Полк начал марш. Командирам назвали конечный пункт — Моринцы. Знаменитые шевченковские Моринцы. В трудную годину доведется там побывать! Что же нас ожидает в родном селе Кобзаря? Или мы туда не дойдем — обстановка не позволит? Ничего удивительного нет: на войне даже самые мудрые решения с течением времени требуют пересмотра.
Двигались весь день. Под проливным дождем. Эх, дороги, дороги!..
Прошли еще три дня, и все эти дни батарея вела огонь на полную мощь, несколько раз меняя позицию. Основное направление стрельбы — Шендеровка.
«Почему все-таки топчемся на месте? Что мешает обойти село с флангов?»
Об этом не раз спрашивал сам себя и не находил ответа. Я и не подозревал, что вопросы мои слишком наивны. Шендеровку вовсе не следовало обходить, ее нужно было брать.
В ней последнее пристанище загнанного в капкан врага.
В день мы выстреливали не менее полуторы тысячи мин. Локтионов едва успевал пополнять боеприпасы. Особенно большой расход был на рассвете и под вечер. Словом, на заре. Утренней и вечерней. В это время противник чаще предпринимал атаки — дерзкие, яростные, пускал в ход танки, артиллерию.
И хотя зорьки-то настоящей, во всей красе, мы не видели, небо наглухо закрыли тучи, нередко валил снег, Ченчик игриво спрашивал меня по телефону:
— Ну, как они, корсунские зори, а?
А сам подавал следующую команду.
Определение комбата прижилось. Корсунские зори - были самыми напряженными, самыми тревожными часами боевой работы 6атареи.
В одну из таких утренних зорь прервалась связь с наблюдательным пунктом. Батарея сдерживала огнем атакующих немецких автоматчиков. Прекратить стрельбу значило поставить под удар наши эскадроны.
По линии направился телефонист Михаил Школа. Я не случайно послал его. Заранее знал: он сдюжит, во что бы то ни стало наладит связь. Последняя неделя убедила меня в том. Сколько раз снаряды противника кромсали кабель, а связь с НП почти не прерывалась — Школа поспевал всюду. Когда он вчера, срастив концы разорванного кабеля, вернулся на огневую, Федя Борщов сказал ему:
— Силен! Видели, как под снарядами был. Осколков — не счесть, а ты вот целехонький. У тебя что, Миша, панцирь?
— Панцирь, панцирь,— отшучивался Школа и как ни в чем не бывало вытащил из-за борта шинели увесистую книгу — вузовский учебник по радиотехнике, который всегда носил с собой и штудировал при всякой возможности.— Сгодится! — потрясал он учебником.— И на фронте, и после войны, в институте...
На этот раз Школа обнаружил оборванный конец кабеля за бугром. Осмотрел все вокруг— другого конца нет. Прошел дальше. Нет. Странно!
Вернулся на прежнее место. Подтянул из-за спины запасную катушку с кабелем, сделал сросток и двинулся в сторону НП.
В эти минуты Школе пришлось совсем туго. Ноги проваливались в рыхлый снег. Разрывы вражеских снарядов заставляли пригибаться, иногда ползти.
Размотал полкатушки. И тут заметил следы танковых гусениц.
«Все ясно! Проходили наши танки, накрутили на гусеницы кабель, потащили за собой...»
Пошел по колее. Отыскал-таки пропажу. Несколько ловких движений — и связь восстановлена.
На огневую Школа долго не возвращался. Только срастил кабель, услышал гул двигателей. Опять танки. Опять порвут кабель. Как быть? Когда с товарищами наводили линию, никто не предполагал, что здесь пойдут боевые машины. Знай кто-либо об этом, закопали бы кабель, хотя и пришлось бы поработать... А сейчас? Что предпринять сейчас? Танки идут и идут...
Понравилась статья? Поставь лайк, поделись в соцсетях и подпишись на канал!