— Конунг Ярицлейф быть занят. К нему нельзя, — дорогу Константину Добрыничу заступил незнакомый угрюмый варяг.
— Поди прочь! У меня срочные вести для князя. Я должен его видеть.
— К нему...
— Прочь, я сказал!
Константин решительно оттолкнул варяга и рванул на себя дверь гридницы. За спиною послышался звук извлекаемого из ножен меча, но посаднику было уже не до возмутительного поведения наемника. Он замер на пороге, встретившись глазами с обезумевшим взглядом боярина Мирослава, изо рта которого прямо в лицо Добрыничу смотрела добрая пядь окровавленной стали. Посадник почувствовал леденящее прикосновение страха.
С тихим шелестом клинок исчез, и безжизненное тело боярина мешком с костями бухнулось на пол. Вместо него перед Константином оказался Сбыслав, воевода ярославовых варягов. Единственный, оставшийся у Ярослава после избиения зарвавшихся иноземцев, устроенного новгородцами три дня тому на Парамонове дворе. Опасно сузив глаза, Сбыслав молча убрал меч в ножны. Бросил быстрый взгляд через плечо посадника на давешнего варяга у того за спиною, дернул щекой и отступил в сторону, освобождая дорогу и открывая взору Добрынича всю картину свершившегося в гриднице.
Константин поперхнулся. Тела. Десятка два с лишним. Вся верхушка боярства ильменской земли, приглашенная этой ночью на княжеский пир. На пир в честь примирения князя с мужами новгородскими. Примирения? Взгляд посадника скользил по устилающим пол, столы и лавки мертвецам. Застывшим в самых нелепых и ужасных позах, в каких настигла их смерть, в размазанных и продолжающих шириться и растекаться во все стороны лужах крови. Смерть в лице дюжины варягов с обнаженными мечами была здесь же. И выжидающе смотрела прямо на него.
— Но... зачем? — наконец, выдавил из себя посадник, находя глазами возвышение в противоположном конце гридницы, где на высоком каменном столе восседал князь Ярослав, задумчиво крутя в руках чашу с вином.
— Зачем? — переспросил князь. — Затем, что имею право, дядя. Право наказывать ослушников и смутьянов. — Он наконец поднял взгляд на Добрынича. — Ты сомневаешься в этом моем праве? С кем ты, родич? Со мною? Или же с... этими? — Ярослав брезгливо взмахнул рукою, указывая на ближайшее тело с раскроенной надвое головой, скорчившееся в каких-то двух шагах от его престола.
— Ты обещал им...
— Из меня вырвали это обещание угрозами на вече! — взорвался князь. — Ты был там, посадник! Ты все видел. Видел беснующуюся толпу и этих мерзавцев, на руках которых еще не высохла кровь моих верных слуг. Подзуживающих толпу и свысока взирающих на меня. На меня, своего князя! — Ярослав в гневе швырнул чашу об пол. — Видел, но ничего не сделал. Я еще раз спрашиваю, дядя, — голос князя опустился до свистящего шепота, — с кем ты?
Константин упрямо наклонил голову вперед:
— Я с тобою, мой князь. Но то, что ты совершил... большая ошибка. И сейчас ты это поймешь.
— Да? — усмехнулся Ярослав. — И что же именно я должен понять.
— Только что прибыли два гонца, — начал Добрынич. — Один из Киева, от твоей сестры Предславы. — Ярослав вскинулся. — Другой из-под Смоленска. — На лбу князя залегла вертикальная морщинка. — Новость первая — великий князь Владимир Святославич мертв!
Ярослав вскочил с трона и шагнул к посаднику, едва не поскользнувшись в первой же луже крови.
— На киевском столе сидит Святополк, — продолжал Константин. — Судислав и Станислав присягнули ему. Борис и Святослав выступили против.
Ярослав замер на пол пути, остановившись возле привалившегося к опрокинутому столу тела боярина Доброгаста, рассеяно перебирая пальцами его волосы.
— Борис убит, — отрезал посадник, и рука князя с силой приложила мертвого уже Доброгаста лицом о стол. Только после этого Ярослав заметил, что касается покойника и с гримасой отвращения отдернул руку. — Святослав бежал. А Святополк грозится закончить начатое отцом и дойти таки с ратью до Новгорода, чтобы восстановить единство Русской земли!
— Но Глеб и его войско у Смоленска, которое строит гати для переволоки ладей из Днепра в Двину для отцовского похода, не пойдет за убийцей Бориса! — радостно осклабился Ярослав. — Зато может встать заодно с нами...
— Новость вторая, — горько усмехнулся Добрынич. — Глеб тоже мертв. И его войско скоро разбредется по домам.
— Ка-ак? — тихо переспросил князь, опускаясь на пол прямо среди мертвецов.
— Горясер и его люди, посланные нами срывать работы по наведению гатей, случайно наткнулись на Глеба, с малой дружиной выехавшего попировать на Смядыни. И Горясер счел, что смерть князя будет лучшим способом исполнить порученную ему работу, — Константин развел руками. — Скажешь, он рассудил неверно?
— Нет, — потеряно замотал головой Ярослав. — Он... я...
— Он поступил так же, как сегодня поступил и ты сам, — кивнул посадник. — Он лишил тебя возможного союзника и его войска. А ты обезглавил свою новгородскую дружину как раз тогда, когда у тебя появилась возможность потягаться за киевский стол. У вас обоих сегодня был удачный день!
— Что нам теперь делать... дядя? — губы Ярослава дрогнули.
Константин глубоко вздохнул, еще раз скользнул взглядом про учиненному побоищу и твердо проговорил:
— У тебя есть я, мой князь. В моих жилах течет та же кровь, что и у тебя. Но я так же и плоть от плоти этого города. Я найду те слова, что заставят людей пойти за тобою даже после... всего этого. В конце концов, ничто и никогда не застило словенам взор так сильно, как возможность утереть нос киевлянам. А что до Горясера и его ошибки с Глебом... — Добрынич криво улыбнулся. — Пошли к нему навстречу Сбыслава и его людей, раз уж им по нраву такая работа. — Посадник и воевода обменялись быстрыми колкими взглядами. — Вдруг они случайно примут отряд Горясера за татей лесных? Да и... — он неопределенно повел рукою в воздухе. — Никто и никогда не должен узнать правды о случившемся на Смядыни. Святополк убил Бориса, значит, и за смертью Глеба должен стоять он! А мы пошлем посадников в Ростов и Муром. Мы должны успеть раньше тех, что приедут из Киева. А с этими городами, и с Полоцком твоего племянника Брячислава, за нами будет уже половина Руси!
— Да, да, конечно, — поспешно закивал головой Ярослав.
— Вот и хорошо. Предоставь это мне, родич, — облегченно вздохнул Константин. — И прошу, больше ничего не предпринимай без совета со мною! Довольно с нас ошибок на сегодня.
С этими словами он развернулся и вышел прочь. Оставив Ярослава Хромого в окружении ошибок, трупов и молча высящихся среди них, словно вырвавшиеся из Преисподней духи мщения, убийц. Брошенная князем чаша дрогнула, будто от сквозняка, и перекатилась в бок, задев краешком темную, почти черную лужицу. Кровь и вино смешались воедино.
«Повесть временных лет»:
В лето 6523 <...> Когда еще Ярослав не знал об отцовской смерти, было у него множество варягов, и творили они насилие новгородцам. Новгородцы же поднялись на них и перебили варягов во дворе Поромоньем. И разгневался Ярослав и пошел в Ракомо, сел там во дворе. И послал к новгородцам сказать: «Мне уже тех не воскресить». И призвал к себе лучших мужей, которые перебили варягов, и, обманув их, перебил их тысячу. В ту же ночь пришла ему весть из Киева от сестры его Предславы: «Отец твой умер, а Святополк сидит в Киеве, убил Бориса и за Глебом послал, берегись его очень». Услышав это, Ярослав опечалился...
Логическое продолжение предыдущего рассказа «Жажда жизни». Автор исходит из предположения, что далеко не все в деле об убийстве святых Бориса и Глеба было так уж однозначно, как принято считать...