Начало нашей статьи читатель может найти здесь
Безусловно, во многом пристрастие Павла к немецкому ordnung в его прусском варианте зачастую носило характер гипертрофированный, выразившийся в стремлении регламентировать едва ли не все стороны жизни общества. Это стремление также стало результатом органического отторжения Павлом порядков и нравов, царивших при екатерининском дворе, все больше погружавшегося в пучину праздности и бесконечных увеселений в духе Версаля времён Людовика XIV. Взойдя на престол, Павел практически не появляется Зимнем дворце, предпочитая управлять империей из собственного Михайловского замка, полностью оборудованного в духе павловской любви к порядку и дисциплине, в котором, вероятно, император чувствовал себя в большей безопасности. Впрочем, как стало ясно позднее – напрасно. Ориентируясь на лучшую армию XVIII века – прусскую армию Фридриха Великого, Павел проводит полную реорганизацию русских войск по её образцу, в связи с чем вызывает резкую критику в свой адрес со стороны авторитетнейшего в армии Александра Суворова, вскоре отправленного им в ссылку. Очевидно, что стремление императора к порядку и муштре, хоть и имело под собой самые благие основания, сыграло свою печальную роль впоследствии. На исторической сцене уже появился Наполеон, совершивший настоящую революцию в военном деле. Наполеон, подобно Суворову, относившийся к войне скорее как к искусству, делал ставку на «бурю и натиск», на неожиданные гроссмейстерские манёвры, на личную инициативу своих солдат – от рядового до маршала; умение идеально чеканить шаг и правильно ходить строем интересовало его в гораздо меньшей степени. Доктрину новой войны русским войскам приходилось, как это не раз бывало в нашей истории, изучать ценой собственной крови в 1805-1807 годах, и конечно, в ходе войны 1812 года. Впрочем, давно уже подмечено, что генералы, как правило, «готовятся к прошедшей войне».
Изолированность от двора Екатерины, детство, проведённое в гатчинской библиотеке, сформировало ещё одну сторону личности Павла, которую уже современники называли «донкихотской». В своих далеко идущих планах Павел мечтал о создании новой прослойки общества – «нового рыцарства», призванного прийти на смену потерявшему рыцарский дух и классические представления о чести дворянству. Немаловажно, что планы эти не ограничивались российской империей. Новое рыцарство должно было носить общеевропейский, наднациональный характер, объединяя лучших представителей аристократии всей Европы. Для достижения этой цели Павел предпринял невиданный доселе шаг: принял титул и регалии Великого гроссмейстера Мальтийского рыцарского ордена, намереваясь объединить новое рыцарство именно под символом мальтийского креста. К слову, символику этого ордена любой желающий и сейчас может увидеть в архитектурных элементах Михайловского замка в Петербурге. Планы эти натолкнулись на противодействие не только дворянской и церковной верхушки в России. Вскоре остров Мальта, на котором располагалась штаб-квартира ордена, был занят английскими войсками, и внешняя политика Павла начала постепенно разворачиваться в сторону вчерашнего злейшего врага – наполеоновской Франции. Если бы готовящийся в то время союз с Наполеоном стал реальностью, очевидно, что и вся европейская истории направилась бы тогда по абсолютно иному пути.
3.
Реформы Павла I встряхнули всё российское общество – сверху донизу. Встречались они, как правило, либо с полным непониманием, либо со сдержанным отторжением, либо же с агрессивным им противодействием. Наибольший ропот они вызвали в среде дворянской элиты и гвардейского офицерства, которые во мгновение ока лишились своих вольностей, совсем недавно ещё дарованных им Екатериной Великой. Ещё слишком сильны были традиции бурного XVIII века, а значит, гвардейский переворот рассматривался как наиболее простое и одновременно наиболее эффективное средство смены неугодной власти. Немалую роль сыграли и слова, оброненные как-то наследником престола и сыном Павла Александром Павловичем: «При мне всё будет, как при бабушке».
Дальнейшее хорошо известно и многократно описано многочисленными историками и писателями.
В ночь на 12 марта 1801 года группа заговорщиков во главе с военным губернатором Петербурга графом фон Паленом, которого сам император считал своим доверенным лицом, проникла в императорскую опочивальню в Михайловском замке. Попытка Павла скрыться успехом не увенчалась: он был обнаружен и извлечён из-за портьеры, за которой пытался спрятаться. Он категорически отказался подписать заранее заготовленный заговорщиками манифест о добровольном отречении от престола в пользу Александра, после чего те устранили возникшее препятствие в более привычной для них манере: удар острым углом тяжёлой золотой табакерки в висок и подвернувшийся шарф завершили дело. Показателен диалог, состоявшийся между убийцами в ходе обсуждения вопроса о том, как показывать тело отца сыну Александру, чтобы тот не заподозрил совершившегося убийства:
- Как с языком-то быть? Высунулся и почернел весь, видно, что душили, да и обратно никак уже не затолкать.
- Да отрезать его, и дело с концом.
Русский Гамлет во многом повторил судьбу своего литературного предшественника – повторил, но с поправками на российские реалии «галантного» XVIII века.
Впереди была новая эпоха: говоря словами Пушкина, «дней александровых прекрасное начало». На престол вступил молодой Александр Павлович, охваченный поначалу романтическими иллюзиями конституционных реформ и преобразования общества в духе гуманистических принципов. Что вышло из этих прекрасных порывов – это уже совсем другая история…