"...Появился у меня новый сослуживец, мы сразу же сдружились, прошел месяц и он говорит - Борюня (себя он называл Колюня, жену Лидуня, ну а меня Борюня) ко мне жена приехала, пошли познакомлю. Пришли, поговорили минут десять, а потом он говорит - пойду на кухню, чего-нибудь приготовлю. Пошел, а я посидел с его женой, поговорил несколько минут и тоже на кухню пришел.
Он картошку чистит, а я сижу за столом. На столе лежал нож из нержавейки, из тех, которые сколько ни точи, все равно тупые. Взял его в руки, а он что жало, что спинка, тупой до невозможности. Говорю - Колюнь, а у тебя брусок есть? Вроде бы был. Нашел он брусок и подал мне. Наточил я этот нож и ему подал. Он - Ох как здорово режет. А тот, которым он до этого картошку чистил тоже, дуботол. Наточил и этот, спросил, а у него и третий нож нашелся. Наточил и этот. Сделал он ужин, выпили мы и закусили. Было это в пятницу.
А в понедельник приходит он на службу и говорит - Борюня, кой черт тебя просил эти ножики точить, меня моя баба заела, говорит: вот Борька мужик, глянь как ножики точит. А ты кроме как пожрать приготовить, ни на что не способен. (!)
Прошел месяц и моя жена из отпуска приехала. Колюня нас тут же пригласил на товарищеский ужин. Готовил дома только он, причем на очень высоком уровне, вкусно и со всякими розочками и фитюльками, как в хорошем ресторане. Поужинали, а на другой день мне жена и говорит - ну что ты со своими железками, кому они нужны. Вот бы мне такого мужа, как Николай, как он вкусно готовит. Я развел руки - ну, на вас Сидоровых не угодишь, одной, чтобы ножи точил, другой, чтобы вкусно готовил.
Сам Колюня рассказывал про свою жизнь так. Утром, не открывая глаз, жена толкала его локтем - Колюнь, ты бы приготовил чего-нибудь. Он вставал, чистил картошку, жарил, делал гренки и кофе. Как он говорил - ну посуду потом моет или она или я. Да что брехать, конечно я. Без десяти час он смотрел на часы и говорил - надо бежать бабу кормить и шел домой. Ужин и посуда были тоже на нем. И такая идиллия продолжалась месяца полтора.
Потом Лидуня устраивала ему истерику и они вдребезги разругивались. Он в конце говорил - ну всё, жрать готовить будешь сама. Она - ну и что, ну и что. Следующим утром он делал то же, что и всегда, но половинную порцию, только для себя. А жена ела консервы и пила чай. В обед и ужин то же самое. Целую неделю не разговаривали. Потом она говорила - Колюня, может помиримся. Он - что, жрать захотела?
Она жалобно - даа.
Он - ну ладно, давай мириться. И все восстанавливалось на следующие полтора месяца."