Впервые я столкнулся с ним на лестничной клетке, когда задыхаясь от московской жары пытался открыть автомобильным ключом дверь совей квартиры. Я, конечно, этого не заметил и потому страшно чертыхался, удивляясь, что ключ упорно отказывается крутиться в скважине. Я держал в руках большой пакет с продуктами и буквально чувствовал, как медленно и неумолимо таят в нем три пачки только что купленных в супермаркете пельменей.
-Ключ не подходит,- тихо сказал он.
-Простите?
-Вы пытаетесь открыть дверь автомобильным ключом,- пояснил он. Я повернулся и, если честно, сразу узнал этого человека. Он, судя по доброй улыбке, это понял.
Михаил Павлович Гушин был человеком очень известным для всех и каждого, кто хоть сколько-нибудь интересовался криминальной историей нашей страны. Его заслуги перед УГРО было сложно измерить: он поймал пятерых серийных убийц (дела трех из них засекречены и по сей день), пресек сотни преступлений и одна только фраза «Дело ведет Гушин» заставляла обывателей выдохнуть спокойно. То были его победы, но мир, как известно, помнит только поражения.
Теперь это был седой человек с раскидистыми белесыми усами и аккуратно остриженной бородой. Невысокий, коренастый старик, весь вид которого кричал о здоровье сибирской тайги, где в одной из забытых богом деревень он родился и провел детство.
Я поблагодарил Гушина и закрыл за собой дверь квартиры. Почему-то мне тогда представилось, что он непременно постоит еще пару минут на лестничной клетке и только после этого зайдет в свою квартиру. В какую именно – я тогда не знал. Я машинально закинул пельмени в кипящую воду и стал вспоминать то самое громкое дело Гушина, которое он так и не смог раскрыть.
В начале двухтысячных, когда Гушину уже было чуть-чуть за пятьдесят, Москву сотрясла серия исчезновений. Девушки (преимущественно блондинки), исчезали по всей столице практически каждые выходные. Когда количество жертв достигло ужасающей отметки в десять человек, дело получил Гушин. Страна выдохнула: столичный Шерлок Холмс взялся за дело.
Однако, вопреки ожиданиям, Гушин убийцу не поймал. Общее число жертв перевалило за пятьдесят, Гушин ушел в отставку, а тайна исчезновения девушек так и не была раскрыта, что породило сотни самых разных мифов. Одни говорили, что девушек продавали, как секс-рабынь в Турцию, другие шептали о продаже на органы, а третьи уверяли, что они стали жертвами особо жестокого сатанинского культа. И хотя родители жертв то и дело мелькали в прессе, эта серия убийств так и осталась какой-то излишне романтизированной: бесчисленные ток-шоу, телесериалы, книги второсортных писателей, журналистские расследования и даже откровенно неплохой полнометражный кинофильм – все это увенчивалось неслыханным вознаграждением в три миллиона рублей от правительства Москвы за любую информацию, которая поможет найти убийцу.
Трое несчастных были невинно осуждены за деяния похитителя, десятки оперативников навсегда распрощались с карьерой. Сотни искалеченных судеб.
Что касается меня, я был простым журналистом, который строил карьеру спустя без малого пятнадцать лет. И знаете что? Ничего это не меняло. Меня точно также пленяла эта история, мне также, как и другим, хотелось некой минуты славы, где я выведу оперативников на след давно закрытого дела. Что было на самом деле? На самом деле я снимал крохотную квартиру на окраине Москвы, был разведен и часто переваривал пельмени. А потом я встретил Михаила Павловича на лестничной клетке и понял, что судьба подкинула мне лотерейный билет.
Оказалось, старый следователь переехал в наш дом совсем недавно, продав свою квартиру на Садовом и пожертвовав все полученные деньги на строительство храма. Я старательно втирался к нему в доверие сначала из животного интереса к его прошлому, но вскоре проникся к старику истинной симпатией.
Михаил Павлович жил одиноко, ни с кем из соседей, кроме меня, не общался, хотя и здоровался с ними всегда учтиво и интеллигентно. Я старался приносить старику продукты, часто в ущерб себе, а он рассказывал мне о прошлом. О сыске, каким он был во времена советского союза, о том, как расследовались преступления и о том, почему большинство из его дел до сих пор хранятся в засекреченном архиве. Я уже успел начать писать пару статей, а потом Гушин заболел.
-У него инсульт,- безразлично сказал врач бригады скорой помощи,- в больницу он отказался. Не силком же тащить?
Я равнодушно пожал плечами. Этот человек в простой синей форме почему-то вызвал у меня резкий приступ отвращения. У него пахло изо рта чем-то явно гниющим и я вспомнил героя фильма, который безоговорочно определял, что человек с резким запахом изо рта скоро умрет.
Михаил Павлович часто впадал в беспамятство, говорил бессвязно и от его тела исходил приторный сладковатый запах. Я полагал, что связано это со скорой смертью и с недостаточным уходом, который оказывала ему хамоватая на вид сиделка.
-Открой верхний ящик стола, Андрей,- сказал мне умирающий старик, когда я привычно принес продукты.
Он снял с груди большой ключ и протянул его мне. Я невольно вспомнил Буратино. Сиделка недовольно скривила губы и вышла из комнаты, оставив за собой сильный запах дешевых духов.
-Она уже перерыла все ящики, кроме этого,- хрипло проговорил он и попытался засмеяться, насколько позволял это сделать перекошенный инсультом рот.
-Почему Вы не попросите новую сиделку?
-Не хочу жаловаться, Андрей.
Я испытал укол совести, но сдержался от желания предложить старику свою помощь. Михаил Павлович кивнул в сторону запертого ящика и погрузился в подушку, будто в воду.
В ящике лежала толстая папка с бумагами. На ней не было ничего написано, но я сразу понял, что сорвал джек-пот. В моих руках оказались материалы того самого дела, которое Гушину не удалось раскрыть. Я благодарно посмотрел на старика. Он лежал, точно фарфоровая кукла и мне подумалось, что он мертв. Когда я приблизился к нему, старик неожиданно схватил меня за руку и с силой притянул к себе. Я испугался.
-Пообещай мне, Андрей,- сказал он и криво улыбнулся, заглянув в мои испуганные глаза,- опубликовать все материалы из этой папки только после моей смерти.
-Хорошо,- коротко ответил я и попытался высвободить руку. Он не отпускал.
-Я не нашел в себе сил сделать это при жизни, но не хочу нести этот груз с собой на тот свет.
Он отпустил мою руку и я вышел из комнаты. Как только за мной закрылась дверь, я пробежался глазами по старым листам и сразу понял – Гушин раскрыл то дело, за которое был забыт всем миром и на жертвенный алтарь которого он положил все свои былые заслуги.
Михаил Павлович Гушин умер этой же ночью. Ночью, в которую я так и не смог уснуть.
Поздней весной 2001 года было совершено первое похищение. Девушку искали месяц волонтеры Москвы, ее лицо было на билбордах, в автобусах и метро. Ее бабушка наверняка за здравие и теперь ставит свечи в одном из православных храмов, а ведь несчастная умерла практически сразу. В деле я нашел фотографии частей ее изуродованного тела. Убийца будто собирал идеальную женщину исходя из своей изощренной, изуродованной фантазии. Он ампутировал кисти рук, локти, груди и щиколотки, чтобы соединить все части воедино в одной идеально забальзамированной кукле. Мне стало дурно от вида этих фотографий и жутко от осознания того, что гниющие части этой куклы маньяк по-прежнему заменяет на новые.
Я листал бумаги, позабыв напрочь о грозящем мне небывалом успехе, деньгах и карьерном подъеме. Я погрузился в тот мир, который окружал этого человека, прочувствовал боль, которую испытывали жертвы и, если честно, даже заплакал осознавая, что список жестоких преступлений все еще можно продолжить. Я возненавидел выжившего из ума старика за то, что он своим молчанием приговорил к смерти столько несчастных женщин, а потом, прочитав детали дела до конца я понял, почему молчал старик: убийства совершал его единственный сын.
Я встал из-за стола и пошел на кухню, где в пыли и забвении хранил бутылку дорогого виски. Я налил полный стакан и поднес его ко рту, когда в дверь моей квартиры позвонили.
-Добрый день, Вы – Андрей?- спросил мужчина сорока лет и улыбнулся почти невинно.
-Да. Мы разве знакомы?
Мужчина смотрел на меня знакомыми глазами, а мое воображение рисовало стакан виски и я не мог думать ни о чем ином, кроме того самого стакана и обезображенных тел.
-Меня зовут Анатолий Михайлович,- сказал мужчина,- я – сын Гушина.
На лестничной площадке было тихо. В комнате на столе, где лежала толстая папка с последним делом Михаила Гушина было пусто, а на столе в кухне моей маленькой квартиры стоял не выпитый стакан дорогого виски.