Закончилась епитимия, наложенная священником. Наш брак развенчали, выдав соотвествующий документ, но я продолжала ходить в хоспис и помогать медсестрам. В частности, я ухаживала за тяжелобольным свекром.
Я поражалась стойкости его духа! Петр Семенович мужественно переносил все тяготы связанные с его болезнью: он все так же, морщась от боли продолжал вставать в уборную, чтобы не доставлять неудобств другим, он никогда не жаловался, сестер встречал с улыбкой и непрестанно благодарил. Я узнала этого человека совсем с другой стороны, мне было очень стыдно, что очень дурно о нем говорила и думала!
Я сильно прикипела к нему, и он, кажется, был мне рад. Мы часто гуляли - он в коляске, а я сзади толкала ее. Мы много беседовали на разные темы. Оказалось, что Петр Семенович очень образованный и начитанный. По вечерам я читала ему стихи Лермонтова, это его успокаивало, отвлекало... Иногда он просил включить ему Моцарта, он слушал, закрыв глаза, порой я видела, как он плачет...
Однажды, после приема пищи, я помогала свекру лечь поудобнее, он поблагодарил меня, странно вздохнул и обмяк на моей руке. Я почувствовала неладное, начала звать его, трясти его руки... Прибежала медсестра, затем еще одна, какой-то доктор... Санитарка вывела меня из палаты и утешала, а я плакала и плакала... Я понимала - это конец!
В коридоре я увидела Владимира. "Значит это ты тот самый волонтер, который ухаживал за папой, - сухо сказал он. - Благодарю тебя, Нина, но теперь уходи! Скоро приедет мать! Уж она-то тебе спасибо за это не скажет!" Он повернулся и вошел в палату, а я на ватных ногах добрела до родительского дома и проревела весь вечер.