Наш главный говорил невообразимые вещи. Но мы ему не могли не верить. Он нам давно и хорошо знаком. Но мы ничего не понимали. Принимающая сторона отказывалась организовывать поиски нашего пропавшего однополчанина. Причины называла совершенно несуразные, мол не было никакого самолёта, не было никакого катапультирования, мы ничего не видели. А между тем они очень оперативно организовали доставку нашего пилота со своего аэродрома подскока, куда он совершенно случайно сел на аварийном остатке топлива. Ну как можно было не видеть самолёт, который по плану должен быть сесть в Тегеране? В городе, в котором было несколько аэропортов и военных аэродромов. У кого-то на локаторах он должен был быть?
Все три группы были в воздухе и в пределах радиослышимости, когда стало ясно, что наш старший группы потерял ориентировку. По окончании расчётного времени он вышел на город и запросил визуальный заход на посадку, наш главный, который сидел за руководителя полётов в Тегеране с одной радиостанцией, заход ему разрешил. В эфире возникла непродолжительная пауза, потом начались переговоры между старшим группы и его ведомым. Они искали полосу и не находили. РП начал нервничать и задавать вопросы, по всем расчётам они уже должны были катиться по полосе, а он их только слышал. Очень быстро стало понятно, что ориентировка потеряна и пара стала в «коробочку», пытаясь определить своё место визуально. Топливо таяло, а вместе с ним испарялась надежда на благополучную посадку. Запросили самолёт-лидер иранских ВВС. Это потребовало времени. Загорелись лампы аварийного остатка топлива. Ведомый старшего группы, молодой капитан, который первый раз выполнял перегон, впал в панику. Он просто верещал в эфире, требуя немедленного появления самолёта-лидера. В итоге — потерял своего ведущего, потянул на стрелку радиокомпаса, и за хребтом увидел бетонку. Доложил РП и сел на неё. Там была только охрана, которая и доложила своему начальству о появлении неизвестного самолёта. Иранцы быстро его вывезли оттуда на вертолёте через пару часов.
Иранский самолёт-лидер прилетел, но наш пилот уже увидел его с земли. Пока было топливо, он пытался найти место для посадки на шоссе, но горная местность и интенсивное движение таких шансов ему не дали. Когда «Рита» сказала, что керосин закончился, майор сбросил фонарь, выбросил сумку с туалетными принадлежностями и потянул рычаги катапультирования. Приземлился он недалеко от останков своего самолёта. Собрал и упаковал парашют со всем добром, что к нему прилагалось и двинулся в сторону ближайшей деревни. Он её приглядел, когда спускался на парашюте. Впрочем, и оттуда на взрыв уже бежали люди.
Майора поразила нищета жителей деревни. Изношенная одежда, дети бегают по камням босиком. Он пытался одарить их монетами на сувениры, но никто не взял. На его счастье среди местных оказался грузин, который понимал русский язык. Он вызвал полицейских. Пока он их ждал, детвора нашла и вернула ему сумку, которую он выбросил перед катапультированием.
Признаться, мне было не по себе, когда вся эта чехарда заполняла эфир. Терялся в догадках о причине потери ориентировки. Майора знал давно, он был надёжный и спокойный пилот. Несколько лет назад он уже катапультировался. Маршрут рассчитан был верно, сам его перепроверил. Да, у нас не было радиолокационного сопровождения, да, у нас ближняя навигация на самолёте работала в автономном режиме, да, сложная для ориентирования незнакомая местность. Но погода была прекрасной: отличная видимость, редкая очаговая облачность. Однако, что-то же случилось...
До этого момента я спокойно вёл тройку по маршруту, но тут мне показалось, что я уклонился. Сделал поправку в курс и впился в карту, сличая её с местностью. Ведомые молчали. Оказалось, что до этого я был на линии заданного пути. Начал резкий поворот и тут переполошились ведомые:
- Э, э, командир, ты куда?
- На линию заданного пути выхожу, - успокоил их, а сам подумал: - Так-то вы ведёте ориентировку, обалдуи! Пока уходил с пути — молчали, а тут забеспокоились, увидев не запланированный разворот! Тоже помощи от вас не дождёшься, как и от этого, верещащего теперь, паникёра.
Конечно, мои ведомые тоже были в шоке от того, что слышали в эфире. И все мы вздохнули с облегчением, когда услышали, что летящая впереди нас пара благополучно заходит на посадку. Значит, «верным путём идём, товарищи»! Через десять минут и моя тройка приземлилась на военном аэродроме в пригороде Тегерана.
И вот теперь мы собрались вечером в одном номере и обсуждали обстоятельства перелёта. Главный говорил нам невообразимые вещи об отказе иранцев искать нашего однополчанина. Мы ничего не понимали. А ведомый майора всё повторял и повторял рассказ о том, как загорелись лампы аварийного остатка топлива, как он увидел бетонку, как сел, кто его встретил… В конце концов разошлись по номерам, завтра предстоял трудный день. Надо было добиться, чтобы иранцы организовали поиск нашего товарища.
Но никто не спал. Мы гадали: где наш старший группы, что с ним. После двух часов ночи в коридоре послышался шум, возгласы. Мой ведомый открыл дверь, выглянул и закричал мне: - Старший появился!
Пулей вылетели из номера и присоединились к товарищам, которые уже обнимали майора. Набились к нему в номер и снова начались расспросы, разговоры, обсуждения. Мы были рады, что все живы и здоровы. И не хотели думать и говорить о том, что нас ждало по возвращению в полк. Будет день и будет пища!