А мы двинулись дальше. Наш путь лежал к городу Грацу.
Дороги войны. Сколько их было, начиная с Украины. Мы прошли бескрайние степи, горные перевалы, нет числа увиденным нами селам и городам, рекам и долинам. Но до Австрии, до этих минут, когда самая большая война была на исходе, не появлялось желания любоваться красотою природы. То напряжение, которое мы перенесли, те потери, что сопровождали нас на долгом пути к Победе, тот нелегкий солдатский труд, который мы испили до конца, словно не позволяли думать о чем-то другом, только как о главном деле войны — разгроме врага.
И вот теперь, сидя на бричках,— а продолжали путь мы именно так, спустив с них ноги,— мы невольно любовались сказочной красотой только ведомых из книг Альп. Солнце, опускаясь, висело над вершинами. Давно прошли обеденные часы, но никто не заговаривал о еде. На душе было легко, и мы сами себе, возможно, казались птицами, парившими в небе.
Повторюсь, и раньше мы бывали если не в подобных, то похожих местах. Но те не запомнились. А все, что увидели мы в тот незабываемый последний день войны, навсегда врезалось в память.
Прошедший недавно весенний дождь будто умыл все вокруг. Природа встречала освободителей в самом чистом своем и светлом наряде. Асфальт блестел как зеркало. И по этому зеркалу ехали мы к белоснежным горам, уходившим ввысь, к самому небу.
Ущелье все углублялось, и речка, протекавшая по нему, была еле видна. Еловый лес, покрывавший склоны гор, бархатно зеленел, а ажурные ели казались аккуратно наряженными красавицами.
Близ опушки леса виднелись круглые, опушенные густой зеленой травой поляны с разноцветными крапинками цветов.
Наша рота двигалась впереди полковой колонны. И мы первыми увидели появившихся на дороге военных людей, одетых, нет, не в немецкую, а в какую-то другую форму. Кто-то сказал:
— Вот те на, американцы.
И в самом деле, на дороге стояли представители союзных нам держав. Наши и их командиры встретились. Союзники что-то объясняли нам, будто дальше идти нет уже смысла, так как теперь они и сами справятся. А наши командиры вежливо отвечали:
«Мы преодолели такие трудности, что теперь уже нет труда пройти остаток пути. Да и приказ у нас есть, который мы обязаны выполнить».
Тепло простившись с американцами, мы продолжали свое движение на запад.
К вечеру, когда солнце уже спряталось за горами, мы, оказавшись на высоком холме, остановились. Вдоль дороги шли какие-то строения, жилые дома. Между дорогой и домами оказалась небольшая поляна. На ней мы в боевом порядке и разместились. Наступил вечер. В темноте силуэты домов напоминали развалины средневековья. Ни света, ни живой души. Кругом — безмолвие.
Бойцы отдыхали, курили, разговаривали — впервые, пожалуй, за весь этот путь открыто, не маскируясь.
Отдых прервала команда:
— Встать, строиться!
На дороге, где мы разгрузились, стояла колонна автомашин. Когда я нашел своих, они уже в основном были в кузове «студебеккера». Я с ходу тоже хотел взобраться с заднего борта, но лишь успел поднять ногу, как стоявшая позади машина сдвинулась вперед и прижала другую мою ногу к борту. Что делать? Машины стояли на крутом спуске. Хотя на задней машине меня заметили, отъехать они не могли. В считанные секунды я успел передумать о многом. За время войны был три раза ранен, после госпиталей возвращался на фронт, прошел Перекоп, Днепр, Днестр, Румынию, Болгарию, Югославию, Дунай, озеро Балатон и Австрию, во все страшные дни уцелел, остался жив. Настал долгожданный день Победы, но вот такая нелепость. Кто-то, видимо, понял, в чем дело. Наша машина чуть сдвинулась, и ребята перетащили меня через борт. Мир обрел свои прежние очертания.
Понравилась статья? Поставь лайк, поделись в соцсетях и подпишись на канал!