Я поселился здесь, на окраине маленькой деревушки, у самого леса. С детства мечтал жить в гармонии с природой и каждое утро слушать пение жаворонков, пить студёною воду из колодца, и просто наслаждаться свежим ароматом луговой травы.
Моя жизнь началась только сейчас, а почему? Попробую рассказать... Я родом из детдома. Своих родителей не помню. Люди мне рассказывали, что мать сильно пила, а отец состоял в какой-то преступной группировке. Были 90-е, тогда во всю в стране властвовал, так называемый, Рэкет. И, после очередного набега на одного богатенького дядю их повязали и посадили на пожизненно. Вот так я и оказался в стенах детского дома. Как жилось? Да тяжело жилось. Постоянный прессинг со стороны старших ребят, ненавистные взгляды воспитателей и просто угнетающая атмосфера, наполненная ненавистью и презрением, заставляли бежать куда глаза глядят. Но, куда бежать? Приходилось терпеть и жить дальше в надежде, что завтра всё станет лучше. Не спорю, были очень хорошие ребята, с которыми я общался и дружил. И, единственная, кто относилась ко мне как к своему сыну, была воспитательница Анна Егоровна. Чуткая женщина с добрым сердцем. Постоянно меня угощала конфетами. Когда заканчивалась её смена, я со слезами уговаривал тётю Аню, чтобы она забрала меня к себе. А, она только смахнёт слезу со щеки, и приговаривает:
- Сыночек, я бы взяла, да своих трое, не прокормлю ведь. А, здесь хотя бы не голодаете...
Каждую ночь я ложился спать, а сам думал: вот убегу куда-нибудь в лес, построю дом и буду там жить один. Эта мысль меня не оставляла в покое много лет.
- Сивцов, опять будешь сидеть до полуночи и мечтать? Выключай свет и ложись щас же спать! - словно грозовой разряд раздался противный голос нашей злюки-воспитательницы Антонины Макаровны. За глаза мы называли её "Перун" - славянский Бог грозы. Властную женщину, худощавой наружности, боялись все без исключения. Она, хоть была и пожилая, могла влепить хорошего леща. Даже младшие воспитатели выполняли её наказы беспрекословно.
Однажды утром я проснулся и обнаружил на столе обрывок бумаги, на котором было написано:
"Дорогой Кирюшенька, сынок, вчера была моя последняя смена, я ухожу на пенсию и мы с ребятишками переезжаем в жить в деревню. Я не смогла тебе сказать это лично, потому как моё сердце разорвалось бы от боли и горечи. Я по-прежнему не могу тебя забрать, так как не потяну вас всех, да и силы уже не те. Прости, если сможешь. Люблю тебя, мой мальчик! Даст Бог, свидимся.
И подпись: тётя Аня!
В этот момент я осознал, что теперь я остался совсем один, брошенный родными людьми и никому не нужный. Я всеми силами пытался сдержать слёзы, но они предательски вырывались из глаз. Я понимал, что теперь нормально жить мне здесь попросту не дадут, а старшие мальчишки будут издеваться, да и от бабки-перунихи будет доставаться по полной.
Следующие два дня я пролежал в постели, не вставая, держа в руках записку тёти Ани.
- Сивцов, ты идёшь в столовую? Сегодня запеканка и суп с фрикадельками дают - крикнул из-за двери сосед по комнате Андрей.
- Нет, не хочу.
- Давай я тогда тебе принесу в комнату?
- Нет, не надо. Оставь меня.
- Ну, как хочешь...
Андрей был нормальным парнем, ему было 12 лет, также, как и мне. Мы с ним хорошо ладили и он выручал когда надо, хотя ему тоже доставалось от старших ребят. Но, в этот раз я никого не хотел видеть и слышать. Хотелось просто сбежать... не важно куда... просто по-дальше отсюда.
И тут я вижу сон: маленький домик на краю деревни, возле леса. Такая тишина вокруг... И будто стоит тётя Аня у ворот, и говорит: "Ну-что Кирюшенка, ты в гости приехал? А я тебя ждала. Пойдём в избу, я пирогов напекла к твоему приезду". Но, я проснулся от резкого удара чем-то плотным. Открыв глаза, я увидел, как надо мной склонились двое старшаков с подушками в руках.
- Малой, ты чё спишь, а ну-ка быстро встал и постирал нам носки!
- Отстаньте от меня...
- Ты смотри, Вадик, он ещё и огрызается. Давай научим упырёныша, как со старшими нужно себя вести?
В следующую секунду я оказался на полу и почувствовал резкий удар ногой. Эти ребята были на 4 года старше меня, что я мог с ними сделать. Я только закрыл лицо руками и терпел. Просто... терпел...
Очнулся оттого, что меня кто-то тормошит. Я открыл глаза и увидел, что надо мной стояла бабка-перуниха, и нахмурив брови, спросила:
- Зачем ты лезешь в драку Сивцов? Будешь наказан!
Это был предел всех моих сил!
Спустя два года, мои обидчики выпустились из детдома и как-то всё было спокойнее. Доставалось только от бабки-перунихи. Но, я старался особо не показываться ей на глаза. Наконец, настал день, когда я покидаю стены ненавистного детского дома. Вещи собраны и я готов уехать на все четыре стороны.
- Кирилл! - послышался чей-то голос из коридора. Это был мой сосед по комнате Андрей.
- Я здесь.
- Кирилл, тебе тут письмо какое-то пришло. Неизвестно от кого, просто написано: Кириллу Сивцову.
Странно, - подумал я. Кому бы мне писать? У меня никого нет.
Я в спешке вскрыл конверт и обомлел. На потрёпанном листке бумаги, уже знакомым мне почерком были слова:
"Здравствуй, Кирюшенька! Все эти годы я про тебя не забывала. Мы переехали в деревню и начали новую жизнь, но всё пошло на перекосяк. Старший сын Вачека женился и уехал в жить в город. Мы с ним сильно повздорили и он сказал, что больше не хочет меня видеть. Да, Бог ему судья. Средний сынок Алёшенька, год назад умер от пневмонии. А младшенький мой, Стёпка, пошёл по скользкой дорожке: связался с какими-то бандюгами и его посадили. Теперь я одна. Сильно болею. Боюсь, что долго не протяну. А ведь кроме тебя, у меня никого не осталось. Хотелось бы увидеть тебя ещё разок. Буду ждать. С любовью, тётя Аня".
Этим же вечером я выехал по указанному в письме адресу, чтобы увидеть мою тётю Аню. Сердце колотилось как бешенное. С одной стороны я был рад, что эта добрая женщина не забывала про меня все эти годы. Но, с другой, я был опечален тем, что боялся не успеть. Меня разрывало на части.
Уже сидя в поезде, под монотонный стук колёс я несколько раз перечитал эти строки. Мне так хотелось поскорей увидеть родную душу. А время, как назло тянулось бесконечным течением.
Наконец-то моя станция. От вокзала до деревушки, где жила тётя Аня, было километров пятьдесят. Я краем уха услышал, что один мужик на машине направлялся в ту же сторону, что и я, только в соседнюю деревушку. Дочку в гости встречал. Сквозь сон я услышал, как мужичок вскрикнул: "Приехали, молодой человек. Ваша остановка".
Я поблагодарил доброго мужичка и быстрым шагом направился на конец деревни, где стола избушка тёти Ани. Но, подходя ближе к дому, я был просто добит. Окна наклонившейся от времени избушки, были заколочены.
Опоздал! Не дождалась меня моя тётя Аня. Не дождалась...
Я сидел на лавочке и как в детстве тихо плакал. Что ж за судьба-то такая? Что делать дальше, куда идти?
Вдруг меня окликнула пожилая соседка, и взглянув мне в глаза тихо произнесла:
- Анна Егоровна ждала тебя. Всё только о тебе говорила. Болела сильно. Вот, 3 дня как похоронили.
И протянула мне пакет, перевязанный в красную тесёмку.
- Что это? - спросил я.
- Егоровна тебе просила это передать, сам посмотришь.
Я аккуратно развернул таинственный пакет и увидел, что в полупрозрачный целлофан была завёрнута небольшая пачка денег. Я достал остальные документы и моё сердце ёкнуло: в пакете лежало завещание на дом. А в строке владельца, прописано моё имя.
Сейчас мне 37 лет. Я нисколько не жалею, что остался жить здесь в тихом и прекрасном месте у опушки леса. Ведь я так всегда мечтал об этом. Порой, совершенно чужие люди, становятся ближе, нежели родные. Спасибо тёте Ане, моей тёте Ане, которую я буду помнить до конца своих дней.