Стоило открыть глаза и посмотреть на раскинувшееся черное небо, как в ту же минуту осознала, что больше не одна на этой лавочке.
Пальцы сильнее обхватывают бутылку вискаря. Нет, стоп, в то время я еще не пила вискарь, это было что-то другое, но близкое к нему. Хоть убейте, не помню, что именно, да по сути и не важно, ведь опьянение все равно не наступало. Сердце ускорило ритм, а в голове начали зарождаться противоречивые мысли. Как далеко смогу убежать, если сейчас вскочу и брошусь в ночь? Погонится ли неизвестный следом или он здесь по каким-то иным причинам? А вдруг мои ноги начнут заплетаться в самый не подходящий момент?
Выругавшись про себя за подобное безрассудство, решаю просто остаться на месте. Время от времени поглядываю на соседа по лавочке, но ни разу так и не поймала на себе его взгляд. Человек сидел, откинувшись на спинку, закинув лодыжку на колено. На голову натянут капюшон черной толстовки, лица почти не видно. Все внимание привлекают ослепительные зеленые глаза, по крайней мере тот из них, на который открывается вид с моего места. Свет фонаря отражается и создает впечатление, словно он горит.
С минуты появления незнакомца, течение времени изменилось. Каждая клеточка тела находилась в постоянном напряжении. Я готовилась в любую минуту сорваться с места и броситься прочь. По коже бегали мурашки, контролировать дыхание было все труднее, но нельзя показывать волнения. Подавляя дрожь в руке, резко подношу бутылку ко рту и делаю очередной глоток. Жидкость приятно обжигает горло, лицо невольно морщится от горечи. Сна по прежнему ни в одном глазу. Бросив взгляд на часы и удивившись показанному на них времени, постепенно расслабляюсь.
Через несколько часов уже чувствовала себя свободно и расслабленно. Сосед по скамейке не казался таким страшным, да и я почти забыла о его присутствии. Ведь он просто сидел там, и ничего не делал, даже не шевелился, по крайней мере на тот момент мне так казалось. Я оставила попытки рассмотреть его примерно в полпятого ночи. Еще через некоторое время фонари отключились. Окончательно решив, что бояться определенно нечего, опустошаю наконец бутылку, растянутую на всю ночь и смотрю на часы, но не помню сколько они показывали.
А в девять тридцать, я как ни в чем не бывало, совершенно без похмелья проснулась у себя дома, в своей кровати.