Ещё немного о приключениях Оськина, который считал себя вождём пролетариата.
Оськин лежал у нас приличное количество времени. Болезнь проявилась у него в возрасте пятидесяти двух лет. Фактически в психушку его направила жена. Последней каплей, по её же словам, стал случай на кухне, когда в пылу спора революционер назвал её «капиталистической крысой» и кинулся с кулаками.
Софья Петровна утверждала, что муж всегда был приятным в общении, адекватным и мягким человеком.
«– Он бы и мухи не обидел, честно!» По её же словам Оськин, правда, много увлекался марксистской литературой и иногда курил коноплю, которую тихо ростил в районе дачи. Впрочем, вряд ли именно этот фактор стал решающим. Скорее всего, безумие Оськина было связано с двумя яркими событиями: во-первых, в 1991 году состоялся «беловежский» съезд, и СССР приказал долго жить; а во-вторых, в этом же году Оськина уволили. Одним январским днём, во время заводской смены, начальник объявил о сокращении токарей. Оськин, проработавший на одном месте половину жизни (с 1970 по 1991), был ошарашен. Подписал бумаги, взял остаток оклада и поплёлся домой.
В общем, депрессия, запой, едет крыша – всё как у людей. Тяжёлые девяностые годы.
Не помню уже, что ему влепил лечащий врач по этому поводу: то ли биполярное аффективное расстройство, то ли шизофрению. Одно знали точно, у дедушки Ленина поехала крыша.
Оськин выдумал целую легенду про инсценировку смерти в 1924, тайный заговор интернационала и продление жизни с помощью секретной социалистической медицины. Недостающие биографические детали он дополнял своей экспертизой, активно призывал к борьбе с фальсификациями. Психиатрию Оськин презрительно называл буржуазной лженаукой, считая, что в больницу его заточили классовые враги («буржуи и их пособники»). Особенно забавным на этом фоне смотрелось снисходительное отношение к революционеру врача А.А. Зорькина. Тот активно поддерживал некоторые начинания Ильича, считая, что лечение будет проходить лучше, если бреду Оськина поддакивать. Ленин в ответ полагал возможной вербовку психиатра в ряды партии, о чём неоднократно заявлял на всебольничных съездах в главном холле.
Оськин у нас вообще был очень энергичным, бодрым, сверкал харизмой. Бывало, залезет на шконарь и начнёт декларировать: «Мир! Май! Труд!»
Таким нехитрым образом он собирал вокруг себя довольно большой круг почитателей, в который входили даже санитары. Признаться честно, мы с интересом следили за его политической карьерой в диспансере. Ведь не каждый же день в твоей жизни случалась революция. Только по субботам.
В некоторые палаты Оськин уговорами и хитростью привносил социализм. Сигареты там разделялись поровну (между курящими), личные вещи становились «народным достоянием». Когда мы спалили Ленина за этим делом, оказалось, что он успел национализировать аж четыре комнаты. Доверчивые шизоиды благодарили вождя, встречали его тёплыми восклицаниями: «Дедушка! Дедушка!» Ильич был рад и вечером частенько рассказывал свои прибаутки из разряда «когда Ленин был маленьким…»
Социалистические палаты, как правило, были помечены мелком – на них красовалась красная звезда или серп с молотом. Мы, конечно, активно тёрли это дело, но, в конце концов, больные тупо нацарапали символику на белой краске дверей. И тут санитария опустила руки.
Правда, вспоминаю, один случай, когда значительная доля дегенеративных сил откололась от Оськина. Было это так: вечером, после очередной провальной, но жутко громкой революции, медперсонал постановил закрыть курилку на неделю. Тогда в больнице случилась наиболее ожесточённая война. А Ленину дорого обошлось его недолгое сопротивление: медперсоналом были снесены баррикады из стульев, социалистов обкололи, в крыле установилась диктатура санитариата.
Так вот, психов, отделившихся от «тусовчоки» после того случая, Ильич нарёк «проклятыми ревизионистами, достойными худшей участи» и прекратил с ними всякое общение. Ревизионисты, в свою очередь, стали налаживать отношения с врагами Оськина – противостоящим политическим лагерем, куда входил маразматик-демократ Алферьев (патентованный деменционный дед-демшизоид), пробитый национал-социалист Гришин (бывший скинхед) и Виктор «Шавка» Псаров (просто гадкий тип). Те трое быстро смекнули, что дело пахнет хорошо и на волне негодования бывших леваков на скорую руку замутили «приватизацию» в их палатах, попутно подрезав часть сигарет и провианта. Маленькая история повторяла большую.
Верный социалистической идее Оськин расценил это как плевок в его в сторону и выпустил с десяток пропагандистских листовок, на которых карандашом аккуратно вывел следующее:
ВРАГАМ РЕВОЛЮЦИИ!
Пожар народного бунта неизбежен! Сухари и заточки заготовлены! Сдавайтесь, и мы пощадим угнетателей!
КУРИ СИГАРЕТЫ
И ЖУЙ МАНДАРИНЫ
АЛЬФЕРЬЕВ, СОБАКИН И ГРИШИН
- ДЕБИЛЫ!!!
В.И. Ленин
Знали бы вы, какой гогот стоял в отделении, когда заведующий Зорькин громко и с выражением, читал этот опус.
Альферьеву, Псарову и Гришину, правда, было не смешно. Учтя, что Ленин уже заготовил против них хлеба и заточки, они начали готовится к долговременному холодному противостоянию, которое заслуживает отдельного описания.
P.S. Признание читателей -высшая награда для писателя. Оцените историю, поставьте класс!!!
До новых встреч