Читайте Главу 1, Главу 2, Главу 3, Главу 4, Главу 5, Главу 6, Главу 7, Главу 8, Главу 9, Главу 10, Главу 11 романа "Ночь, чтобы проснуться" в нашем журнале.
Автор: Валерия Горбачева
Сильно сжимается что-то у меня в груди, на месте сердца образовывается неприятный болезненный комок, и пересыхает во рту. Скоро Москва. Скоро. Остановок теперь не будет. Скоро. Скоро. Скоро. В такт вагонным колесам я повторяю про себя бессмысленно и ритмично: ско-ро, ско-ро, ско-ро. Мос-ква, Мос-ква, Мос-ква. Больше ни о чем другом я думать не могу. Я сижу рядом с Эльнаром, он обнимает меня за плечи, мы молчим. Я не знаю, что можно придумать в этой ситуации. Я смотрела много фильмов, читала книжки, но там за меня придумывали и показывали, как можно поступить. И все у них получалось. А я придумать ничего не могу. Я могу только сидеть и шептать: ско-ро Мо-сква, ско-ро Мос-ква.
Внезапно вспыхнувший свет снова ослепляет меня, и я зажмуриваюсь. Почему-то вдруг становится шумно. Как будто все пассажиры только и ждали этого сигнала к подъему: вдруг все зашевелились, заговорили, заходили по вагону туда – обратно, туда – обратно. Как дети, которые старательно лежали с закрытыми глазами, дожидаясь звонкого голоса воспитательницы «подъем!» и, дождавшись, тут же все повскакивали с кроватей, будто и не спали. Это странное оживление действует на меня угнетающе. Я болезненно провожаю глазами каждого проходящего мимо нас человека, я прислушиваюсь к невнятной разноголосице человеческого роя, я вздрагиваю от смеха, раздающегося где-то в конце вагона.
- Кому нужны квитанции за белье? – это проводница идет по вагону. Я слышу ее голос еще до того, как она подошла к нам, и втягиваю голову в плечи. Я боюсь посмотреть ей в глаза. Я боюсь сделать что-то, что вызовет подозрение, я боюсь…
- Вам нужны квитанции? – она спрашивает у нас. Я решительно поднимаю голову:
- Да, пожалуйста, нам нужны квитанции, - я улыбаюсь как можно непринужденнее, - а то на работе потом не оплатят.
Она присаживается на край сидения и, спросив номера наших мест, протягивает розоватые квиточки.
- Спасибо, - бодро говорю я, убирая одну бумажку в сумку. Эльнар за это время не проронил ни слова. Молча взял квиток, и молча сунул его в карман джинсов.
- Кому нужны квитанции? - Проводница идет дальше. За окном мелькают огни. Я смотрю на часы и на мгновение закрываю лицо руками: время летит просто невероятно быстро. Вот уже мелькают знакомые названия пригородных станций: Сходня, Химки, Правобережная. На Правобережной уже метро. Это минут пятнадцать осталось.
- Ты мог бы позвонить и все объяснить, - я судорожно пытаюсь придумать хоть что-нибудь.
- У меня нет телефона – отобрали.
- Телефон можно украсть!
- Да, но теперь уже поздно. Останкино. – Эльнар резко поворачивается ко мне и, схватив меня за плечи, шепчет мне прямо в лицо, почти касаясь губами моего носа:
- Леныч, пообещай мне, что уйдешь сразу, как только остановится поезд. Молчи, не перебивай меня, - резко говорит он, заметив, что я пытаюсь что-то сказать, - обещай мне, что уйдешь сразу. И, не задерживаясь в вокзале, сразу, слышишь меня? – сразу пойдешь в метро и поедешь по своим делам. Обещай мне это сейчас. – Он судорожно переводит дыхание, - Обещаешь?
- Но, Эльнар, … - я пытаюсь понять, что он придумал, но он не дает мне ничего сказать.
- Леныч, обещай мне! И тогда я постараюсь. – Он смотрит на меня каким-то лихорадочным взглядом, - но ты должна пообещать мне, что уйдешь сразу. Ну!
Я нервно и испуганно гляжу в окно: поезд явно замедляет ход, и вот уже показались первые метры перрона.
- Леныч!
- Я обещаю. Я уйду. Сразу.
Эльнар откидывается на спину, прижимаясь к стене:
- Спасибо. Только не обманывай меня.
Я встаю, достаю свой пакет, надеваю куртку. Все это я делаю автоматически, двигаясь как в тумане. Слезы душат меня, но я держусь. Повинуясь внезапному порыву, достаю из сумочки свой мобильный телефон и кладу его на стол. Поезд, резко дернувшись, останавливается, и по проходу тут же потянулись пассажиры со своими вещами. Я поворачиваюсь к Эльнару. Он поднимается, и я кидаюсь к нему, обнимая его за шею и утыкаясь лицом в его свитер. Он осторожно приподнимает мою голову, внимательно смотрит на меня, нежно целует меня в губы и тихо произносит:
- Иди, детка. И будь умницей, не обманывай меня.
Я хочу еще сказать ему, что люблю его, но он прикладывает палец к моим губам:
- Иди. И… прости меня.
Слезы вот-вот хлынут из глаз, я почти ничего не вижу, все расплывается, я снова открываю рот, чтобы сказать, что ему не за что у меня – у меня! – просить прощения, но он чуть качает головой и снова произносит твердо:
- Иди.
И я повинуюсь. Я иду по проходу. За мной тут же пристраивается кто-то еще с огромным баулом, и у меня даже нет возможности оглянуться. Я иду, стиснув зубы и не видя ничего. У выхода я на мгновение останавливаюсь, мелькает «а может, вернуться?», но какой-то мужчина на перроне, видимо встречающий, протягивает мне руку:
- Шагайте, не бойтесь, только осторожнее.
И я, машинально опершись на протянутую ладонь, перешагиваю узкую полоску пропасти, отделяющую вагон от перрона. Меня от Эльнара. Жизнь от смерти.
Я иду по перрону, толпа людей, шумная и разноликая обгоняет меня, толкаясь и переговариваясь, что-то громко объявляет диктор, настойчиво, почти навязчиво, предлагают свои услуги носильщики и таксисты, кто-то что-то говорит, кто-то кому-то кричит, шум. Столичный шум. Он кажется мне тишиной. Я иду, всей кожей чувствуя эту тишину. Тишину, в которой нет взрыва. Я жду его каждую секунду, я не могу различить лиц и слов, в какое-то мгновение мне кажется, что вокруг меня показывают немое кино: все двигаются, размахивают руками, улыбаются и шевелят губами, но звуков нет. Тишина. Полная, абсолютная тишина. Все еще находясь в этом же состоянии, я вхожу в вокзал и, не останавливаясь, не подходя к книжному киоску, не заглядывая в буфет, чтобы купить себе воды, не отвлекаясь ни на что, я прохожу сквозь все залы и выхожу на улицу. Как странно, здесь та же тишина. У выхода стоят несколько милиционеров. Я могу подойти к ним и все объяснить, но … я обещала. И я иду в метро. Небольшая очередь в кассу, чтобы купить карточки, двигается чрезвычайно быстро, гораздо быстрее, чем я того хотела бы. Я подхожу к окошку и протягиваю деньги:
- Две поездки, пожалуйста.
Я двигаюсь, словно робот, выполняющий привычные, доведенные до автоматизма, действия. Получив синенькую картонку, я прохожу через турникет. Тишина. Эскалатор плавно спускает меня вниз. Я захожу в вагон.
- Осторожно, двери закрываются. Следующая станция «Курская».
Все. Поехали. Я без сил опускаюсь на свободное место. У меня нет слез. Я закаменела. Я выполнила свое обещание, я не обманула его. Но почему он прогнал меня? Смешной вопрос. Он меня спасал. И он спас еще много людей – пока я шла в полной, абсолютной тишине, со мной вместе уходили люди. Мы ушли. Да. Но как же он? Что он сейчас делает? Почему он не думал об этом раньше? Я вспоминаю наш разговор. Он не ответил мне на вопрос. Я спросила, почему ты не ищешь выхода? А он промолчал. Почему он не ответил? И почему действительно так покорно шел на смерть, как ягненок на заклание? Мысли роятся, перебивая друг друга, появляясь и исчезая. Мальчишка из благополучной семьи, бегающий под дождем, любимый ребенок сильных и счастливых родителей. Он поставил себе цель – выжить. Сначала – просто выжить. Потом – поступить в институт, потом – разобраться в машинах. Он все время доказывал, что тоже сильный. Он хотел, чтобы родители гордились им. Потому что он гордился ими. Что случилось потом? А потом он попал в плен. Сильный мужчина потерпел поражение и потерял друга. Наверное, он сник, у всех бывают минуты слабости. И просто совпало, что в эту минуту вдруг оказалось, что уже нет цели, за которую нужно драться. А он привык драться.
- Осторожно, двери закрываются. Следующая станция «Курская».
Я выныриваю из водоворота своих мыслей. «Курская». Я проехала по кольцу полный круг. Каким-то совсем маленьким краешком сознания я отмечаю, что думаю об этом отстраненно, как будто это о ком-то другом. Мне все равно: круг так круг. «Курская» - значит еще ехать. Да. Он привык драться…. А может быть все как раз ровно наоборот: исчезла цель, за которую нужно драться и как результат – плен. И все, что случилось потом. Где ты сейчас, Эльнар? Болезненный комок вместо сердца отдается пульсирующими ударами в висок. Как я теперь узнаю что с тобой? Как найду тебя? Господи, я должна вернуться. Эта мысль, возникшая из ниоткуда, и заслонившая все остальное, заставляет меня встать и пройти к выходу. Я выйду на следующей остановке и вернусь. Остановившись около двери и отвернувшись от всех, я смотрю в темное стекло. Совсем как в вагоне этой ночью. Наверное, оттого, что я вспомнила, как рассматривала в темном окне стоящего позади меня нагловатого парня, неожиданно в оконном отражении мне снова видится Эльнар. Этот образ настолько нечеток, настолько призрачен, что я прекрасно понимаю, что его нет за моей спиной, что это лишь мое воображение, но все равно оглядываюсь. Никого. Нет, людей много. Эльнара нет. Я снова поворачиваюсь к окну. В голове помимо моей воли всплывают слова: «ты уйдешь сразу и поедешь по своим делам. Обещай мне». И мой ответ: «обещаю». Неожиданно я понимаю, что не могу нарушить данное слово. Яркий свет станции возникает неожиданно, как будто кто-то резко включил свет, прервав мои рассуждения. Двери распахиваются, и я выхожу. Не зная как мне поступить, на мгновение забыв, о чем я, глядя в окно, только что думала, я резко останавливаюсь. Спешащие люди, выходящие из вагона, толкают меня, и ворчат: понятно, ведь я им мешаю. Наконец поток иссякает, и я остаюсь в относительном одиночестве. Постояв немного, я, оглянувшись, вижу скамейки и присаживаюсь, чтобы уйти с прохода и не мешать выходящим и входящим пассажирам. Я должна подумать. Посидеть и подумать. Я не могу нарушить данное слово. Не могу. И думать здесь совершенно не о чем. Посидев еще немного и собравшись с силами, я встаю. Мне плохо. Очень. Я задыхаюсь, потому что воздух с трудом проникает в легкие, как будто раздирая все внутри, руки и ноги плохо слушаются, каждое движение чувствительно-болезненное, словно я упала и расшиблась, и в груди никак не исчезает боль. Но слез нет. Я должна идти по своим делам. Я обещала.
Несколько долгих минут уходит у меня на то, чтобы сосредоточиться и вспомнить, на какую станцию мне нужно попасть, потом – чтобы понять, куда мне нужно повернуть. Мне плохо. Странное состояние, когда изнутри как будто все выжжено, никак не проходит, но я двигаюсь. Я обещала, и я выполняю свое обещание.
В министерство я попадаю уже перед самым обедом. Я плохо помню, как добиралась. Кажется, снова проехала свою остановку, и мне пришлось возвращаться. Войдя в просторный холл здания министерства, я в нерешительности останавливаюсь посередине. Я абсолютно точно знаю, что должна что-то сделать, предпринять какие-то обычные, простые шаги, чтобы попасть в нужный мне кабинет, чтобы охранник, стоящий у турникета, меня пропустил. Но что именно я должна сделать, я не помню. Не помню и все. Я бывала здесь не один раз, все это как-то очень просто, тем более что меня здесь ждут с моими документами. Но я не помню. Я пытаюсь вспомнить, мне больно думать, больно шевелиться, но я честно пытаюсь.
- Я могу Вам помочь?
Я с трудом поднимаю тяжелые глаза. Очень больно их поднимать, потому что они сухие настолько, что кажется, будто скрипят при малейшем движении. Но я справляюсь. Передо мной стоит пожилой мужчина в форме охранника. Он смотрит на меня довольно участливо, без всякого подозрения или насмешки. Может быть, рассказать ему всю правду? Может быть, он посоветует мне, что делать? У него приятное лицо и добрые глаза.
- Я … привезла документы, - слова даются мне с большим трудом, - но мне что-то стало нехорошо в дороге, и … можно мне посидеть немного где-нибудь?
А ведь я почти была готова все рассказать. Но нет, не смогла. Я никогда никому не смогу этого рассказать.
- Конечно, - охранник подводит меня к какому-то стулу, стоящему около гардероба, - может, Вам вызвать врача?
- Нет, спасибо, - я благодарно смотрю на него, - я только минутку посижу.
- Ну, смотрите, если что – дайте знать, и мы вызовем скорую.
- Да-да, спасибо.
Этот небольшой диалог что-то переключает в моем сознании. Мне по-прежнему плохо дышится и все внутри болит, но я вспоминаю, что должна делать. Я должна позвонить по внутреннему телефону и тогда мне выпишут или выдадут, если он уже готов, пропуск. Все очень просто. Надо встать и позвонить. Сейчас, я немного посижу, чуть соберусь с силами, которых почти нет, и пойду звонить. Пожилая симпатичная женщина, работающая в гардеробе, сочувственно поглядывает на меня, и я слабо улыбаюсь ей в ответ. Мимо спешат какие-то люди, переговариваются, смеются, что-то обсуждают. Я почти не слышу их, лишь отдельные фразы каким-то краем задевают мое сознание, но я не понимаю даже смысла этих фраз. «… Совещание перенесли на пятнадцать тридцать… Алексей Иванович, Вы получили уже деньги?… командировку отметьте, пожалуйста… Василич, включи радио, там опять что-то случилось… Танечка, пирожков на меня купи… нет, Наталья Викторовна, мы не сегодня уезжаем…» О чем это они все? Какие пирожки, какие деньги, о чем они все разговаривают? И как можно разговаривать, если даже дышать почти невозможно…
Через какое-то время мужчина в форме охранника снова подходит ко мне.
- Ну как? Вам лучше? Может, все-таки вызвать врача?
- Нет, спасибо, – я поднимаюсь, - мне … лучше. Где я могу позвонить по внутреннему телефону? – я, конечно, вру, про то, что «мне лучше», но я должна выполнить все, что мне поручено.
- Проходите сюда, - охранник подводит меня к своему столу и протягивает мне трубку, - какой номер?
Я называю ему номер нужного телефон, и он сам набирает его. Спасибо ему – я долго бы попадала на нужные кнопки.
После соединения я вежливо называю себя и, услышав «пропуск Вам заказан, проходите, пожалуйста, мы Вас ждем», кладу трубку. Я не успеваю даже сказать охраннику, что мой пропуск лежит у него на столе, как он уже открывает турникет:
- Есть такая, - улыбается он мне, - поднимайтесь на третий этаж, лифт направо.
- Спасибо, - я тоже улыбаюсь ему в ответ. Наверное, моя улыбка больше похожа на гримасу, но он все равно очень приветливо смотрит на меня:
- Справитесь?
- Да, конечно.
Какой хороший человек. В нужном мне кабинете много народа, но Светлану Федоровну, курирующую наше направление, я вижу сразу. Мы знакомы с ней, я ведь не первый раз сюда приезжаю. Она тоже сразу реагирует на мое появление:
- Лена, здравствуйте, проходите, – она приветливо улыбается, - привезли?
- Да, - я достаю из своего пакета папку с документами, - вот.
- Отлично! – она берет папку и без перехода спрашивает, - с Вами все в порядке?
- Да, в общем…, - довольно невнятно говорю я, потому что со мной, конечно, не все в порядке, но разве об этом скажешь? - А что?
- Бледная Вы какая-то. – Светлана Федоровна укоризненно качает головой.
- Я почти не спала в поезде, - что ж, это ведь правда, - устала.
- А вообще доехали как? – мне почему-то вдруг кажется, что Светлана Федоровна смотрит на меня с каким-то подозрением. Что она может знать? Господи, как гудит голова….
- Без происшествий, - я почти улыбаюсь, - просто я плохо сплю в поездах.
- Ну и слава богу, - как-то поспешно говорит Светлана Федоровна, - а то, знаете, у нас что ни день, то все что-то случается…. Давайте я Вас чаем напою. Вы ели сегодня что-нибудь? Завтракали?
Конечно, я не завтракала. Я даже не вспомнила ни о каком завтраке, я вообще с трудом вспомнила, куда мне нужно ехать было, но я этого не говорю.
- Да, я завтракала, - мне неловко есть чужую еду, да и, честно говоря, есть-то совсем не хочется, - спасибо, ничего не нужно.
- Ну, чайку-то себе налейте, уже обед скоро, - кивает головой на соседний стол Светлана Федоровна, - все равно я пока проверю, что Вы привезли. Катюша, - обращается она к кому-то, - сходи, отметь, пожалуйста, командировку Елене, а то она что-то неважно выглядит, не будем ее гонять по этажам.
Она чуть лукаво улыбается мне, и я благодарно улыбаюсь в ответ.
На столе стоит электрический чайник, несколько чашек, коробка с чайными пакетиками и початая пачка печенья. Я послушно наливаю себе чай и сажусь за стол. Пока Светлана Федоровна проверяет документы, я молча сижу с чашкой чая. У меня странная опустошенность. Что мне теперь делать? И конкретно, и вообще. Сейчас у меня примут документы и я свободна. Куда мне идти? Обычно мне никогда не хватает времени в Москве – планов, что называется «громадье»: и в музей какой-нибудь хочется сходить, я очень люблю Третьяковку, например, там есть одна икона – «Спас Нерукотворный», когда я на нее смотрю, мне всегда кажется, что Он со мной разговаривает и даже улыбается. И еще я люблю гулять по городу, даже в плохую погоду, Чистые пруды люблю, и Арбат. И переулки разные. Но сегодня я не хочу идти даже в Третьяковку. Я ничего не хочу. А вообще что мне теперь делать? Эльнар ответил бы «жить». Конечно, придется теперь жить. Но как?
- Лена, все в порядке. Вы молодцы. – Светлана Федоровна улыбается. – Теперь ждите финансирования, в середине лета уже будут деньги.
- Спасибо, - говорю я.
- Работайте на здоровье!
Я улыбаюсь. И вспоминаю, что надо бы позвонить Ирине, сказать, что все в порядке. Я обычно отзваниваюсь в таких случаях. Машинально я лезу в сумку и вдруг вспоминаю, что телефона-то у меня нет. Я оставила его Эльнару. Я не поняла тогда, зачем я это сделала, да и сейчас объяснения этому поступку у меня нет, но факт остается фактом – я без связи. Растерянно я закрываю сумочку. Светлана Федоровна участливо смотрит на меня:
- Потеряли что-то?
- Телефон. Его украли у меня в поезде, - я смущенно улыбаюсь, - а я забыла и хотела позвонить на работу, сказать, что все в порядке.
- Украли?! Кошмар какой! – женщины в кабинете сочувственно качают головами. – Как же Вы так?
Я только пожимаю плечами.
- А говорили – без происшествий, - чуть укоризненно говорит Светлана Федоровна, - Звоните, – она пододвигает мне аппарат.
- Ну что Вы, спасибо, я потом с почты позвоню.
- Звоните, звоните, - настаивает Светлана Федоровна, - у нас много междугородных звонков, Ваш не единственный, - она усмехается, - и потом, Вы же по делу….
- Спасибо. – Я беру трубку и набираю номер. После второго гудка мне отвечает Ирина.
- Алло! Ирина? Привет, это Лена.
- Лена! Привет! Слава богу! Ну, как ты? Мы тут все переволновались уже. – Голос начальницы возбужденный и радостный одновременно.
- У меня все в порядке, - немного удивленно говорю я, потому что ее взволнованность мне непонятна. – Документы приняли, деньги будут летом. Все хорошо.
- Да это-то ладно. Приняли – и хорошо. – Ирина говорит как будто нетерпеливо. – Ты-то сама как?
- Да ничего. А что такое?
- Как что?! – похоже, Ирина даже потеряла дар речи, потому что повисает пауза, но начальница тут же снова начинает говорить, - ты что, не в курсе? На Ленинградском вокзале сегодня утром взрыв же был! Мы тут с ума сходим, конечно, мы посчитали, вроде твой поезд должен был уже прибыть, и ты вполне могла уже уехать, но беспокоились – вдруг ты зашла кофе выпить или поезд твой опоздал….
Продолжение следует...
Нравится роман? Поблагодарите Валерию Горбачеву переводом с пометкой "Для Валерии Горбачевой".