Скорее! Скорее! Минск ждет свободы.
Необычайно высок наступательный порыв. Сознание, что близок час изгнания фашистской орды с нашей родной земли, удесятеряет силы бойцов. Одиннадцатые сутки непрерывного наступления, а усталости вроде бы и нет. Впереди коммунисты и комсомольцы. В каждой роте, в каждой батарее. Непрерывно идет партийно-политическая работа. До сознания людей доводится главное: освобождение Минска — это общее дело всех наступающих фронтов, но нам оказана особая честь — драться непосредственно за белорусскую столицу. Город — в полосе наступления 36-го стрелкового корпуса.
Нет никакой надобности агитировать людей, чтобы ненавидели врага,— священная ненависть и так уж испепеляет души. Пока прорывали оборону гитлеровцев под Оршей, зверства фашистов на оккупированной земле как-то скрадывались. Но когда перешли на преследование...
Борисов. Все три года оккупации в городе существовал концлагерь с самым зверским режимом. Истреблены тысячи беззащитных людей. Войска 11-й гвардейской и 31-й армии освободили этот город 1 июля. Но они не смогли освободить узников концлагеря — 28 июня все были уничтожены. Полторы тысячи человек. 250— сожжены живыми в трюмах баржи, остальных умертвили, не выводя из-за колючей проволоки. Женщин с детьми сожгли в бараках, мужчин расстреляли из пулеметов.
О борисовской трагедии в корпусе знают все. Она набатом зовет к отмщению.
Секретарь комсомольской организации стрелкового батальона лейтенант П. К. Верняков, выйдя из колонны, остановился у пепелища. Разговаривает с какой-то старушкой. Потом на большом черном лоскуте обгоревшего кровельного железа крупно пишет куском штукатурки:
«В этом доме гитлеровцы сожгли стариков, женщин, детей. Смерть фашистским гадам!»
Своим комсомольцам Верняков расскажет все сам. А написанное для тех, кто идет следом. Чтобы поторопились.
Скорее, скорее!..
На одном из привалов я заметил чем-то озабоченного ручного пулеметчика. Лет сорока. Исхудавшие щеки рассечены глубокими морщинами.
— Как воюется, товарищ?
Тяжело поднял взгляд, встал:
— Рядовой Ращупкин. Плохо воюется, товарищ генерал...
Присели, закурили. Вчера в одной небольшой, дотла сожженной деревне наткнулся солдат на девочку, пригвожденную к земле фашистским штыком.
Ращупкин показал мне руки.
Они бились, как под электрическим током.
— Стрелять не могу, товарищ генерал! Я бью, а он живой уходит! Что это за наказание такое!
Из глаз солдата скатились две слезины...
Спустя два дня я подписывал представление на рядового 1160- го стрелкового полка 352-й стрелковой дивизии Ращупкина Александра Михайловича к присвоению ему звания Героя Советского Союза. Значит, справился пулеметчик с нервами. Значит, по-прежнему несет он врагу возмездие.
Понравилась статья? Поставь лайк, поделись в соцсетях и подпишись на канал!