В 2016 году, когда я был санитаром в мужском крыле психиатрической больницы города N, у нас случилась трагедия, которую я никогда не забуду. И вряд ли кто-то из тогдашних обитателей больницы сможет ещё забыть.
Началось всё так: в феврале дороги обильно засыпало снегом, из-за чего подвоз продуктов для столовой был перекрыт. Погода бушевала ужасно: закрывались магазины, склады, школы, вузы. На улице, там, где ещё убирали, по колено были занесены дороги. Машины практически перестали появляться на улицах. Город «встал». Санитары, врачи, обслуга – все ночевали в больнице. Ситуация была патовая. Грузовик с едой просто не мог доехать до психдиспансера. В общем, мы долго думали, что же делать. В конце концов, начальство в лице заведующего сказало достать со склада пару ящиков с тушёнкой, сгущёнкой, хлебом и горошком, которых хватило бы на пару дней. Пока снег не перестанет валить. Всё это богатство отправили в столовую, где целый штат поварих должен был сделать из провианта что-то съестное. Ну и что – они сделали.
Ужасные последствия этого решения проявились через несколько дней.
Если ты санитар в лечебнице, ты должен быть готов ко всему (особенно, к всякого рода мерзостям), но уж поверьте мне, не каждый выдержал бы тот запах, который стоял в отделении. Мы, мягко говоря, фигели каждый раз выходя в коридор. Амбре стояло великое. И тут уж, простите за прямоту – пердели все. Кто потише, кто погромче, кто вообще гадил под себя. Пациенты ходили бледные, а персонал закрывал лица масками. Если метель чуть стихала – тут же открывали окна, срочно проветривали. Терпели холодрыгу, сквозняки, температуру – терпели всё, лишь бы не вдыхать ядовитые пары. Отменили общие собрания перед телеком – пребывать в зале, где находилось более двадцати больных, было невозможно. Учитывайте, что кто-то вообще мог обделаться прямо у телевизора.
Что сказать, те, у кого желудок был послабее, вообще не выходили из палат. Сидели на белом троне. Мы не успевали разносить пациентами уголь, «Смекту» и другие адсорбенты. Запасы наши подходил к концу. Также было зафиксировано несколько обмороков и «обострений». Двоих мужчин пришлось сквозь жуткую стужу вести в крыло для буйных, так так, по всей видимости, запах усиливал симптоматику: появилась агрессия, нетерпимость. И не только у больных.
Градус напряжения в больнице сильно вырос. Все ходили, как на иголках. Казалось – кинь спичку и будет взрыв. Газ загорится, бомбанёт и снесёт всё к чёрту.
Но мы верили, надеялись, ждали.
И вот, наконец, через пять дней после начала природного катаклизма небо очистилось от туч, перестал валить снег. В полдень снегоуборочные махины выехали расчищать дорогу, а вечером, под всеобщее ликование (в том числе и больных), грузовик привёз еду.
Толстые поварихи по случаю праздника наготовили больше обычного. К столу даже подали котлеты, в которых был не только хлеб!
— Мясо! «Мясо!» — восхищённо говорили мы друг другу.
Прошло ещё несколько дней, и от запаха не был и следа. Остались только приятные ароматы больницы: плесневелая сырость, хлорка, медикаменты. Повеселели пациенты, персонал.
Так и закончилась эпопея с горошком, сгущёнкой и шептунами.