На Лихоборах в поезд заходит орк. Высокий, зеленый, с отвратительными пузырями на подбородке, он выглядит настоящим чудовищем. Двери плавно закрываются, на двух языках – русском и эльфийском – женский голос произносит: «Следующая станция – Коптево... Зе некст стейшен из Коптьево».
Рядом с дверьми стоит молодая мама, в коляске гулит малыш. Ручонка протягивается к орку, слышится смех, который через долю секунды сменяется испуганным всхлипыванием и плачем. «Ну-ну, успокойся», - произносит мамаша, нагибаясь к малышу. Орк устало вздыхает и затыкает дырки с двух сторон черепа наушниками.
Орки. С тех пор как запустили Эволюцию, этих субчиков стало много. Даже слишком много. Добродушные, неприхотливые, исключительно сильные и выносливые, они трудятся в гигантских шахтах, рудниках по добыче редких ископаемых, которые уже пора назвать редчайшими... В Арктике, в тропиках, в полной комарами тайге, под океанским дном и даже на Лунной базе – всюду они. Работают, работают, работают... Добывают, перерабатывают, выращивают, производят, строят, моют, лечат, сидят с детьми и готовят еду. Словом, делают все, чтобы обычные люди могли заниматься своими обычными делами. Например, убегать в виртуальные миры или принимать синтонаркотики...
Ладно, что я так, в самом деле. Освобожденные от физического труда, люди стали больше заниматься творчеством и наукой. Физики создали теорию всего (наверное, брешат). Инженеры создали усилители мозга (по-моему, довольно паршивые). Конструктора создали машину, делающую от нуля до сотни за восемь минут. От нуля до сотни километров в высоту, в смысле. В стратосферу. Да что там километры – сейчас даже на дачу ездят, чтобы наслаждаться жизнью, а не стоять задом кверху над грядкой, как было еще лет сто назад. Так что – слава оркам?
И все-таки их жалко. Хотя с его морды (не лицо же это, в самом деле) все время капает слюна, хотя он одет в драную футболку оркбольного клуба «Лютик» (любят эти звери сентиментальные названия), но он работает, чтобы я мог заниматься высокими материями. Например – моделировать динамику стратосферного полета звездолетов. Скучно? Может быть... Во всяком случае, сейчас, в этот воскресный вечер, мне не до динамики. Трясущимися губами я проговорил сегодня утром в невидимую бусинку микрофона:
- Может, сходим сегодня вечером куда-нибудь?,
И она ответила:
- Конечно!
- Ну, тогда в восемь на Балтийской? - добавил я.
- Да, буду ждать у выхода...
Она будет ждать у выхода. Надо купить цветы – на станции есть павильон с мерзлыми цветами и продавщицей-орочихой. Солнце светит через затемненное окно. Пригревает. Хорошо в Москве в феврале! Вот-вот зацветет вездесущая сакура... Не забыть бы ингалятор, опять кашлять начну...
Что за мысли? Солнышко светит, поезд несется. Вот и Коптево, платформа слева. То есть «Коптьево, зе плэтформ из он зе лефт» на эльфийском. В вагоне оживление – люди шушукаются, придвигаются к окну, на что-то смотрят. Даже орк приседает и выглядывает через стекло двери. Его челюсть отвисает и ниточка слюны вытягивается почти до пупка. Мне становится не по себе. На что они уставились?
Двери закрываются, и все головы поворачиваются в сторону вошедшей. Она отбрасывает серебряную вуаль с лица, ее зеленые кошачьи глаза не выражают никаких эмоций.
Эльфийка.
Надменно, не глядя ни на кого, она проходит в дальний угол, поправляет дорогое платье и замирает, как змея, готовая к броску на кролика. В вагоне повисает тишина.
«Зе некст стейшен из Балтийская»...
продолжение: Часть 2