Любви, путешествиям, встречам и всем сильным впечатлениям и потрясениям, всем важным решениям и поступкам свойственен отложенный накопительный эффект.
Сегодня в эту минуту тебе нужно быть здоровым и активным, чтобы воспринять все то, что дает жизнь. Желательно, чтобы твой разум был чист.
Это важно, потому что чистота мыслей позволяет воспринимать происходящее здесь и сейчас. С большей глубиной осознания.
Однако, даже если тебе не удалось достичь стерильности мышления вчера,накопительный эффект застигнет тебя тогда, когда прошлое будет видеться четче будущего.
Когда-то одна молодая пара отправилась в свое первое путешествие, к Иордану.
В середине апреля теплый ветер теребил щеки и пушок на руках.
К стене плача пешком по старому Иерусалиму шли через двор, наполненный детским криком, заходили в сенагогу, волновались за юных неагрессивных евреев,
проходя между лавками арабского рынка.
Две недели то поднимались, то спускались по узкому крутому серпантину, удивляясь лихачеству водителей туристических автобусов и побаивались его.
затягивали телесные раны на соляной косе мертвого моря. В другой его части обтирались грязью и глазели на искусную и искуссвенную грудь 50-летней Вероники.
Слушали ее одесситский акцент вместе с рассказами о распространенности рака кожи у израильтянок.
Хотели навсегда сохранить здоровый золотистый оттенок для своей кожи и никогда не болеть.
В Араде, неподготовленные, переборщили с солнечными ваннами и бурито, и целый день не выходили из дома, и много гуляли на следующий день с Яэль
по здешним магазинам, рынкам, узким улицам. Пахло томатами, свежей зеленью, специями и фруктами. Отдавались размеренности провинциальной жизни,
да так и купили 2 билета в отель в Эйлат, чтобы оказаться там через неделю.
В Бершеву ехали минут 40 пройтись по магазинам, но все они, как один, были закрыты в шабат, поэтому купили только больших леденцов и, слегка уставшие,
но ничуть не расстроенные приехали к Яэль домой пить что-то вкусное алкогольное.
В Хайфе долго поднимались на автобусе вверх до главного входа в бахайские сады, в бахайский храм не попали из-за реставрационных работ, упустили и расстроились,
что упустили, на ветру важную соломенную шляпу. А ведь делали с ней фотографии на фоне одних из самых дорогих здесь, но бедно выглядящих домов
с сохнущими на солнце бельем и коврами.
В Зихрон Яакове приобретали стойкое пристрастие к сухому вину с винодельни Тишби, съели больше, чем за всю жизнь, хрустящего хлеба с маслянистым чесночным соусом
и насквозь промокли на автобусной остановке, дожидаясь Марину на машине.
Марина привезла в Хадеру, согрела и накормила, познакомила со своей семьей и много рассказала о трудностях репатриации. Вечером перед сном готовились в дорогу,
понимали, что нельзя путать туризм и пмж, но, на всякий случай, почитали, какие документы понадобятся для получения двойного гражданства.
Добравшись наконец до Иорданита в Галилее, не предались паломническому обряду омовения в реке, зато заприметили речных выдр,
они показывали свою лощеную шкуру над водой и были таковы.
Там же недалеко от озера кинерет в термальных источниках Хамат Гадер ели заранее приготовленные еще дома Шварцманами самые вкусные в мире сэндвичи,
фотографировались и проверяли на прочность старых арабок и их мужей, даже не пытались смыть запах сероводорода с кожи. Обнимались, обернутые в полотенца, как в туники,
в руинах римских купален, порицали, но уважали разгул Македонского и его армии и охотились за горделивыми павлинами.
В старом Яффо ловили волосами ветер средиземного моря, отправляли глазами в путь легендарный ноев ковчег, не дожидаясь небесной манны спускались по лестнцам
квартала художников, чем-то по пути перекусывали.
Номер отеля в Эйлате был чистый, лазурное море спокойно волновалось и волновало. Не известный до этого дня однофамилец после знакомства претензий на номер не имел
и поселился в другом, хотя при регистрации он был предназначен ему.
Днями играли в настольный теннис, ели мороженое, ели вообще много, вечерами — пили виски, а особенными — были в любви на пирсе.
Таксисты были приветливы и дружелюбны, везли за несколко километров на коралловый пляж на блестящих белых мерседесах, улыбались, не брали много денег.
В прозрачной воде на коралловом пляже плавали с трубками и масками, хотели поймать, чтобы поцеловать в пухлые губы, но так и не поймали ускользающую рыбу-попугая,
по возвращении преодолевали страхи высоты и водной глубины, поднимались на парашюте высоко в небо и резко опускались в воду, управляемые загорелым, почти что как уголь,
мужичком в катере.
Смотреть и пересматривать Shindler’s list здесь было стратегически правильно, и навсегда.
Масло для загара смягчало руки, когда втирали его в кожу друг другу у бассейна. Часто разбавленный гостиничный алкоголь был очевидно хуже купленных
в аэропорту ликера и виски.
Долго ждали автобус из Эйлата в Иерусалим, лежа на траве у отеля, потому что пропустили его. Перелет занял бы минут 40, но поехать было дешевле.
На тахана мерказит два часа ждали автобус, чтобы ехать еще 8 часов, проводили немецкую пару с набитыми туристическими рюкзаками на спинах.
Израильская армия, переодевалась в гражданское прямо на земле перед автобусами. Израильская армия прогуливалась по городам с автоматами и булками.
Вид сухих гор, пустынь, жажда и снова вид пустынь сушили горло в дороге. То спали, то не спали, пока пейзажи не менялись.
В Иерусалим въезжали на автобусе, переполненном мужинами с темными головами и пейсами, каждый про себя думали, что не смогут здесь жить, хотя врменами будет хотеться.
На Хар Азикарон в Яд Вашеме старались скорее вытащить сердца из ледяного сосуда, в которое они погрузились от страха перед человеческой жестокостью.
Панорама, открывавшаяся там с обрыва скалы, должна была обнулить, очистить и вселить веру.
Жареные купаты и лимонный чай в сосновом бору не далеко от старого города отдавали хвоей. Валялись по очереди в натянутом гамаке, отдыхали и слушали рассказы Мойше
о старом обезумевшем полковнике, швыряющем апельсины, о Бен Гурионе, маме Мойши, медицине.
На обратной дороге утомительно плелись от аэропорта до вокзала, с вокзала на вокзал за 6 часов ночного сна. В начале мая в степном городе почками набухала весна…