Читайте Главу 1, Главу 2, Главу 3, Главу 4, Главу 5, Главу 6, Главу 7, Главу 8, Главу 9 романа "Ночь, чтобы проснуться" в нашем журнале.
Автор: Валерия Горбачева
Мы молча идем по тихому спящему вагону. Совершено неожиданно в тамбуре оказывается какой-то незнакомый мужчина. Это так странно и так неправильно, что я даже на мгновение останавливаюсь в дверях, так что Эльнару приходится немного подтолкнуть меня в спину, проходи, дескать, а то даже и дверь не закрыть. Я как-то даже подзабыла, что в этом вагоне кто-то еще может не спать. Кто-то еще может не спать. Какая-то еще мысль, вызванная этой, мелькает, застряв в отдаленном уголке моего мозга, и мешает мне. Я не могу ее вытащить на поверхность, не могу осознать ее, но чувствую, чувствую ее, как занозу – не глубокую, не острую, но мешающую. Мужчина курит, хмуро и сонно поглядывая в окно. На нас он бросает лишь один короткий взгляд, увидев, как Эльнар по-хозяйски обнимает меня, прижав к стенке и загородив от него, ухмыляется, быстро делает две затяжки и, не говоря ни слова, уходит. Неожиданно мы смеемся.
- Что он про нас подумал? – намеренно растягивая слова и театрально закатывая глаза, вздыхаю я.
- То самое и подумал, - ухмыляется Эльнар. И я вдруг утыкаюсь носом в его грудь. Что со мной? Я почти счастлива. Неужели мне в жизни не хватало именно этого? Чтобы мужчина по-хозяйски продемонстрировал свое право на меня, не пошло – хватая за грудь или похлопывая по ягодицам, не нагло – говоря, дескать, уйди, мужик, ты нам мешаешь. Нет. Просто молча, положив руку на плечо и хмуро взглянув на незнакомца. Почти как на соперника. И чтобы тот ретировался. А мой остался победителем. Мой. Какой он твой? Этот незнакомый, случайный попутчик, грубиян и нахал – твой? Что со мной?! Я никогда в жизни не испытывала таких резких перепадов настроения, таких сильных изматывающих эмоций. Я никогда не ревела, заливаясь слезами так, что подушка становится вся мокрая от слез, чтобы через пять минут почувствовать себя на седьмом небе от счастья от того, что мужчина положил мне руку на плечо. И чтобы через минуту снова была готова разреветься. От ужаса или от счастья или просто так. Что со мной?
- Что с тобой, Леныч? – вопрос Эльнара звучит так ласково и так понимающе, что я снова начинаю плакать. Он понимает, что со мной. А я – нет. Я не хочу понимать, что происходит. Не хочу признавать, что я ….
Эльнар чуть отстраняется от меня, приподнимая мою голову и пытаясь заглянуть мне в глаза, но я зажмуриваюсь. И тогда он снова прижимает мою голову к своей груди. Мы стоим молча, покачиваясь в такт вагону. Я и сама не замечаю, как обняла его, прижавшись к нему всем телом. Мне хорошо. Но я чуть отодвигаюсь от него:
- Ты хотел курить, - вымученно улыбаясь, произношу я – мне не хочется отпускать его.
Эльнар чуть заметно кивает и одной рукой достает пачку из кармана. Другой он продолжает держать меня за плечи, но прикурить одной рукой невозможно и он растерянно вертит пачку в руке. Я улыбаюсь:
- Кури, - и он отпускает меня. Я вижу, как он достает зажигалку, как несколько раз щелкает, пытаясь высечь огонь, и, наконец, прикуривает. Он стоит напротив меня, прислонившись к простенку около двери, и смотрит в окно. Взгляд у него задумчивый и грустный. Волосы на лбу слегка шевелятся, обдуваемые ветром, сквозящим из щели. Он не смотрит на меня, но мне почему-то кажется, что думает он обо мне. Наверное, мне этого просто хочется, но я думаю именно так. И мне от этого хорошо. Хорошо и спокойно. Мысль, занозой сидящая где-то в глубине, хотя до конца так и не уходит, становится все менее ощутимой. Эльнар тем временем, затушив, выбросил окурок и, наконец, поднимает на меня взгляд:
- Пойдем?
Я киваю молча, и мы уходим из холодного тамбура в теплый душный вагон.
- Пить очень хочется, - говорю я, когда мы вернулись на свои места и уселись: каждый на свою полку. Эльнар не сел ко мне и не начал целовать меня. Мне это странно, но почему-то необидно. Как будто я понимаю, что нам нужно сделать перерыв, нам нужно что-то осознать. Что именно – я понимать не хочу. Я хочу пить.
- У меня только водка, - усмехается Эльнар, - и пиво, - небрежным кивком указывает он на стоящие на столе бутылки, - но оно уже, наверное, теплое.
- Можно подумать – водка холодная, - фыркаю я, - в одном вагоне едут.
Эльнар смеется:
- Так будешь пиво?
- Буду.
Эльнар открывает бутылку и протягивает ее мне:
- Только из горла, - разводит он руками, - бокалов нет.
- Вот интересно, а если я на водку согласилась бы? – насмешливо спрашиваю я, - тоже – из горла?
- Конечно, - смеется Эльнар, - Экзотика ведь! Разве ты когда-нибудь пила водку из горла?
- Я вообще водку не пила, - пожимаю я плечами, – даже в институте. Мы все больше вино….
- Вино?! А покрепче? Или вообще ничего крепче винчика в жизни не пробовала? А еще она говорит, что жизнь видела….
Я пью пиво, слушая его тираду. На последних словах прыскаю от смеха, чуть не разлив пиво.
- Эй, детка, осторожнее! Не разбазаривай драгоценную влагу! – деланно строго шепчет Эльнар, - я тоже пить хочу.
- У тебя еще бутылка есть, – киваю я на стол, - вот и пей ее.
- Нет, это неприкосновенный запас на случай засухи, - назидательно говорит Эльнар, отбирая у меня бутылку, - знаешь, как потом пить захочется?
- Когда - потом? – я весело смотрю, как он пьет из моей бутылки. Оказывается, и этого мне не хватало в моей жизни – пить пиво из одной бутылки.
- Потом, - однозначно отвечает Эльнар и протягивает мне пиво.
И я снова пью пиво из горла. Какая разница – когда это «потом»? Главное, что сейчас хорошо. И я снова протягиваю бутылку Эльнару. Интересно, а могла бы я так пить пиво из одной бутылки, скажем, с Андреем? Или с Володей? Я задумываюсь. Честно признаваясь себе, вдруг понимаю, что, конечно, смогла бы. Я вообще, оказывается, веселая. Только представлять сейчас на месте Эльнара Андрея или Володю мне совсем не хочется. Не хочется. Я не хочу пить пиво из одной бутылки ни с кем, кроме Эльнара. Сердце сжимается …. Нет, нет, этого просто не может быть. Я замираю. Который раз за последние часы я говорю себе это? Сколько еще раз мне нужно произнести «нет, этого не может быть», чтобы понять, что это уже произошло?
- Я отпущу тебя.
Неожиданные слова Эльнара выводят меня из оцепенения, и я гляжу на него, встряхнув головой:
- Что?
- Я отпущу тебя. – Он смотрит не на меня, а в окно.
- Эльнар, посмотри на меня, - я прошу тихо-тихо, - пожалуйста.
Он несколько секунд продолжает молча смотреть в окно, потом чуть заметно вздыхает, и, наконец, поворачивается ко мне.
- Почему? – я не спрашиваю, а чем это он, я понимаю, что он хочет разрешить мне уйти из этого смертоносного поезда, он позволит мне сбежать, он дает мне жизнь.
- Ты должна была спросить «когда?», схватить сумку, куртку и пакет и приготовиться к выходу на ближайшей остановке, - Эльнар снова отводит взгляд, произнося всю эту чушь своим насмешливым тоном.
- Эльнар, посмотри на меня, - снова прошу я и, дождавшись его взгляда, повторяю, - почему?
- Отстань, - очень ласково просит он, да и по его взгляду я вижу, что он не злится.
- Нет, - качаю я головой, - не отстану, - и добавляю как можно ласковее, - прости.
Он улыбается, и потирает рукой лоб.
- Ты ведь влюбилась в меня, правда?
От неожиданности у меня перехватывает дыхание, я столбенею и не могу отвести от него глаз, вообще не могу пошевелиться, только сердце стучит быстро-быстро. Через несколько мгновений, воздух прорывается в легкие, я судорожно перевожу дух, и теперь начинаю часто дышать, и чувствую, что сейчас снова разревусь. Но взгляд мне не оторвать. Эльнар смотрит на меня спокойно и чуточку удивленно:
- Это так неожиданно, - продолжает он, словно не замечая моей реакции, - ты сопротивляешься этому, не пытаешься играть или использовать мои поцелуи и мое желание, не ставишь условий, и сама не до конца понимаешь, что произошло.
Эльнар опять усмехается, потирая лоб, щеки, виски. Он говорит тихо, как будто рассуждает сам с собой.
- Это странно и неожиданно, но это факт. Ты влюбилась в меня, - он протягивает руку и легким движением откидывает волосы с моего лба, - правда, Леныч?
Сердце падает вниз, стягивая внутри все в какой-то болезненный комок. Это правда, но я молчу. Молчу не потому, что хочу это скрыть, просто у меня нет сил вымолвить хотя бы слово. И поэтому я молча киваю головой. Правда. Да, это правда.
Эльнар откидывается назад, прижимаясь спиной к вагонной перегородке, и закидывает руки за голову.
- Ты знаешь, это самое неожиданное признание в любви в моей жизни, - говорит он насмешливо и даже как-то самодовольно. От его тона мне становится не по себе. Слезы выступают на глазах, и я молча отворачиваюсь к окну, облокотившись на стол и положив голову на руки.
- Ты, что, собралась плакать? – Эльнар наклоняется ко мне через столик, - не надо, детка, не плачь. Это был комплимент.
- Да пошел ты…, - бурчу я в ответ.
Неожиданно он смеется. Смеется тихо, почти беззвучно, продолжая смеяться, берет мои руки, бесцеремонно вытаскивая их из-под моей головы, и, внезапно перестав смеяться, прижимается губами к моим пальцам.
- Эльнар…, - я в полной растерянности смотрю на него, вернее на его макушку, потому что он сидит, прижавшись лицом к моим ладоням.
- Я отпущу тебя, - он поднимает голову и смотрит мне в глаза, - только не уходи сразу, на следующей остановке, побудь еще со мной. Ладно?
И тут до меня доходит смысл его слов. Я буду жить. У меня снова перехватывает дыхание. Только сейчас я вдруг поверила, что могло быть и по-другому. Я поверила, что для меня все позади. Но радости, головокружения и ощущения счастья у меня нет. Я буду жить. А он? А люди в этом поезде? Мысль, занозой сидевшая и уже почти растворившаяся где-то на задворках сознания, вдруг всплывает резкой отчетливой болью. Кругом люди. Они могут погибнуть. В вагоне, кроме нас, еще много людей. Как же они? И как же Эльнар?
- А как же ты, Эльнар? – осторожно спрашиваю я, - и как же все остальные?
Он молчит, снова прижавшись щекой к моей руке.
- Эльнар, - пытаюсь я снова.
- Не спрашивай меня, - перебивает он, - я не могу ничего изменить.
И я послушно замолкаю. Не знаю почему, но я чувствую, что сейчас лучше помолчать. Эльнар, держа мою руку в своих ладонях и прижавшись к ней щекой, молчит, прикрыв глаза. А я свободной рукой начинаю тихонько перебирать его волосы, поглаживая его по затылку и макушке. Тишина, полумрак, мерный стук колес…. Странно, но мне совсем не хочется спать. Мне хочется прижаться губами к макушке с темным ежиком волос, и я осторожно целую его, чувствуя, как в ответ прижимаются губы Эльнара к моим пальцам.
- Эльнар, а почему у тебя такое необычное имя? – я спрашиваю, продолжая перебирать его волосы, и чуть касаясь губами его головы.
- Я родился в поезде, когда родители проезжали какую-то южную республику, - Эльнар головы не поднимает, только чуть сжимает мою руку, - и мама с папой решили назвать меня экзотическим именем, в память, так сказать, необычности моего рождения.
- А какую республику? И что означает твое имя?
- Я не знаю. – Эльнар поднимает на меня глаза и улыбается, но очень печально. – Раньше мне было неинтересно, а потом спросить было уже не у кого. А сейчас я и не хочу узнавать, пусть остается небольшой тайной моих родителей.
Я понимающе киваю головой. Неожиданно Эльнар усмехается.
- Это имя продлило мне жизнь на пару месяцев.
- Это как?
- Когда в плен-то попал, назвался, они сочли, что я почти свой.
Я слушаю, затаив дыхание. Кажется, сейчас мне что-то объяснят. А Эльнар тем временем продолжает:
- Но до конца так и не поверили, а потом уж и совсем все плохо пошло. Лучше бы сразу расстреляли, чем вот так.
- Как – так? – я почти ничего не понимаю.
- Они сказали: ты пришел к нам из русского города, из того же самого города пойдешь на Москву. Издевались, символы подыскивали…. У меня был выбор: или вагон и я, или детский дом и больница. Сволочи, они назвали точные адреса и даже показали мне видео, где все уже приготовлено. Если завтра не будет взрыва на вокзале – послезавтра будут взрывы там.
- Эльнар, - я сильно сжимаю руками и поворачиваю к себе его голову, - опомнись, эти взрывы там будут все равно. Неужели ты этого не понимаешь?
- Но я в этом буду не виноват! - глаза у него блестят, а губы упрямо сжимаются, - я сделал все что мог!
- Но может быть…
- Хватит, забей, - довольно грубо прерывает меня Эльнар и резко вырывается из моих рук, - зря я тебе рассказал.
- Зря, - соглашаюсь я, - теперь я буду думать, как нам из этого выкрутиться.
- Ты уходишь, разве я неясно выразился? – он смотрит на меня почти зло. – Это все, что я могу сделать.
Я молчу. Я пытаюсь осознать то, что сейчас услышала. Итак, он попал в плен. Как он оказался на войне, как он вообще жил до этого – это пока неясно, но это потом. Он попал в плен, и боевики сделали из него террориста-смертника. Если он не взорвет вагон, они взорвут детский дом и больницу. Он выбрал вагон. Дополнительный поезд, середина недели – статистика жертв будет меньше. Какая дикость. Я поднимаю на него глаза: он сидит злой, барабанит пальцами по столу и смотрит в темное окно.
- Самообман – худший из обманов, потому что его ничем нельзя оправдать, ни жалостью, ни страхом, ни минутным помешательством. Это только слабость.
Я произношу эти слова медленно, четко, осознанно жестко. Я произношу их и смотрю на Эльнара. Он медленно поворачивает голову от окна.
- Ты хочешь сказать, что я трус? – ярость в его голосе лишь чуть-чуть оттеняется удивлением. Глаза его горят почти бешеным огнем, а дыхание становится редким и тяжелым. Он приподнимается с полки, по-видимому, не очень соображая, что делает. Я тоже встаю, и мы оказываемся с ним вплотную друг к другу в узком проходе плацкартного вагона.
- Я люблю тебя, Эльнар, - я говорю это тихо, потому что мне страшно произносить эти слова, но гляжу ему прямо в глаза, - люблю тебя, слышишь? Но ты не сделал всего, что мог.
Он тихо опускается на свою полку и, подняв голову, смотрит на меня. Я, сделав небольшой шаг, подхожу к нему ближе и кладу руки ему на плечи. Он обнимает меня и притягивает к себе, усаживая на колени.
- Ты любишь меня, как это все-таки странно, - шепчет он, - всего одна ночь….
Сил сдерживаться у меня больше нет, и я обнимаю его за шею, позволяя крепко прижать себя, и касаюсь губами его щеки. Он чуть слышно хмыкает и, повернувшись, ловит мои губы, начиная долгий сильный поцелуй. Кто-то проходит по вагону, но я не обращаю на это внимания. Мы целуемся. Мы целуемся долго и самозабвенно, сначала я сижу у него на коленях, потом перебираюсь на свою полку, и он пересаживается вместе со мной. Мы молчим. Мы целуемся. Лишь иногда он отодвигает мою голову и смотрит на меня странным удивленным взглядом, проводит по моим глазам и щекам кончиком пальца, как будто рассматривая и проверяя, не снюсь ли я ему, и снова приникает к моим губам в сильном поцелуе. Потом я устаю, и, прошептав счастливо «Дай мне немного отдохнуть, Эльнар», прижимаюсь к его груди, положив голову на плечо и обняв его двумя руками.
- С чего ты устала, мы еще ничего не делали…, - двусмысленно хмыкает он. Я краснею:
- Я сейчас задохнусь совсем.
Он улыбается и, чуть поглаживая меня по плечам, нежно касается моих волос губами:
- Ты можешь даже поспать, если хочешь.
Я энергично мотаю головой. Я не хочу спать. Какое-то время мы просто молчим, а потом Эльнар вдруг говорит:
- В следующей жизни я буду рыжим котом.
- Почему рыжим? – я чуть приподнимаю голову, заглядывая ему в глаза снизу вверх, - ты же темноволосый. Скорее ты будешь серым. Усатым – полосатым.
- Нет, - смеется Эльнар, - я буду рыжим. Потому что рыжие коты – самые наглые. У всех рыжих котов – рыжие наглые морды.
- Да, это точно тогда. Ты будешь рыжим. – Я утыкаюсь носом в его свитер, - пушистым, с белыми кончиками лап, белоснежной грудкой и роскошным огромным хвостом. Красавец – глаз не отвести.
- Рыжий, красивый и нахальный.
- Ласковый, боевой и веселый.
- Вороватый и драчливый.
- Теплый и преданный.
Мы смеемся. Эльнар целует меня в ухо. Неожиданно я замечаю, что наш поезд стоит.
- А почему мы стоим?
- Остановка.
Что-то настораживает меня в голосе Эльнара, что-то есть странное в том, как он произносит это простое слово. Я поднимаю на него глаза.
- Я не ухожу, Эльнар. Я не уйду.
- Уйдешь.
- Но…
- Я сказал – ты уйдешь.
Спорить с ним бесполезно, это я уже поняла. Особенно, когда он говорит таким тоном и смотрит такими глазами.
- Но не сейчас, - я шепчу это почти просительно и слабо улыбаюсь.
В ответ он крепко прижимает меня к себе. Да. Не сейчас.
Продолжение следует...
Нравится роман? Поблагодарите Валерию Горбачеву переводом с пометкой "Для Валерии Горбачевой".