В 1886, 1887 и 1892 годах в журнале «Русская старина» были опубликованы воспоминания военного врача Оскара Фердинандовича Гейфельдера (1828-1890). В них содержатся уникальные сведения о состоянии здоровья знаменитого Белого генерала Михаила Дмитриевича Скобелева (1843-1882), который за свою военную карьеру не проиграл ни одного сражения и которого за это современники позиционировали не иначе, как равный генералиссимусу А. В. Суворову.
Скобелев «был высокого роста, стройного телосложения; скелет скорее мелкий, чем крупный, широта плеч не особенно развита (что при погонах или эполетах не бросалось в глаза). Мускулатура не так была сильно развита, как это бывает у людей, занимающихся с малолетства фехтованием, гимнастикой, верховой ездой и т. д. ... Череп у Михаила Дмитриевича был замечательно регулярного овала; лобные бугры выдавались; голова была покрыта густыми волосами темно-русого цвета; борода была также густая, но светлее волос головы».
О. Ф. Гейфельдер отмечает следующую особенность во внешности Михаила Дмитриевича: «Глаза, которые m-me Adam и г-н Немирович-Данченко описываю голубыми, имели переменный цвет: светло-коричневого или желтоватого оттенка». Разночтение в определении цвета глаз Скобелева может быть связано с тем, что его изменение напрямую зависело от настроения Михаила Дмитриевича: «Если генерал сердился, то из глаз сверкали фосфорические искры, и они получали зеленый вид, «как у тигра» ... . Когда он был спокоен и в хорошем расположении духа, то взгляд принимал очень мягкое выражение и под тенью темных и длинных ресниц мог производить впечатление темно-серого цвета. Когда Михаил Дмитриевич бывал болен и в упадке духа, лежал иногда с полуоткрытыми и безжизненными глазами, в такие минуты лицо его принимало тот вид, который представляла потом снятая с него посмертная маска.»
Статный и видный Белый генерал «не делал впечатления сильного организма, он не отвечал идеалу здоровья, крепости и выносливости натуры»: его лицо, десны и «соединительная оболочка глаз были бледны; кожа суховатая, желтовато-белого цвета, мало обросшая волосами», слой подкожного жира «почти не существовал», живот «был несколько втянут», пульс «слабоват и мелкий» и, соответственно, «деятельность сердца слаба, и звуки сердца, хотя и чистые, но глухие».
При осмотре Скобелева врач заметил два небольших рубца на правом боку и на бедре – следы ранений в Туркестане и на Дунае. М. Д. Скобелев считал эти ранения неважными, не любил говорить о них, поэтому могло установиться мнение, что белый цвет его бережет, и он всегда в сражениях остается невредим.
Примерно со времени первого своего приезда в Туркестан Михаил Дмитриевич периодически страдал печенью и желудком из-за того, что «пищеварение у него было замедленное, неправильное», а Скобелев принимал пищу редко (иногда - всего 1 раз в день), в большом количестве и как-то спешно, быстро. Поэтому «очень часто после обеда являлось давление под ложечкой и даже тошнота», сопровождавшиеся упадком духа, раздражительностью и хандрой; дело осложнялось его привычкой к неудобоваримой пище и пристрастием к шампанскому. Кроме того, у Скобелева «расположение духа и нравственные впечатления всегда действовали на нервную систему и пищеварение и наоборот».
Только органы дыхания у Михаила Дмитриевича были «удивительно здоровые».
М. Д. Скобелев никак не заботился о своем здоровье. Более того, «возбуждение и расстройство нервной системы, которые остаются после войн у каждого, даже далеко не так тонко организованного человека, как Скобелев, он хотел победить постоянными переездами, работою, речами и кутежами». Но этим Михаил Дмитриевич только еще больше изнурял свой организм. Как-то О. Ф. Гейфельдер, занявшийся было лечением Скобелева, не выдержал: «Кто достиг 40 лет и еще не знает что переносит его организм и что ему вредно, тому нельзя помочь.» На что тот ответил: «Это самое говорил императору Вильгельму его лейб-медик доктор Лауэр, только он говорил о 80 летах, а вы о 40!» Часто случалось так, что Скобелев (по его собственному выражению, «такая обезьяна») «ел и пил все, что ... запретили».
М. Д. Скобелев постоянно страдал жаждой и пил «много сельтерской и содовой воды, лимонад и предпочитал шампанское всем другим напиткам». Он сам подтверждал, что «прежде иногда крепко кутил», но в зрелые годы «к водке не прикасался и пил вино весьма умеренно».
По привычкам Михаил Дмитриевич Скобелев был эстет: он не курил, ненавидел карточную игру. Как свидетельствуют хорошо знавшие его люди, «относительно одежды, белья и тела он соблюдал чрезвычайную чистоту и опрятность».
М. Д. Скобелев был, по выражению О. Ф. Гейфельдера, «слишком умен и хорошо образован». Он «с проницательностью ... схватывал всякий новый, даже до тех пор чуждый ему вопрос». Михаил Дмитриевич очень много занимался, читал, еще больше писал («не совсем кругло и складно, но весьма убедительно»). Будучи в Средней Азии, Скобелев выписывал 15 журналов и газет на русском, немецком, английском и французском языках1.
В жизни Михаил Дмитриевич был очень нервным и чрезвычайно восприимчивым человеком. Это подтверждает в своих воспоминаниях и большой друг М. Д. Скобелева великий русский художник-баталист Василий Васильевич Верещагин (1842-1904), который в своих воспоминаниях пишет, что руки Белого генерала постоянно что-то вертели, говоря что-то, он не сидел на месте и беспрестанно ходил из угла в угол, когда же Скобелев нервничал или сердился, он метался, словно тигр в клетке. Михаил Дмитриевич очень чутко и как-то слишком остро воспринимал изменения в привычной для него обстановке и всегда опасался совершить ошибку и быть преданным после этого позору. Кроме того, Скобелев часто принимал желаемое за действительное и был суеверным человеком (тут следует вспомнить и его пристрастие к белым лошадям). Последнее отмечает в своих воспоминаниях В. В. Верещагин: Скобелев, всегда страшно боявшийся потерять волосы, как его отец, во время пребывания в Туркестане «выбрил себе голову».
Наверно, Скобелева спасало то, что, как пишет О. Ф. Гейфельдер, «у него была такая эластичная натура, что от всех впечатлений он весьма быстро поправлялся».