Записки путешественников – один из важнейших источников для изучения представлений народов друг о друге. Выбор вопросов, которые исследователь обращает к этому типу источников, вскрывает одну из главных черт такого рода исследований: путешественник, даже если он не делает этого прямо, все-таки рассказывает не только об увиденном, но не меньше, если не больше о себе самом. Здесь зримо обнаруживается тот аспект исследования проблемы «Я» и «Другой», и раскрывается сущность метода «зеркала», который в последние десятилетия стал весьма распространенным в западной историографии.
До конца XVIII в. на Запад из России ездили главным образом официальные лица – правители, дипломаты, а также люди из их свиты или специальные порученцы. За границу также посылали учиться молодых людей. Иных целей для путешествий тогда не существовало. Ситуация меняется лишь в самом конце столетия, когда смягчились правила, облегчилась и техническая сторона путешествий, поскольку Москва, Варшава, Прага, Берлин, Вена, Париж были уже связаны дорогами и почтовыми линиями.
Наши офицеры – участники Заграничных походов 1813-1814 гг. – были первыми русскими «путешественниками», посетившими Германию в эпоху наполеоновских войн. Войдя с русской армией в польские земли, они затем на территорию Пруссии, Саксонии, Богемии, а Лажечников и Раевский ещё заглянули в Мекленбург, во всем колорите и деталях описали увиденное. Им довелось прикоснуться к культуре простого народа, знакомясь с людьми различных состояний и положений, общаясь с хозяевами, их соседями. Перед взором молодых офицеров открылась повседневная жизнь и труд немцев, беседовали с ними.
Осознавали ли участники Шестой коалиции всю ответственность за будущее посленаполеоновской Европы, пересекая Неман вслед за Наполеоном? Рискну предположить, что да, ведь об освободительном значении походов писали многие их участники, как и активно действующая на театре военных действий офицерская элита, так и рядовые солдаты, в том числе будущие декабристы. Они находили этот поход необходимым продолжением Отечественной войны. Так, В. С. Норов, будущий член «Союза благоденствия» и Южного общества, принявший боевое крещение под Тарутиным, уже будучи осужденным, написал в ссылке книгу «Записки о походах 1812 и 1813 годов от Тарутинского сражения до Кульмского боя. В ней В. С. Норов заявлял: «Мы оставили Россию и идем теперь в иностранных землях, но не для завладения оными, а для их спасения. <…> До сих пор мы сражались для спокойствия нашего отечества, теперь будем сражаться для спокойствия всей Европы»[1]. Стоит отметить, что к этому времени русская армия пополнилась новым составом солдат и офицеров. Среди молодых офицеров, вступивших в службу в 1813 г., было много будущих декабристов, рьяно и отважно действуя в боях за освобождение Польских земель, Пруссии, других немецких государств.
Русские офицеры приняли участие во всех сражениях 1813–1814 гг.: при взятии Берлина, Дрездена, в битвах при Люцене и Бауцене, в Кульмском сражении, в «битве народов» — оно же Лейпцигское сражение — осаде крепостей, штурме Немура, в сражениях у Бар-сюр-Об, сражении под Фер-Шампенуазом и, наконец, в битве за Париж. Во всех сражениях русские воины проявляли чудеса стойкости и отваги; многие из них были награждены золотым оружием.
В самой Германии их принимали так, что представление о высокой освободительной миссии укреплялось. «Никогда еще не было столь лестно и приятно носить мундир русский»[2], – радовался Раевский. Описание участниками похода 1813 г. приёма русских войск в Германии свидетельствует о том, что в этих словах нет преувеличения: немецкие народы были искренне благодарны своим спасителям за помощь в одолении «Корсиканского чудовища». Всё это рождало симпатию к тем, кого предстояло освобождать; более того, её укрепляли и проявления воинственного и патриотического духа самих немцев, их антинаполеоновские настроения.
Русские офицеры увидели в Германии совершенно иную, чем у себя дома, культуру. Главное содержание книг Глинки и Раевского составляют описания сражений, переходов русских войск. Помимо этого, перед нами престают и зловещие картины, которые оставляет после себя война. Но все же в этих книгах больше, чем во всех других, посвященных заграничным походам русской армии, отражены впечатления от повседневной жизни людей в тех местах, где им привелось побывать. Вероятно, именно тогда произошла первая встреча русской и германской культуры не только в жизни духа, как это было еще и в XVIII в., но и на уровне знакомства с повседневной жизнью немецкого народа.
На самом деле, вступление в германские земли из Польши поразило офицеров резкой сменой впечатлений. «Из Польши в Силезию въезжаешь точно с таким чувством, как переходишь из бедного, опустелого в богато убранный и людьми наполненный дом», – восклицает Глинка[3]. И Раевский отмечает противоположность «бедной, песком и развалинами покрытой Польши» и «цветущей, благоденствующей Силезии»[4]. «Перейдите рубеж, разделяющий Польшу с Пруссиею, – отмечал и Лажечников, – и новая приятная картина представится вашим глазам»[5].
Стоит обратить внимание на ещё один информативный источник. Так очень подробно отображена повседневная жизнь русского офицера в походных условиях в путевых дневниках А. Д. Черткова, будущего председателя «Общества истории и древностей российских». На страницах своего дневника Чертков предстает в образе молодого гвардейского офицера: корнета, а затем поручика лейб-гвардии Конного полка, совершившего с русской армией заграничные походы и успешно сочетавшего свои любовные похождения с отличиями сражениях. Чертков подробно останавливается на описании городов, через которые проходят русские войска[6].
В центре его внимания — города Пруссии, герцогства Варшавского, деревни, расположенные вдоль берегов Рейна; города Йена, Лейпциг, Потсдам, Берлин и, конечно, Париж, которому автор посвящает наиболее детализированное описание[7]. «В Париже есть улицы столь узкие, что на них не могут разойтись и четыре человека. Большинство этих улиц столь грязны, к тому же темны из-за находящихся в них 7 и 8-этажных домов». <…> В это же время «есть очень красивые улицы, например, все бульвары и все улицы, проложенные при Наполеоне. <...> Лейпциг... Город не очень большой. Он окружен аллеей для прогулок; есть также прелестный сад с купальнями... Город знаменит книжными ярмарками <...> Посдам — очень милый город, построенный на берегу. Одна из его церквей имеет честь хранить останки Фридриха Великого <...> Мы посетили дворец Сан-Суси. Все там напоминает великого человека; мы бегло осмотрели дом и сад, где он всегда гулял. Видели его библиотеку, содержащую труды лучших французских авторов его времени; нам показали комнату, где он играл на флейте и где он умер <...> Во дворце видели Рафаэлева Иисуса, за которого Фридрих, говорят, заплатил 8000 дукатов. <...> Берлин — очень славный город, построенный в современном стиле, с широкими улицами <....>[8].
Отметим, что А. Д. Черткова интересовали все стороны жизни в европейских городах; он с одинаковым интересом он повествует об архитектуре, о театрах и их репертуаре, о библиотеках, церквях, монастырях, учебных заведениях, о климате, причем последний вызывает у А. Д. Черткова явное неудовольствие: «Во время всего нашего марша от Парижа досюда (то есть Саксонии), мы не видели ни одного огурца и не ели зеленого горошка. Что касается арбузов, то мы их не нашли нигде во времена всего нашего похода ни в прошлом году, ни в этом. И после этого хвалят климат других стран: в этом отношении наша южная Россия во многом их превосходит» [9].
Чертков заметно потрясают нравы местных обывателей. Так, его неприятно потрясает немецкая бережливость: «каждая семья покупает на кладбище маленький участок с правом хоронить там своих родственников»[10]. Любознательный молодой человек повсюду скупал старинные книги, гравюры, литографии и, вместе с тем, интересовался наличием в том или ином европейском городе публичных домов.
В Париже ему приглянулся Пале-Рояль, где на «третьем этаже — сборище публичных девок, на втором — игра в рулетку». По мнению А. Д. Черткова, в этом вопросе Германия явно проигрывала Франции, потому что «во Франции, в самых маленьких городах, как Шалон, Бар-ле-Люк и т. п., можно найти публичных девок, в Германии, напротив, в самых больших городах, как Карлсруэ, Вюрцург, Штуртгарт, их совсем нет; причина этого та, что немецкие князьки, желая возродить германские нравы, запрещают бордели и велят пороть бедных девок, застигнутых на месте преступления...». Несмотря на это, в Бадене Черткову повезло: «с большим трудом удалось раздобыть себе старую и дурную собой...»[11]. Таким образом, дневник А. Д. Черткова, наряду с идентичными эпистолярными источниками, расширяет и уточняет представление о том, что жизнь офицера и в походных условиях оставалась насыщенной доступными развлечениями.
Известный поэт К. Н. Батюшков своими впечатлениями, полученными в походах, делился в письмах к Н. И. Гнедичу из Теплица, Веймара, Парижа. Подробно останавливается Батюшков на описании быта в Веймаре: «Мы теперь в Веймаре дней с десять; живем покойно, но скучно. Общества нет»[12]. С ноткой иронии звучат слова, описывающее местное население: «Немцы любят русских, только не мой хозяин, который меня отравляет ежедневно дурным супом и вареными яблоками»[13]. Это замечание перекликается с дневниковыми записями А. В. Чичерина, где он сетует по поводу плохого обеспечения русской армии продовольствием жителями Пруссии: «Каждый раз, как требуется гусь, его смерть сопровождается слезами и воплями»[14]. Больше всего его привлекают дворец герцога и английский сад, где «под сими вязами и кипарисами великие творцы Германии любили отдыхать от трудов своих»; а теперь «под сими вязами наши офицеры бегают за девками»[15]. Он отпускает это замечание снисходительно, т. к. «всему есть время». Батюшков был представлен вместе с русскими офицерами, приехавшим в Веймар великим княгиням Марии Павловне и Екатерине Павловне. Здесь у Батюшкова зарождается интерес к немецкой литературе: «Ты знаешь мою новую страсть к немецкой литературе. Я схожу с ума по Фоссовой Луизе; надобно читать ее в оригинале, и здесь в Германии. Книги вообще дороги, особливо для нас, бедняков»[16]. Из Веймара К. Н. Батюшков вместе с армией идет «на Франкфурт, Мангейм, Карсруэ, Фрейбург и Базель»[17].
Напоследок приведём отрывки из воспоминаний генерала Отрощенко. Любопытно, что, не имея хорошего образования и связей, Яков Осипович Отрощенко по своей охоте выбрал ремесло военного, одним лишь природным здравомыслием и честной службой прошел путь от рядового до генерала от инфантерии и сенатора. В своих мемуарах генерал Отрощенко заостряет своё внимание на бытовых аспектах деятельности немецких государств; его интересует вероисповедание деревенских жителей, климат в супружеских союзах, воспитание детей, социальная дифференциация внутригородской общины, нравы и виды наказаний за совершенные преступления. Интересно описываются супружеские союзы, которые «не тверды и весьма легко допускается развод. Жена почитается как друг, не претендуя друг на друга за стороннюю свободу: одно благоразумие только скрепляет союзы в высшем классе людей, в нижнем – необходимость, потому что земледельцу нужна помощница в доме. Ссор и драк мужа с женой мне никогда не случалось видеть в продолжении двух лет».[18] Автор отмечает, что «…дети, не достигшие 15 лет и не имеющие достаточного понятия о догматах веры, не допускаются к приобщению; без миропомазания и приобщения ни один человек не может нигде определиться ни к какой должности, даже и к частному человечку, а девица не может выйти замуж».[19] Всё это даёт неоднозначное восприятие внутреннего климата в лютеранских семьях в сознании православного человека того времени.
Далее автор описывает отношения внутри женского коллектива. Так, например, хозяйка дома (обычно самая старшая женщина в доме), «какого бы звания она ни была, сама занимается всем домашним управлением, отпускает провизию на кухню, сама присматривает там и ведет всему верный счет, зато кушанье приготовлено хорошо, чисто и опрятно. После стола пересматривает оставшиеся кушанья и приказывает, что оставить так к ужину и из каких приготовить другие. Мать, имеющая взрослых дочерей, приучает их к порядку по хозяйству, поручает им по очереди хозяйство под собственным надзором; но это не мешает им знать грамоту, музыку, пение и иностранные языки, особенно по городам и в высшем классе; притом она всегда опрятна и готова принять и занять гостя. Одним словом, хозяйка действует в домашнем хозяйстве как полный властелин, расширяет и уменьшает круг расходов, но мысль ее всегда стоит на центре благоразумной экономии». [20]
О классовых различиях генерал также с любопытством отмечает, что «дворянство и купечество имеют людей для прислуги очень мало, но при такой малой прислуге везде видны порядок, чистота и опрятность. В городах нищие по улицам не шатаются, это воспрещено строжайше <…> Поэтому праздношатающихся людей по городам нет; всякий по возможности трудами своими добывает себе пропитание и совершенные калеки призрены правительством». [21]
Об экономике внутри города автор воспоминаний так же обмолвился несколькими словами: «подати казенные положены не с души, но с имущества каждого, поэтому никто из оной не изъемлется, ни земледелец, ни дворянин; военный постой также назначается по состоянию, не исключая и дворян; но на продовольствие всю провизию получает хозяин из магазина в натуре, дома только приготовляет ее».[22]
Очень содержательны сообщения мемуариста о взаимоотношениях детей и взрослых: «с детьми в младенческих летах поступают ласково; но, чтобы заставить их учиться, первоначально дают им для игры косточки с литерами и требуют, чтобы косточки он называл по литерам; таким образом, играя косточками, он затверживает литеры. Сверх этого не рассказывают им небылиц, не внушают страхов и не населяют их нежного воображения ни ведьмами, ни упырями, ни домовыми, ни чертями, как у нас водится (что кардинально отличается от ситуации в российских семьях)»[23].
Заграничные походы дали нам множество документальных и художественных первоисточников, посвященных «описаниям чужих земель». Авторы их — в основном, молодые русские офицеры, получившие на войне свой первый жизненный опыт, впервые оказавшиеся за пределами Отечества и с юношеским любопытством старались как можно подробнее описать увиденное. Уже с момента поражения Наполеона в Ватерлоо появляются публикации многочисленных воспоминаний, написанные участниками Отечественной войны и Заграничных походов 1813–1814 гг. Многие из них были использованы и в художественных произведениях. Например, Л. Н. Толстой во время написания романа-эпопеи «Война и мир» вёл активные консультации с непосредственными участниками наполеоновских войн для уточнения деталей. Заграничные походы произвели неизгладимые впечатления на русских офицеров. Не случайно декабристы указывали на заграничные походы, как на одну из причин, повлиявшую на формирование их мировоззрения. Участие в Заграничных походах, их победоносное завершение вызвало у русских офицеров рост самосознания и гордости тем, что они являются представителями Великой державы.
[1] Дружинин Н. М. Освободительная война 1813 года и русское общество // Освободительная война
1813 года против наполеоновского господства. М., 1965. С. 58.
[2] Воспоминания о походах 1813 и 1814 годов: сочинение Андрея Раевского. Ч. 1. М., 1822.
[3] Глинка Ф.Н. Письма русского офицера: в 8-ми частях. М., 1815-1816. Ч. 7. С.1.
[4] Раевский А.Ф. Воспоминания о походах 1813 и 1814 годов. М., 1822. Ч.1, - С. 43.
[5] Лажечников И.И. Походные записки русского офицера. М., 1820, - С. 91.
[6] Аурова Н. Н. Русские офицеры — участники заграничных походов 1813–1814 годов // Власть, общество, армия. 2013 – С. 80.
[7] Чертков А. Д. «Путевой журнал» // 1812–1814 год: Воспоминания офицеров русской армии. М., 1992. C. 433–443.
[8] Чертков А. Д. ≪Путевой журнал≫… C. 448–451.
[9] Там же.
[10] Там же.
[11] Чертков А. Д. ≪Путевой журнал≫… С. 433–435.
[12] Ефремов П. А. Константин Николаевич Батюшков в письмах его к Н. И. Гнедичу // Русская старина. 1883. № 6. С. 529.
[13] Там же.
[14] Чичерин А. В. Дневник А. В. Чичерина… С. 111.
[15] Ефремов П. А. Константин Николаевич Батюшков… С. 530.
[16] Там же.
[17] Там же, С. 532.
[18] Отечественная война 1812 года. Неизвестные и малоизвестные факты М., 2012 – С. 256.
[19] Там же, - С. 255.
[20] Отечественная война 1812 года. Неизвестные и малоизвестные факты М., 2012 – С. 256.
[21] Там же, - С 256.
[22] Там же, - С 257.
[23] Там же.