или вкус чая на крыше Стамбула
рассказ-мемуары-путешествие
Самолет наконец-то взял курс на понижение в Стамбуле. Но прежде чем отправился на посадку в аэропорт Ататюрка, пилот сделал по-турецки хвастунский крюк у Босфорского пролива, центра, парков, дворцов и мечетей. Да бы все пассажиры ахнули наверняка, и авансом влюбились в город. Потом, при въезде в город на наземном метро, понимаешь, что это было затеяно неспроста. Наблюдая за серым промышленным сектором, затхлостью и заброшенностью, мозг так и твердит себе под мозг: «Нет, это все не про Стамбул. Он скоро откроет объятия своими дворцами и мечетями. Я же своими глазами видела! А это... это все неправда.» Хотя это еще как правда, и еще как Стамбул! Самый спокойный, ровный и обжитый. Так вот, в нашей с Ней дружбе, отчасти случилось примерно так же.
***
Самолет сел на турецкую землю и как только мы вышли на трап, ударил совершенно иной воздух и свет. Воздух был теплым-теплым, жарким песком и новыми неизведанными сортами флоры пахнущим. А свет таким же желтым, как турецкое дешевое золото. Не сказать, что все понравилось с первого взгляда или вдоха. Но все было другим, новым, чуждым глазу, носу, ушам, языку, а главное душе. Удивление было! Влюбленность? Конечно! Но чуть позже.
К слову, приехали мы на турецкую землю впятером. Пять девчонок второкурсниц. И сперва я было описала по отдельности каждого из нас пятерых. Описала с юмором, сарказмом, студенческим задором. Но потом стерла. Ведь история эта не про нас пятерых, не про студенчество, и не про задор. Она о нас двоих, о дружбе, одиночестве, открытиях, отторжении и принятии, сдобренная густым Стамбульским соусом. А соус этот очень непонятен. Там слишком много ингредиентов. Сладкого, острого, кислого, пряного, терпкого, горького, жгучего. Только успевай различать.
***
Мы повстречались в университете. На отделении восточных языков, куда поступили изучать турецкий. А точнее судьба нас сама туда поступила. Так как я хотела изучать китайский, но не хватило баллов, а она должна была стать кинорежиссером в Петербурге, но тоже что-то пошло не так. Или очень даже так, но мы тогда так не считали.
В первый же день первого курса, после торжественного вручения студенческих билетов, мы пошли знакомиться в кафе с нелюбопытным названием «Горожанин». Нас было немного, всего то восемь девочек в группе. Вполне себе камерный спектакль. Нет права на ошибку. А я взяла и с первого дня заявила перед всеми куратору, что хочу быть старостой! (Признаюсь!) Хотя намерения были довольно чисты. Я просто послушала совет мамы (педагога по образованию): «Будешь старостой - будешь ближе к преподавателям - легче будет учиться!» И если честно, этот алчный на первый взгляд совет оправдал все мои ожидания. Другое дело, умный человек поступил бы наверное как-то хитрее, незаметнее, грамотнее. Но не я. Я сделала как сделала, и тут же заработала жирный штрих к своему еще не сложившемуся портрету. Да и как начала, так и продолжила. А вот, что касается Аделины, она была очень избирательна в словах, деликатна в мимике, жестах. Даже очень. Даже слишком. Смотрела томно, прищурившись и слегка поджав губы. Словно сцеживала мир. Отчего выглядела умной, скрытной, да и вообще прямо скажу непонятно было, что думать. Меня «такие» со школы пугают. Мой мозг начинает терзаться в диких сомнениях и панель в голове мигает красными вопросиками: Как с ней себя вести? Как с ней себя вести? Как? Как? Как? И в то же время страшной силой манит загадочность натуры. Хочется разгадать, понять, приблизиться, раскусить. Чем я видимо и занялась, раз завоевала ее расположение.
Сейчас уже не помню, где обронила нужное слово или фразу, но я однозначно нечто такое вытворила, что прорвало ее защитную мантию и понеслась с большой буквы Дружба. Не смотря на приличную разницу в характерах и воспитании (точнее в манерах взращивания нас родителями), оказалось, что есть много общего. Любовь к литературе, современной прозе, интересным изданиям, дизайну, фотографии, кино, всяческой красоте, культуре, как в самом широком, так и в самом узком смысле слова. Мы славливали шутки друг друга с пол оборота, пели громко великое Феличита, или что-то легкомысленно татарское из репертуара “Казан егетлэре”, ну или страшно попсовое русское. А вообще, если серьезно, вдвоем фанатели от Марии Чайковской (даже на концерт ее ходили в Чайна-таун на Булаке). Кино и литература… Чувство, что ее с детства научили скорочтению, она книжки не читала, а проглатывала. Кино тоже видать еще с прошлой жизни смотрит и сюжеты не забывает. Однако она никогда этим не выпендривалась, не ставила меня в неудобное положение, я просто знала это. А той верхушки Айсберга, что читали и смотрели мы обе, вполне хватало на долгие беседы, вкусные рассуждения и драматичные споры.
Расскажу еще про один, важный в нашей дружбе, факт. В школе я была человеком сцены, в каждой школе бывают такие бедняги. (В начальной школе ты идешь по наитию, куда скажут туда и идешь, скажут рассказать стих, ты и рассказываешь, а потом не можешь отделаться от этого образа, амплуа-клейма. Все меня знали, все меня всюду тыкали и дергали. Не сказать, что мне это сильно не нравилось, доля удовольствия непременно была, но видно подустала и хотелось попробовать другой сюжетной линии. Поступив в университет, я не пошла в театральные кружки, не выступила на концерте первокурсников, ни разу не участвовала на студвеснах. Хотя вру, участвовала. Только бегала я не на сцене, а под сценой и за кулисами. С фотоаппаратом в руках. Ведь первое, что я сделала оказавшись в стенах университета - пошла в фотокружок и заделалась фотографом. Себе я казалась очень даже активной. Но сейчас понимаю, что лишь спряталась за объектив. Это тоже была защитная маска от огромного нового мира. А так как сдружилась я с Аделиной, все мои портретные эксперименты проводились тоже над нею. И вот удивительный факт. Экстраверт из нас двоих я, а сниматься перед камерой мне жутко тяжело и неприятно. Интроверт соответственно Аделина, но раскрывается и обнажает душу перед камерой до инфантильности просто и легко именно она. Любой творческий замысел, любая смелая поза, настроение, жест... Можно сказать, я ее узнала и поняла в большей мере с помощью камеры. Даже сейчас помню это ощущение: смотрю в глазок объектива и вижу там совершенно другого человека, кружащегося, почти парящего над землей, с заливистым смехом, иногда даже диким хохотом. Мы этого тогда не понимали, было просто весело... но фотоаппарат помог не раз. В Стамбуле я считаю он тоже сыграл свою ключевую роль.
***
Это дружеское пересечение душ и умов случилось на втором курсе. Мы могли часами гулять после пар. Знакомиться с городом (мне, родившейся в Казани, эти знакомства были также актуальны, город я не знала совсем). Старо-татарская слобода, привокзальные улочки, Кремль, богатый райончик у НКЦ, берега Казанки, парк Горького, театры, кафе, музеи. Мы узнавали друг-друга, узнавали себя, город, учили турецкий, веселились, грустили, опять веселились, много кушали (преимущественно турецкую шаурму, которую гордо называли ‘донер’, ибо донер это уже не шаурма) и гуляли гуляли гуляли. А потом начали жить в ожидании Стамбула. Для нас это был первый вылет за границу. Все вопросы в голове, интриги, душещекотания были относительно страны, нации, культуры, языка. Какие же они турки? Как они там живут? Как говорят? Каково это слышать отовсюду язык, который изучаешь уже два года? А дворцы, а мечети, а еда... Думали, обдумывали, прикидывали. Но мы ни разу, ни разочечка, не подумали каково будет жить(!) нам(!) вместе(!) целых две недели рядом! Жить порознь, встречаться в универе, гулять и расходиться это одно. А быть все время вместе, оказалось совершенно другое. Преимущественно для Аделины. Лично я, ничего такого не испытала. То ли слишком много раз была в лагерях, жила с разными людьми в разных комнатушках, палатках, то ли ну экстраверт (что вероятнее всего) и этим (скорее) все сказано. Но проблема, касающаяся хотя бы одного из друзей, проблема общая. И ее предстояло пережить вместе...
По приезду в Стамбул, сперва был взрыв. Да. Большой такой мозговзрыв, иначе и не скажешь. Сперва языковой. Я была в шоке видеть везде турецкий. Простому туристу-нефилологу этого не понять. Турецкий был повсюду: на бутылке молока, на рекламных лозунгах, на табличках остановок, в меню кафешек… Хотелось вчитываться во все, переводить, понять, впитывать. Дабы сэкономить время, мы как китайцы без устали щелкали все на камеру. Второй взрыв был совершенно девчачьим, а именно - шопоголическим. Большие торговые центры, битком набитые турецким текстилем, которые были вдвое, втрое, а иной раз и в десять дешевле чем у нас. Никогда не забуду как в центральном Mango на главной пешеходной улице Стамбула, Таксиме, Аделина купила себе брюки, внимание, за три лиры! Это нашими деньгами целых 48 рублей. Я тоже выискивала крутое и дешевое. Но ей в этом не было равных. Мы шопились нон-стоп. Все было красиво, ново, дешево. Экономили на экскурсиях, еде, на чем угодно, но только не на шмотках. Ну и третий взрыв был психологическим. Об этом скоро.
Хочу лишь пару слов вставить про нашего учителя, Мустафу бея. Воистину человека-загадку, человека-призрака, человека-тайну. Он появлялся из ниоткуда и мог сводить нас бесплатно на дорогую экскурсию, нежданно завести в кафе и угостить, а потом также исчезнуть в небытие.
***
Помню, это был дождливый день. Мы долго шли пешком по улицам Стамбула вместе с Мустафа беем. Помню, Аделина с девочками босая прыгала на Стамбульской луже, заливаясь инфантильным смехом. (Иногда мне казалось она специально ВЫКЛючала в себе умную, серьезную и заделывалась ребёнком. В такие моменты мне было не по себе. Слишком резкий контраст.)
Мустафа бей тогда сказал: “Дождь редкость для Стамбула, это Аллах благословил Стамбул.” Шел священный месяц Рамадан. Вокруг было много теплоты, много простодушных туристов вроде нас, влюбленных пар, беззаботных детей. Не было повода не дарить этому городу благодатного дождя. Помню как Мустафа бей, на карте, приклеенной к остановке, показывал Аделине, где мы находимся сейчас и куда направляемся. Есть даже такой кадр. Чувство, что посмотрев на этот снимок (а может даже и не посмотрев), я с легкостью могу там оказаться. Почувствовать запах воды с Босфорского пролива, запах деревьев Чынар после дождя, увидеть двадцатилетних нас. (Уф, после этого предложения, хочется потрогать лицо, нет ли там глубоких морщин, ибо я вдруг почувствовала себя старушкой Розой, рассказывающей про Титаник ученым-экспертам.) Шли шли шли и наконец дошли до дворца Долмабахче. (О нем можно долго, скажу лишь, что до сих пор он остается любимейшим для меня местом в Стамбуле.) А потом была снова долгая прогулка. Изысканные снимки в коричнево-розовой палитре. Убегающая, ускользающая сквозь колонны чего-то там подруженция. Снимки с цветком во рту. Снимки с хрупкими руками. Щелк там, щелк здесь. Фото-радость, фото-восторг, фото-экстаз.
Кстати про убегала и ускользала. Настал день, когда, все стало не так просто и понятно. Точнее все стало совсем непонятно. Мы шли утром на занятие (мы еще и учились, да, а не только на лужах прыгали и беспросветно шопились) - она ускоряла шаг, отрываясь ото всех, выбирались на экскурсию - опять отрыв и от компании и от меня. День, два... Робко спрашиваю в чем дело - говорит люблю быстро ходить. Да таким тоном и с таким лицом, что дальше что-либо спрашивать нет никакого желания. Эти ускользания постепенно вошли в привычку, разговоры перешли в емкие односложные диалоги, потом в бытовые блицы, а затем и вовсе исчезли, мы начали избегать друг друга. Без объяснений и прочего.
В какой-то то миг жизнь стала не в радость, Стамбул подавно. Делали вид, что все нормально, не давали повода что-то чухнуть оставшимся троим, бывало даже шутили и хохотали. А воздух тем временем все плотнел и плотнел. Дышать становилось труднее и труднее. Натягивать улыбки сложнее, сложнее, сложнее.
***
Конец первой недели. Вечер. По традиции собрались в комнате девчонок. Там их трое, тесновато, однако всегда весело, хоть и не убрано, там платье, тут печенье, но от этого все проще, слаще и опять же веселее. (У нас к сведению было наоборот: просторно, чисто, прохладно, а в последние дни еще и совсем невесело.) Так вот, сижу я значит у тех троих по средь хлама, слушаю бесконечные магазинные истории, смотрю как они перемеривают одежду друг друга, купленную за сегодня, смеюсь, и время от времени спрашиваю: «Народ, а где Аделина?». Проходит час, другой, время близится к ночи, я медленно, но верно понимаю, что-то здесь не так. Напрягаю извилины. Расслабляю. Догоняю, что она на ... крыше. Делаю два чая с турецких пакетиков в дешевые шведские кружки и поднимаюсь на лифте на крышу. Вижу как сидит обняв колени. И в этот момент чувствую себя ну совершенно всемогущей. Ай да молодец, додумалась найти человека (пусть даже через три часа), додумалась чай принести (ого!). Сажусь рядом, нахожу в себе тактичность и ум сперва выдержать паузу. Благополучно додерживаю и приступаю кидать вопросы. Наконец она говорит, что стало слишком много Меня, и ей непривычно. А я помню сижу, опять же якобы умно молчу, а сама недоумеваю, ну как меня может быть чересчур много? Меня! Меня - такую душечку! Меня - лучшую подругу! Оказалось может. Обсудили. Приняли как факт. Решили не ходить всегда рядом, решили давать друг-другу больше свободы, пространства, воздуха. Так интереснее, так приятнее, осмысленнее. Что же, tamam! Эти слова душе излияния были и громом, и молнией. Но это не значит, что было страшно, или плохо. Нет. После них стало невероятно хорошо. Стамбул заиграл новыми красками, воздух стал легким и сладким, разговоры текучими как ручеек. Если бы не ночь, мне кажется можно было бы разглядеть даже радугу над небом Стамбула. Тут же захотелось все это снять. Эти мгновения, эти воспоминания, чувства, состояние. Сбегала за фотоаппаратом, и сделала серию темных ночных кадров, многие из которых без фокуса, и практически полностью в зерне. Это было чистое, юношеское, абсолютное счастье. Когда единственное, что волнует - это отношение к тебе твоего друга. И если все хорошо, ты просто счастлив, ты просто живешь, радуешься и поешь. (Как вариант: "Өзелеп сөймә мине! Өзелеп сөймә инде!" ну или "У твоих инициалов, эхо тысячи вокзалов!")
***
Сейчас, спустя почти шесть лет, я думаю, что там, на турецкой земле, я повела себя правильно. Я была лучшей версией себя как друга. Вернувшись, здесь, в Казани, было очень много подобных «крышных» случаев, но ... «меня с чаем» не было. Я или не знала, что она на крыше. Или не знала где лифт. Или просто плохо искала. А дружить - значит всегда знать точный адрес крыши, чувствовать точное время попадания туда твоей родственной души, знать как нужные слова, так и нужные неслова, которые следует вымолвить за чаем. И вот уж точно неважно в какой кружке, с каким пакетиком.
***
Думается мне, нам надо вернуться в Стамбул когда-нибудь. Вдвоем. Впятером. Или всемером. (Olamaz mı?!) Сходить в Долмабахче и не только. Попрыгать на турецких лужах. Попеть Neler oluyor hayatta. Искать и находить кучу шмоток за гроши. По-фо-то-гра-фи-ро-вать-ся! И обязательно, просто непременно, попить вкуснющий чай на крыше какого-нибудь... небоскреба вроде Сапфира, совсем не печалясь, а лишь радуясь, вспоминая те прекрасные двадцатилетние стамбульские дни, неидеальных нас, но идеальную дружбу.
4 июля, 2018 г., Энже САДЫКОВА
(Фотографии принадлежат автору. Сняты в Стамбуле в 2012 году.)