В течение недели, я буду публиковать здесь небольшие жизненные статьи в литературно-публицистическом стиле о том, как я любил рубашки (а потом их все сжег), как разбил машину почти за миллион рублей, как меня пытались завербовать спец.службы, как я сдал своего шефа, и как моя возлюбленная угрожала мне оружием.
Из этой истории я сделал немало выводов и сформулировал пару приличных и неприличных афоризмов про отношения, деньги, власть и жизненные ориентиры. Думаю, найдете для себя "соль".
Последнее время все мне твердят: «В рубашке родился!» – а мне кажется, что полоса невезения идет. Мои родные и друзья как сговорились. Я машину разбил, с трассы вылетел, а они: «Могло быть и хуже, Бог миловал», – и опять что-то про «рубашку». То, что цел, – это, конечно, радует, но какая к черту рубашка? Белая?
Я тогда на важную встречу летел! Весь в деловом. Плотно сжимаю руль. Всю свою важность и целеустремленность золотыми запонками вперед выставил. Не то чтобы я торопился – времени у меня было предостаточно, по моему плану я успевал еще пообедать в кафе перед встречей, но я был весь такой «движением вперед» и успехом взбудораженный. А дождь утром полил, трасса влажная, вот я на скорости в поворот не вошел и бочком в кювет. Два раза перевернулся и на крышу лег. Дверь заклинило, я лопнутое стекло ногой выдавил, кое-как вылез из лобового отверстия – и прям в грязь. Вся моя фирменная белая рубашка превратилась в нечто пугающее; пока вылезал из кювета, одну запонку потерял…
Не знаю уж, в какой рубашке я родился, мама рассказывала, что я, как все, голым на свет появился, но рубашки очень люблю. Это для меня культовый предмет.
С университета рубашка, независимо с брюками или с джинсами, придает мне уверенность в себе. Мой успех по жизни зависит от правильно подобранной рубашки. И вот, готовясь к этой встрече, я потратил несколько часов, выбирая новую. А в итоге оказался в яме, чуть ли не по колено в грязи, ну и как назло, только я вылез из перевернутой машины, с чистого, почти безоблачного, летнего неба покапал мелкий, редкий, но из-за ветра жутко пронизывающий дождь.
Первым делом я позвонил шефу, он сказал, что это может сыграть нам на руку. Попросил меня прислать ему пару фотографий моей разбитой машины. Дело в том, что потенциальный бизнес-партнер, к которому я ехал, была очень влиятельная мадам, которая относилась к нашей фирме недостаточно лояльно, и нам было очень важно не создать в ее лице враждующего конкурента. Мой шеф господин Озеров человек, конечно, неординарный, но в переговорах недостаточно гибкий. Его напористая, а иногда и агрессивная манера вести беседу порою настраивала собеседника не на партнерство, а на сопротивление. Вот некоторых конкурентов, с кем нужно было вести себя жестко, он в один присест обламывал, унижал и поглощал. А там, где нужно было быть деликатным, уметь слушать и слышать – он отправлял таких, как я, специально обученных и опытных в переговорах и продажах специалистов. Моя задача была – презентовать бизнес-проект госпоже Камневой, а буквально – очаровать ее и настроить на совместное предприятие. Но я не доехал.
Шеф сказал, что она, ко всей своей строгости, достаточно сердобольная, уж очень любит в благотворительности участвовать (это я и сам знал), но шеф добавил с каким-то даже остервенением:
– Любит она ущербных, больных и обиженных судьбой!
А потом немного смеясь: – Так что будет у нас еще второй шанс с ней встретиться!
И четко расставил план действий:
– Ты мне фотки машины пришли и позвони ей, объясни ситуацию, но не жалуйся, а со стороны силы: «Случилось, ну и бог с ним, главное цел»! Извинись. Сразу новую дату встречи обговори. А на жалость я буду давить, типа: «Вот молодой специалист пострадал, но как держится!» И фотки твоей машины ей отправлю, пусть посмотрит, попереживает: такие, как она, это любят. Она, может, еще своих бойцов к тебе пришлет на помощь, так что все круто!.. Ну ты, Белов, в рубашке родился!
Я с самоиронией взглянул на себя, разведя руки. Помню, как я испытал совсем детскую веселость и даже воодушевление после разговора с шефом, что тут же вытянул руку и сфотографировал себя, грязного, на фоне лежащей в кювете, перевернутой машины, сделав удручающее лицо.
Ко мне подошла женщина, которая проезжала мимо, и первая остановилась, заметив происшествие. Она спросила, выпучив глаза:
– Ты дурак?!
– Да я… чтобы на себя посмотреть, а то щека горит, по ходу подушкой долбануло… – неловко стал оправдываться я, подумав, что со стороны этот фотосет и впрямь казался, мягко говоря, легкомысленным.
– Не сильно! – сказала она про мою щеку и стала оглядывать автомобиль. – Ты один? В машине нет никого?
– Один! Один! – зачем-то прокричал я.
– Один, ноль! – строго ответила женщина, а я в недоумении нервно дернул плечами вверх.
Остановились еще несколько водителей. Ко мне подходили мужчины, спрашивали, цел ли я, есть ли раненые. Один сразу же предложил позвонить своему другу – водителю эвакуатора. Я отказался, так как знал, что секретарша шефа уже вызвала для меня эвакуатор обслуживающий нашу компанию. Все разъехались.
Я остался один на обочине, мимо меня пролетали автомобили по трассе, накрапывал мелкий дождик, но при этом ярко светило солнце. Отличный день, чтобы дожить его до конца! Я смотрел сверху на днище своей практически новой иномарки и подумал: «Как-то эти люди легко меня оставили». Никто не предложил подвести куда-нибудь или подождать эвакуатор вместе со мной. Все они остановились с волнением, что случилось, что-то трагическое, а увидев меня, вдруг как будто поняли, что все не по-настоящему. Или я, разбивший дорогую машину, в брюках и рубашке с широким воротником и с золотыми запонками (пусть теперь и с одной), не настоящий. Будто с такими, как я, ничего не происходит, мы вылезаем из разбитой машины, звоним шефу, а потом воодушевленно делаем селфи на фоне аварии.
Нам никто не нужен.
А мне и вправду никто не нужен был. Рассказывать незнакомым людям, как это меня угораздило с трассы слететь и куда я торопился, такой деловой, нарядный – это утомительно, а ведь пришлось бы.
Для меня важны не слова, сказанные о каком-то пережитом событии, а мысли, которые этими событиями навеяны. Болтовня всегда бессмысленна. А в одиночестве я смог буквально насладится суровым моментом своей неудачи, которую можно считать большим успехом, так как сам я не пострадал. Почувствовать послевкусие настоящей опасности, осознать правду случившегося – это в какой-то мере прекрасно. От этого зависит мой внутренний рост.
– Ладно! Сейчас всё будет! – произнес я, пнув грязной туфлей камни на обочине.
Я позвонил госпоже Камневой, к которой спешил на встречу. Она спросила, может ли чем-то помочь, я поблагодарил и ответил, что уже все решилось. Своих бойцов она ко мне не отправила. Я написал шефу, что позвонил ей, и отослал ему несколько живописных фото своей разбитой машины, он ответил: «Ок».
Около часа мне пришлось ждать эвакуатор. За это время остановилось четыре или пять водителей, и каждый сказал, что я родился в рубашке. Из них были те, кто предложил подвести до придорожного кафе в нескольких километрах, я отказывался.
Удивительно, но первое, что сказал водитель эвакуатора, когда увидел меня:
– Жаль, отличную рубашку испортил!
Похоже, машины он уже особо не ценил.
Потом мне предстоял долгий путь и разговор, точнее – выслушивание его рассказов о тех, кто родился в рубашке и кому он помог на дороге. Были и те в его рассказах, кому уже помочь было нечем, кроме как перевезти груды искореженного металла. И все его истории содержали долю мистики и суеверия, что, конечно, придавало красок, но жутко утомило меня.
Вернувшись к сумеркам домой (после всех дел с оформлением разбитой машины в автосервис), я был всклокочен, зол, даже внутренне разъярен и мечтал совершить над всеми своими рубашками аутодафе, ритуальную церемонию сожжения, по приговору в тщеславии.
Я ворвался в квартиру, в коридоре скинул с себя обувь, забежал в спальню и стал из шкафа выбрасывать на пол все свои рубашки с вешалок и полочек, даже два костюма, которые я уже давно не надевал, полетели в кучу, которую я мечтал предать огню.
Я был так увлечен, что не обратил внимания на то, что в квартире была моя девушка, (я совсем недавно сделал ей подарок в виде дубликата ключей, и она только начала потихоньку, перевозить свои вещи).
Богданова зашла в комнату и тихо спросила:
– Что случилось? Встреча прошла неудачно?
– Знаешь, все люди мыслят однобоко и узко! Стереотипами и клише. – торопливо проговорил я, швыряя на пол уже и белые майки, которые я носил под рубашками. – Люди не умеют подбирать синонимы просто ради того, чтобы обогатить свою речь… и, может быть, даже жизнь!
– О чем ты, не понимаю?
– Вот, например, человеку очень повезло, он попал в сильную аварию, но не пострадал, что ты скажешь на это?
– Слава Богу… – тихо проговорила, она. – Ты попал в аварию?
– Больше никакие крылатые выражения тебе не приходят на ум? Какие есть синонимы к слову «повезло»?
– Посчастливилось? Фортуна улыбнулась? – пожала она плечами. – Что ты хочешь услышать?
Я плюхнулся без сил на пол и прошептал:
– Вот за это я тебя полюбил, обними меня… – я протянул к ней руку. – Да… попал в аварию. – она села со мной в кучу белья и обняла. – Я хочу уничтожить все свои рубашки…
– А причем здесь рубашки?
– Мне кажется, сегодня вся вселенная об этом твердит…
– Зачем уничтожать, давай отдадим их малоимущим?
– Да, лучше так…
– А можно я свою… «твою рубашку» оставлю? – прошептала она.
Я моргнул в знак согласия и долго не открывал глаза, прижавшись щекой к ее плечу в моей голубой рубашке. Как бы я ни любил их, идеальнее всего рубашки подходили ее тонкому плечу, к ее острым соскам и нежной коже на бедрах.
***
Дальше о ней. Смотри следующую статью.