Есть некое особое очарование в майских вечерах. Когда багровое солнце щекочет высохшую зимой кожу. Когда сирень уже вовсю цветёт, распыляя свой чарующий аромат по прохладному ветерку.
В один из таких вечеров Чарльз Ксавье попивал жгучий кофе в понурой забегаловке на углу небрежно вымощенной улицы. Было в этом захолустье что-то манящее, что заставляло Чарльза изо дня в день возвращаться сюда уже более полугода. И неделю назад Чарльз осознал, что именно.
Одной-единственной официанткой здесь работала некая Эммануэль. Её худенькая фигурка, коротко стриженная причёска, родинка над алыми губами и большие выразительные глаза — всё это притягивало взгляд и более не позволяло его отвести. Алые губы у неё сверкали улыбкой, но улыбалась она ещё и глазами, что умели делать далеко не все. Не каждый готов был улыбнуться зеркалом души и эту самую душу приоткрыть.
Настроение Чарльза испортилось ещё спозаранку, когда он не выспался. «Как много времени человек проводит во сне, и как мало он может сделать без сна. Вот парадокс!» — размышлял он, допивая кофе и наблюдая за Эммануэль.
Что-то тревожное было в её манерах. Тоненькие руки странно дрожали, а губы будто выцвели и в купе с бледной кожей напоминали скорее фотографию, нежели привычную светящуюся жизнью девушку.
— Эмма! Чего встала, как вкопанная? Поди сюда! — Клава, хозяйка заведения, отличалась острым языком и презрительным отношением ко всем подряд. Она не упускала случая выступить главным арбитром: наводила порядок, давала советы по поводу и без, указывала. В общем, упивалась своей долькой власти, как это делают все, чья долька власти меньше пылинки на смокинге президента.
Больше всех от нападок страдала Эмма, но та оправдывала Клаву горьким расставанием с любимым на почве скверного характера. Как забавно, что вместо того, чтобы исправиться, люди порой лишь усугубляют ситуацию.
Эммануэль, как призрак, подошла к Клаве и посиневшими пальцами понесла раздавать кофе. Чарльз наблюдал. Лишь на миг она, почувствовав чужой взгляд, подняла голову. Но мига Чарльзу хватило сполна, чтобы разглядеть раскрасневшиеся, полные слёз карие глаза.
Он вздрогнул. То ли от неожиданности, то ли от испуга. Эмма пискнула и запнулась носком одной туфли о каблук другой. Поднос падал быстро, а Чарльзу казалось, что он еле двигался, словно под водой, — так тошнотворно ползло время. Ползло, пока вдребезги разбившийся фарфор не вернул его привычный ход.
Все сидели с разинутыми ртами, пока Клава не вскипятилась чайником. Она передёргивалась, как лошадь, когда её одолевают слепни, а на морщинистом лбу запульсировала опасная жилка. Даже самые заядлые посетители забегаловки, которых, казалось, никогда в жизни и солнце не согрело и ветер не обдул, — и те завозились, сбегаясь на шум, словно стервятники к объедкам.
Эммануэль жалобно простонала, шёпотом извинилась и, очертя голову, бросилась прочь. Чарльз побежал за девушкой.
Он нагнал её уже у моста. Эммануэль трусила шатким шагом. Чарльз схватил её за острый локоть. Эмма пошатнулась и неминуемо бы упала, не поддержи он её. Но он держал крепко. Она всхлипнула и подняла голову. Заплаканные глаза вразлёт, щёки, словно помидоры...
— Куда это вы собрались? — недоверчиво поинтересовался Чарльз. Он перевёл взгляд на журчащую под ними реку. — Уж не туда ли? Что-то рановато вы, купальный сезон начнётся только в следующем месяце.
— Какое вам дело до проблем простой официантки? — голос звучал сдавленно, будто у неё в горле застрял ком.
— Позвольте, я провожу вас домой, — хмыкнул Чарльз.
Эмма пожала плечами.
В это время людей на улицах было немного, а те, кто все же вышел на вечернюю прогулку, были в большинстве своём очаровательно-расслаблены, неторопливо перемещаясь по мостовой, прохаживаясь мимо сиреневых зарослей и глядя на витрины закрывающихся магазинов.
Чарльз краем глаза наблюдал за своей спутницей, с удовлетворением замечая, что та проходит в себя.
— И все же вы не ответили на мой вопрос, почему вы пошли за мной?
— Мне кажется, что это долг любого человека — помогать другим в трудную минуту. Вот только многие делают вид, что не замечают бед окружающих. Ведь так проще. Притом они удивляются, когда оказывается, что их проблемы тоже никого не интересуют.
— Вот как. В таком случае благодарю, вы уберегли меня от ужасной ошибки, —
она повернулась к нему и натянуто улыбнулась. — Вчера умерла мама, — ее глаза заволокло слезами и тут она остановилась. — Это мой дом, — она неопределенно взмахнула рукой в сторону возникшего откуда ни возьмись здания. Стекла кое-где были побиты, штукатурка растрескалась, краска на двери облупилась.
— Вы тут живёте?
— Она скончалась вчера. Сегодня я пыталась отпроситься из кафе на пару дней, чтобы помочь с похоронами и прочим, но Клава меня не пустила. Вот. Сказала вам и стало легче.
— Рад помочь.
Эмма взглянула на него и впервые за вечер ее глаза засияли тем самым волшебным огоньком, а кончики губ слегка приподнялись в улыбке, и в тот момент Чарльз осознал, что нет ничего лучше, чем смотреть на человека, причиной спокойствия которого вы стали.
Автор: Рустамов Роман Ровшанович, 16 лет, Уфа.
Участник Международного конкурса «Реальная помощь»
