Автор: Ольга Манскова
Петропавловку кружило в снежной вьюге. Тусклые фонари кое-где освещали вокруг себя небольшое пространство; снежинки, казалось, роились вокруг них, а землю накрыло абсолютно бесконечной белизной.
- Юлька, мне страшно, - проговорила Марина, безнадежно пытаясь отогреть дыханием руки в пушистых белых варежках.
- Чего ты боишься? Никого нет. Спокойно вокруг, - возразила подруга.
- Мне кажется, что там, у будки, вдали, и не милиционер вовсе, а… жандарм.
- Ну да, полицай в синем мундире. А в крепости, за толстыми стенами, отбывают срок революционеры… Прямо сейчас.
- Вот видишь, и тебя проняло… К тому же, нас заметёт совсем скоро…Юлька, а «жандарм» к нам направляется…
- Побежали?
- Ага.
Они ринулись прочь отсюда, мимо Петропавловского собора, к деревянному мосту. Так получилось, что Маринка припустила быстрее; Юля за ней не успевала.
Перебежав через мостик, Марина перевела дух, и снова пустилась бежать, и… Как это она очутилась возле здания Адмиралтейства? Мистика какая-то…
Питер совсем замело; кружила метель холодной, ненасытной, льдистой немочью, поглощая землю и звезды.
Марина обернулась. Стук лошадиных копыт раздался сзади. Карета… Настоящая, не аляповато украшенная новогодними, до сих пор не снятыми, колокольчиками и снежинками. Темная. Старинная. Дорогая.
Двери кареты раскрылись, из нее вышел человек, одетый по моде екатерининских времен.
- Барышня! Что же вы одна, да пешком, да в такую пургу! Пожалуйте сюда! – раздался сильный, властный голос.
Марина только сейчас осознала, что, действительно, сильно замерзла и совсем не против немного проехаться в карете и согреться. Если приглашают.
Человек, одетый по моде екатерининских времен, подал ей руку.
Марина расположилась на бархатном сидении напротив незнакомца, и карета понеслась.
«Странный тип. И одет очень странно. Едет со съемок?» - подумала Марина.
- Вас как величать? – спросил тем временем незнакомец.
- Марина.
- Знавал я как-то одну Марину. Совсем недавно её повстречал, на Невском. Сущая ведьма. Еще и стихи писала… Да, разрешите представиться: граф Феникс.
Тем временем, карета мчалась по пустому, не освещенному проспекту. Навстречу не попадалось ни машин, ни людей. Только однажды проехала мимо одинокая карета.
- Странно… Что-то так темно на Невском. Что случилось? – вслух удивилась Марина.
- Ночь, - равнодушно заметил граф, - фонарщики часть фонарей уже потушили, - А я уже некоторое время наблюдаю за вами, и все не могу в толк взять, почему вы так странно одеты?
- Ничуть не…, - начала Марина, мельком взглянув на свои ноги в джинсах, и внезапно замолкла. Леденящий холодок странного предчувствия пробежал по ее телу.
- Я, кажется, понял, - проницательно глядя на нее, сказал граф, - Ты тоже путешественница во времени. Та Марина была из 1912-го. А ты? Впрочем, не называй конкретных дат, а то…Забудешь потом и меня, и эту поездку по возвращении.
- Я..из-з…. советского, - заикаясь, призналась Марина.
- Это до или после отмены крепостного права?
- После, - однозначно ответила Марина.
- Тогда, могу признаться, что я – граф Калиостро, Иосиф Бальзамо, член тайного братства, и – в какой-то степени, тоже путешественник во времени… Правда, только в один конец… Со скоростью ветра.
Марина уже понимала, что происходит нечто странное. Слова ее спутника не были шуткой. Она видела проплывающие мимо улицы – и почти не узнавала их… Да, несомненно, это был Петербург… а не Ленинград.
- Я сама не знаю, как меня сюда вышвырнуло. Я не умею перемещаться во времени.
- Петербург – один из городов, имеющий временные воронки и целую систему временных переходов. Тебя, по-видимому, засосало в одну из таких.
- И… Что же мне теперь делать?
- Жить. Или – у тебя неотложные дела в своем времени?
- Нет. Но… Я здесь плохо ориентируюсь, и обязательно попаду в неприятности. Какой сейчас год?
- Никакой конкретики, пожалуйста… Время императрицы Екатерины. У тебя здесь есть родственники, знакомые?
«Он – что, издевается?» - подумала Марина.
- Ха-ха-ха… Шутка, - захохотал граф.
- Вы… Вы поможете мне?
- Вероятно. И… если вы тоже поможете мне. В одном розыгрыше.
- А что… Я должна буду делать?
- Прежде всего, мы вскоре отправимся к моему другу, Ивану Елагину. Сегодня там заседание, должен пребыть Потемкин, чтобы повидать… Мою жену. К сожалению, она только позавчера срочно приняла эликсир бессмертия и находится не в том состоянии, чтобы довести князя до восторга. У нее выпали зубы, волосы и ногти, и отрастут еще не скоро. И потому, роль моей жены исполните вы. Вы встретитесь с Потемкиным.
- Но разве я…Похожа на нее?
- Нисколько. Но я дам вам заговоренный медальон, и вы обретете на время ее облик.
Марине, неожиданно вляпавшейся в эту историю, не оставалось теперь ничего иного, как играть по предлагаемым правилам.
- А сейчас, мы заедем на постоялый двор, и скажем одной…м-м…даме, что я в ее услугах не нуждаюсь. Раз вы мне поможете. Ну, и еще пара дел там у меня. Надо полечить больных. Подождите меня здесь.
Вскоре он вернулся, а карета повернула к Исаакиевской церкви и вскоре въехала на наплавной Исаакиевский мост.
На восточной стрелке острова, при расхождении Большой и Средней Невки, находилось здание с ротондой и колоннами, в котором проводились заседания и ассамблеи масонов.
Павильон у гранитной пристани со спуском к воде был расположен в самой дальней части парка, главным фасадом он выходил на мост. Вот к этому-то павильону и подъехала, в конце концов, карета графа Калиостро. До дворца Елагина шли пешком, где на входе в здание их встретили двое молодых людей, одетых, как монахи, и потребовали сказать пароль. Граф шепнул им что-то, вдобавок, им навстречу вышел элегантный, изысканно одетый мужчина, и, со словами: «Да это же – наш граф Феникс!» увлек за собою вновь прибывших.
Затворившись в одной из комнат, чтобы переодеться, Калиостро вскоре вышел оттуда, одетый в восточный наряд: длинное шелковое темного цвета платье, вышитое иероглифами, перепоясанное красным кушаком, и головной убор, украшенный драгоценными камнями. По его груди через плечо шла лента с изображениями скарабеев, а на поясе висел рыцарский меч. Марина даже не сразу узнала графа. Он вручил ей женскую одежду, в которую ей долженствовало теперь переодеться, и маленькую шкатулку с медальоном жены. Переодевшись в той же маленькой комнатке, обставленной как театральный гардероб, Марина вышла и последовала за графом.
- А зовут тебя теперь Лоренция… Пойдем. Нас уже ждут.
Круглый зал был заполнен весьма странными людьми. Калиостро вышел вперед, приветствуя всех, с силой выбросив вперед правую руку с открытой ладонью.
Публика собралась явно из знати, на многих красовались медальоны из золота, инкрустированные драгоценными камнями. Перед Калиостро теперь на особом постаменте возвышался прозрачный шар – глобус, вырезанный из хрусталя. К Марине, застывшей у входа, подошел некто в черных одеяниях. Он наклонился к ее уху и тихо прошептал:
- Вас ожидают в одной из комнат. Я провожу.
- Кто?
- Потемкин, конечно.
Марина последовала за молодым человеком и вскоре оказалась перед зеленой портьерой с золотым узором.
- Входите, - сказал ей провожатый.
За портьерой оказалась инкрустированная дорогими породами дерева дверь с серебряной ручкой.
Она вошла в комнату и сразу увидела богато одетого господина, стоящего у окна. По всей вероятности, это был Потемкин, собственной персоной.
- Лоренция! Как долго я вас ожидаю! – воскликнул граф, - Вы принесли то, что я просил?
Марина совершенно растерялась и вынуждена была импровизировать
- Нет, так ничего и не вышло. Он следил за мной, - ответила девушка, совершенно не зная, о каком предмете шла речь.
- Да, это не просто, но я и заплатил немало… Ну, тогда, быть может, вы мне откроете секрет Калиостро?
В это время в дверь постучали. Потемкин вышел, но за плотной темно-зеленой портьерой не видать было, с кем он говорит. Марина же стала разглядывать комнату: стрельчатое окно, камин, часы-яйцо на камине, работы Фаберже, дорогие фарфоровые вазы, портрет. Но… портрет – «парсуна», который украшал стену, изображал женщину, как две капли воды похожую на… Марина, чтобы понять, что не ошиблась, подошла к большому зеркалу, которое висело рядом с портретом. Да, сомнений не было… Художник изобразил явно этот излом бровей, большой лоб, прямой нос, маленький надменный ротик гордой красавицы, проницательные, слегка с лукавинкой, глаза и великолепные густые волосы, только уложенные в сложную пышную прическу.
Вдруг Марина услыхала шорох и легкий скрежет. Внезапно стена с портретом немного отъехала, и в проеме показалось лицо Калиостро. Здесь была потайная дверь!
- Стойте здесь, неподалеку, а я буду подсказывать вам ответы! – приказал он и скрылся. Вернулся Потемкин.
- Сюда идет Екатерина! Мне только что об этом сообщили. Она так ревнива! И она знала пароль!
Он не успел продолжить. Екатерина, переодетая в мужское платье, ворвалась в комнату.
- Григорий Александрович, я отдам вас в руки тайной канцелярии! – закричала она, обращаясь к Потемкину.
- Как, ваше величество, и вы – здесь? Но я… Именно по поручению Степана Ивановича, дабы вызнать, чем масоны здесь заняты...
- Не ожидали? Давненько я не переодевалась в мужское платье! – сказала чуть более ровным голосом Екатерина, - Однако, вы, сударь, должны объяснится! Что делает здесь, наедине с вами, эта особа?
Появившись перед ними всеми, аки чертик из табакерки, из вновь открывшегося проема в комнату шагнул Калиостро.
- Не извольте гневаться, государыня императрица! – бухнулся он Екатерине в ноги, - Моя жена, по наущению моему, аудиенции с вами у светлейшего князя домогалась…
- Встаньте, сударь! Так вы хотели быть приняты при дворе российском? Но это невозможно! С масонами якшаетесь! Я не допущу, дабы чудеса в России вершил чужестранец! И, поверьте, я создам вам такую репутацию лгуна и шарлатана, которая рано или поздно настигнет вас!
- Но… Вы же и сами когда-то стояли на стороне просвещения, и…
- Вы – один из них, состоите в Ложе! Я терплю своих, российских, масонов, поскольку они охраняют меня от ненавистной мне церкви, которую я вынуждена терпеть, от ее засилья и мракобесия. Но никогда не дам им полной воли. Иначе, они устроят бунт, хуже Пугачева. Самодержавие в России – это я, а они – против самодержавия.
- Но вы, надеюсь, не считаете меня шарлатаном? К моей чести, я сотворил в России много добра. Я действительно вылечил Павлушу Гагарина, да и многих людей, самых разных сословий, коих лечил бесплатно. Слыхал, поговаривают, что я для князя Потемкина, когда на спор утроил его казну, латунь отлил и подмешал… Можете проверить: нет, чистое золото! А латунь отличать и производить для пуговиц военного люда я сам его научил. Правда, Григорий Александрович?
- Правда, - подтвердил Потемкин.
- Ну, доктора российские на вас в большой обиде. Нельзя в России бесплатно лечить, - гневно свела брови императрица, - Вот, давеча Ивашку Исленева от тяжкой хворобы вылечили – а он на радостях стал пить и дебоширить! А Ваську Желугина почто в прорубь кинули?
- От бесноватости вылечил. Теперь здоров он.
- Здоров – то, здоров. Но – плут стал изрядный. В общем, врагов вы себе среди медиков нажили. Донос на вас лежит в тайной канцелярии, на столе у Шешковского. Верю, что не шарлатан. Но утверждать буду, что вы – проходимец. И Гагарину скажу, чтобы он врал, что сына подменили. Что, впрочем, не помешает ребенку в семье воспитываться, где в нем души не чают, и образование достойное получить. В моей стране не место масонам - иностранцам. А образование в ограниченных рамках пребывать должно. Образованным-то, не дай Бог, что в голову взбредет – так никаких Шишковских на них не хватит, - зевнув, сказала Екатерина.
- Зря вы так, - гневно сверкнув глазами, грустно отвечал Калиостро, - В таком случае, через пару веков Россия превратится в сплошную тайную канцелярию, страну доносов. Наушничество, кумовство, стяжательство, невообразимая пропасть между богатыми и бедными ввергнет страну в пучину страшных революций и бед. И, рано или поздно, она родит в своих недрах монстра – такую агентурную сеть, от которой не станет ни покоя, ни свободы, которая будет душить на корню все начинания. Страна, где борются с образованием, всегда обращается к хаосу безумных идей.
- Прочь! С глаз долой! – лениво сказала Екатерина.
Во время бурной речи Калиостро, всецело захватившей внимание Екатерины, к Марине подошел Потемкин и сказал тихо:
- Сударыня! Я искренне ваш, но сейчас… Говорю вам: уезжайте! Немедленно! Вы не знаете, как беспощадна может быть Россия, – он потянул ее за руку и вывел из комнаты.
- Ну, бегите же! Думаю, что хитрец Калиостро сам о себе позаботится и вскоре выпутается. Но, очень уж моя супруга на него осерчала. И на вас – тоже. Бегите!
Марина устремилась прочь по коридору, и вскоре скрылась за поворотом. Там она побежала в небольшую комнату, где нашла свою одежду, сняла браслет и переоделась. Выйдя оттуда, она сразу наткнулась на Калиостро, который схватил ее за руку и привлек к себе. Вскоре они оказались в маленьком закутке, рядом с винтовой лестницей наверх. Калиостро нажал на металлический рычаг между бронзовых фигур и подсвечников на стене, и в полу открылся потайной ход.
- Спускайтесь! – повелел Калиостро, и сам спустился следом. Люк захлопнулся.
Они очутились в помещении с очень низкими потолками, не более полутора метров. Приходилось стоять, изогнувшись, и в полной темноте. Вскоре Калиостро зажег свечу.
- Ну, что ж! Если нас поймают, нам не поздоровится. Придется уходить подземным ходом. Это неприятно и неловко, потолки здесь низкие, но вскоре мы окажемся в павильоне, около которого нас ждет карета, - сказал Калиостро, и они пошли по узкому лазу. Павильон Марина не успела толком рассмотреть, как и лицо встретившего их человека, чья голова была замотана шерстяным бабьим платком. Карета их ожидала, и странный человек сел на место кучера.
- Устроил тайной канцелярии цирк! – похвастался граф, - Нынче же утром из разных ворот Петербурга отправятся восемь карет, в которых будто бы я покину город. Подорожные оформлены у всех, и везде будет стоять моя подпись.
- А… Ваша жена? Она останется одна?
- Не надолго… Вскоре отыщется желающий занять мое место, завладеть моими деньгами. Она загримирует его под Калиостро. Моя жена – весьма талантливая особа, - граф весело засмеялся.
- Проход скоро откроется в знакомом вам месте, - сообщил странный кучер, - Скажите даме, когда ей выходить.
Карета ехала по Невскому проспекту, приближаясь к Аничкову мосту. Светало. Неожиданно снова сильно завьюжило, закружил ветер, наползли тучи, превращая всё вокруг в непроглядный молочный морок.
- Слезай! Ты приехала!
Марина вышла из кареты перед самым мостом.
Кони унеслись прочь, и вскоре карета въехала на мост. Марина увидела, как на миг всё растворила белая пелена, снег залепил ей глаза; а, когда она их открыла, никакой кареты на мосту уже не было. Да и сам мост принял иные очертания: проступили знакомые и привычные скульптуры вздыбленных коней, созданные Клодтом.
А снег продолжал падать...
Нравится рассказ? Поблагодарите Ольгу Манскову переводом с пометкой "Для Ольги Мансковой".