А мой папа, пятнадцатилетний подросток, очень обрадовался, когда началась война. Это же взрослое дело, конец школе! А плачут на улицах только несознательные гражданки, которые не понимают, что все скоро очень закончится победоносным наступлением Красной армии.
Это уже потом, много лет спустя, пройдя всю войну, отец напишет:
"В самый канун войны в коридорах нашей школы стали все чаще появляться юноши в новеньких, с иголочки, военных мундирах.
Однажды, незадолго до войны, наш математик, Юлий Осипович, привел с собой на урок юношу в форме танкиста, только что окончившего училище, и представил его нам как одного из самых своих любимых учеников.
Старик говорил о нем так трогательно, что голос у него дрожал. Весь урок парень простоял у стенки, почему-то отказавшись сесть за парту на свободное место. Его влюбленные глаза не отрывались от нашего учителя, который время от времени нежно поглядывал на него.
Это было прощание. Старик знал это.
Наверное, нечто подобное ощущал и парень. Неправдоподобно юный для военной формы, розовый, свежий, чистый, подтянутый, весь устремленный вперед.
Неслышный этот диалог двух сердец, ученика и учителя, юноши и старика, и сегодня звучит для меня как пророческий реквием по целому поколению, шагнувшему со школьной парты прямо в войну и смерть.
Из воспоминаний о войне в моей памяти сохранилось несколько четко запечатленных сцен, словно фотографий, они случайны, но до сих пор со мной. Первой в ряду таких фотографий памяти стоит именно этот урок математики, с него начинается моя личная история войны — со взглядов, которыми обменялись перед вечным прощанием учитель и его ученик.
Наша школа в Старопименовском переулке (между площадями Пушкина и Маяковского) стоит по-прежнему как школа № 17, после войны ее даже надстроили.
Во дворе сооружен памятник: четыре фигуры — две девушки и двое парней. Они уходят. Один из парней прощально машет рукой. На постаменте надпись: «Школьникам Свердловского района Москвы, павшим в 1941—1945 гг.»
Восьмой класс, май 1941 года.
В центре классный руководитель, профессор Ю. О. Гурвиц.
Из всех мальчиков на этом снимке войну пережили двое. Один из них - мой отец. Все остальные погибли на фронте.
Убили фашисты и семнадцатилетнего брата моей бабушки Ани.
Он специально себе год приписал, чтобы скорее на фронте оказаться. Он еще и с девочкой ни с одной не встречался, добрый, ласковый белоголовый подросток, любимый сыночек, о котором всю жизнь плакала прабабушка Грунечка:" Митенька всегда сумки из рук возьмет, ведра сам принесет: мамочка, отдохни!"
А получилось так, что сам лег отдыхать в родную землю этот совсем юный воин, мамина отрада.
Бабушку моего мужа, тогда молодую женщину, немцы угнали в концлагерь, а в холодном деревенском доме осталась рыдать ее крошечная дочка, моя будущая свекровь.
Дед мой Федор выжил на фронте чудом. Не очень-то был приспособлен книжный мальчик к войне. Он очень плохо видел и однажды, скача с донесением к начальству, оказался прямо на полянке, где расположилась немецкая полевая кухня. Немцы так и застыли с ложками у рта, когда узрели моего взъерошенного деда на взмыленной лошади. Дедушка еле успел спастись.
Но в другой день пуля все же догнала его. Тяжелое ранение, контузия.
Страшным путем шли они, наши родные.
Помню, в школе, в моем первом классе учительница попросила встать всех, у кого в этой войне погиб кто-то из родных.
Почти весь класс встал. Мы с удивлением смотрели друг на друга, наверное впервые в жизни осознавая, какой страшной была та война.
Мои родные фронтовики никогда ничего не рассказывали мне о войне. Где война, а где я - любимая маленькая девочка.
Но всегда в этот день во мне их боль, их надежда.
И я всегда помню, что на 22 июня 1941 года выпало празднование Российских святых.
Не учли этого опытные в экзотерике советники Гитлера, ничего не поняли они о нас.
Наше небесное воинство стало теперь еще больше.
В нем все, кто сложил свою голову "за други своя" в той страшной войне.
И мы не сироты!
Наши защитники спасли нас в те страшные годы, они не дадут нас в обиду и сейчас. Плечом к плечу встанут они там, в небесных обителях своих, если придет опять беда на нашу землю.
И как тогда, в далекие сороковые, будут биться до последнего.
Скорбный сегодня день для всех нас. Скорбный и святой.
Вечная память всем, кто в этот день оказался лицом к лицу с самой страшной войной в истории человечества.