Автор: Елена Саммонен
Читайте в журнале Покет-Бук Пролог, Главу 1, Главу 2, Главу 3, Главу 4, Главу 5, Главу 6, Главу 7, Главу 8, Главу 9, Главу 10, Главу 11, Главу 12, Главу 13, Главу 14, Главу 15, Главу 16, Главу 17, Главу 18, Главу 19, Главу 20, Главу 21, Главу 22, Главу 23, Главу 24, Главу 25, Главу 26, Главу 27, Главу 28, Главу 29, Глава 30, Главу 31, Главы 32-34 романа "Мистерия иллюзий"
Глава 35
Лилия не может молчать
– Вот уж во что никогда не поверю, так это в то, что у тебя могли увести девушку, – смеялась Лилия, слушая Элиаса. – Ты и твои братья обладают какой-то притягательной силой очарования, которая и привлекает к вам людей. Если честно, твой младший брат – мой господин, едва не влюбил меня в себя однажды, сам того не желая.
– Йоханнес – опытный обольститель, – признал Элиас. – Я помню то время, когда мы еще работали в театре, и ему было семнадцать. Так вот, его постоянно окружало множество девушек. Но ни одна так и не смогла добиться его внимания.
– Зато моей покойной госпоже удалось это сделать, – горделиво произнесла Лилия, поправив выбившуюся из прически прядь волос. – Знаешь, Элиас, леди Жанна всегда была моим эталоном женщины и объектом подражания. Она была так элегантна и сдержанна, моя госпожа была настолько образованна, что можно было поговорить с ней о чем угодно. Нужно признаться, что я до сих пор пытаюсь быть на нее похожей. Но, увы, мое происхождение никогда не сделает меня настоящей леди.
– Тебе не нужно кому-то подражать, – сказал Элиас, взяв ее маленькую ручку в свою ладонь. – Ты сама по себе прекрасна, и подражать должны тебе.
Их уединение нарушил приход на кухню Кертту и Николь. Они припозднились с завтраком в силу своей занятости.
– Уже на носу июнь, – говорила Кертту, подавая Николь чай с баночкой прошлогоднего варенья, купленного у фермера из Плейг. – Скоро Йоханнесу стукнет двадцать семь, а Артуру исполнится семь лет. Последнего нужно крестить, а он одет, как оборванец… Надо сшить ему новую рубашку и не лишними были бы брючки…
– Скоро мы уедем с Йоханнесом на целый месяц в имение Уиттакеров, – сообщил Элиас, вмешавшись в их разговор. – За работу старый Уиттакер платит нам хоть небольшие, но деньги. Мы вполне сможем купить тканей на обновку Артуру.
– А что толку, если все деньги уходят на еду? – печально произнесла Кертту. – Не считая нас, Ярвиненов, в доме четыре человека слуг. Они, ровно как и мы, не умеют питаться бесплатной энергией Солнца, и их тоже нужно чем-то кормить.
– У сэра Йоханнеса много белых рубашек, которые он не носит, – прошептала Николь, прикрывая свой изъян платком. – Можно скроить из одной рубашку для его сына.
– Да, сколько я его знаю, он не снимает черных одежд, – согласилась Кертту. – Но как же быть с брюками для мальчика?
– У меня есть старая шелковая юбка, – сказала Николь. – Я могу ее отдать на раскрой.
С приходом весны голод стал ощущаться не столь явственно. В марте Йоханнес и Элиас, поняв, что без пенни за душой им не прожить, отправились в соседнее графство, где отыскали имение лорда Уиттакера. Как раз в это время в его роскошном особняке готовилась свадьба юной Фионы, его дочери. Братья, едва назвав свою фамилию, сразу были приняты в штат его придворных. Оказывается, его дочь любила их творчество и часто бывала на шоу братьев еще до войны. Фиона настояла на иллюзионном шоу, которое устроят именитые фокусники по случаю ее свадьбы. Так Йоханнес и Элиас заработали сумму, которой хватило, чтобы прожить в сытости два месяца. А позавчера к ним в дом явился один из слуг Уиттакера с просьбой пожить в их имении еще хотя бы месяц, развлекая и утешая дочь его господина. Оказывается, Фиона не долго прожила в браке – уже через неделю ее брак почему-то треснул по швам, а месяц назад он и вовсе был расторгнут. Конечно, братьям не слишком прельщала участь шутов, но что поделаешь, если нужно опекать детей и племянников. Итак, через неделю они собирались ехать в Хэмпшир.
Йоханнес мрачно наблюдал у окна за тем, как льет на улице дождь, стуча по карнизам. В этом году выдалась необычайно промозглая весна. Артур в гостиной усердно трудится над «Калевалой». Мальчику тяжело дается финский язык. Сердце Йоханнеса сжималось, когда он видел слезы своего ребенка, который из последних сил твердил про себя слова на этом чуждом для него языке. Артур не понимал Эйно и Пертту, когда те общались на родном языке, ему были не ясны речи Элиаса и Кертту, когда те разговаривали между собой. Не понимал он и отца, когда тот беседовал с его дядей. Печально, что сын англичанки и финна не понимает языка последнего. Поэтому помимо грамматики родного английского, нужно было заучивать правила иностранного немецкого и учиться понимать язык членов своей семьи. Лингвистика, равно как и математика, давалась Артуру с трудом. Зато он делал успехи в актерском мастерстве и в музыке. Искусство звуков завораживало его, и Артур мог просидеть пять часов за фортепиано своей без вести пропавшей тетки. Играл он вполне недурно и было решено отдать его со следующего учебного года в нью-роутский Дом Изяществ, если, конечно, Йоханнес и Элиас не останутся без работы, и если в городе будет все так же спокойно, как и сейчас.
Йоханнес, чувствуя усталость после бессонной ночи, прикрыл глаза. В этот момент, сквозь тьму, в его сознание ворвалась картинка, в сюжете которой фигурировала Николь. Он видел ее, бьющуюся в конвульсиях от удушья. Открыв глаза, Йоханнес подумал: «Я бы отдал все, лишь бы только не видеть события будущего… Сначала мама и сестры в огне, потом Кертту, летящая с лестницы, затем Жанна, предупреждающая о железной птице, а теперь умирающая Николь… За что меня так наказывает Бог?»
– Ландыш, доброе утро, – к нему в комнату заглянул Элиас.
– Привет, Элиас, – угрюмо проговорил Йоханнес. – Что ты хотел?
– Мы с Лилией решили прогуляться по лесу… Не хочешь пойти с нами?
– Но на улице ливень.
– Нет ничего приятнее, чем прогуляться в теплой семейной компании под широким зонтом.
– Романтику таких прогулок я оставлю для вас, – произнес Йоханнес, взглянув на брата. – А я хочу побыть один.
– Все еще убиваешься по ней? – спросил серьезно Элиас. – Но не стоит. Вы еще встретитесь с Элен и обретете друг друга вновь.
– Ты считаешь, что полтора года я ни о ком, кроме как о ней, не думал?
– Многострадальный ты, Йоханнес, – печально произнес его брат. – Едва не сгорел от скорби, похоронив жену, а потом, решив начать все сначала, потерял невесту. Мы ведь так надеялись, что с Элен ты обретешь счастье…
– Зря вы на это надеялись, – равнодушно проговорил Йоханнес. – Я не собирался на ней жениться.
– Как это?! – такая новость оказалась для Элиаса сенсацией. – Ты же сказал, что она – твоя невеста.
– Если бы я не солгал, то было бы странно, что я привел в родительский дом практически чужую девушку, не имея касательно нее никаких намерений, – заявил он. – Элен нуждалась в моей помощи и защите, ей было негде спрятаться от тех, кто жаждал кровной мести. Я хотел уберечь ее, а сам обрек на страдания, предложив ей пожить с нашей матерью. Тогда я еще не знал, что в моем родном доме скрыта еще более серьезная угроза для ее жизни.
Элиас ненадолго умолк, чтобы обдумать услышанное, после чего проговорил: «То есть, ты ее совсем не любил?»
– Нет, – холодно ответил Йоханнес. – Моей единственной настоящей любовью была Жанна. С ее смертью мое сердце превратилось в мрамор. Не надейся на то, что у тебя с моей стороны однажды появится еще один племянник. Я живу ради Артура и если бы не он, то я бы ушел следом за Жанной.
– Пойми, Йоханнес, ее уже не вернуть, – произнес Элиас, заглядывая ему в глаза. – Но ты жив и тебе суждено быть счастливым, ведь у тебя есть сын. Если ты умрешь сейчас, решив обрести ее на небе, то ты все равно не встретишься с Жанной. Ведь самоубийцы горят в аду, а она наверняка в Царстве Божьем. А ты представь, пройдет десять лет, закончится война и Артур вырастет, превратившись в красивого юношу. Ты увидишь, как он продолжит наше дело, если мы его воспитаем должным образом. И главное, ты застанешь то время, когда Артур встретит свою любовь и обретет счастье. Неужели ты и в самом деле не хочешь жить?!
– Жизнь меня не спрашивает, хочу ли я ходить по этой земле, – сказал Йоханнес, опустив глаза. – Мне приходится жить.
– У тебя впереди вся жизнь и это достаточное время, чтобы пересмотреть свои перспективы на будущее, – сказал Элиас, сжав его руку в своей. – Я оставлю тебя, ведь одиночество – это лучший способ познать собственную душу.
И Элиас ушел, даруя брату уединение. Йоханнес снова впал в тоску. С ним явно что-то происходило и при чем, давно.
А между тем Элиас, одетый в добротный кожаный плащ, бродил по лесным прогалинам, разделив широкий зонт с Лилией. Она скрашивала его жизнь и наделяла его помрачневшую от этого вездесущего одиночества душу яркими лучами, сродни солнечным. Девушка изо всех сил старалась быть ему полезной. Любовь – это то чувство, которое любого эгоиста может превратить в альтруиста. Лилия принимала за счастье просто выгладить ему рубашки. А уж если им доводилось поговорить или, еще лучше, уединиться и пооткровенничать о насущном, то Лилия приходила в экстаз. Она готова была пойти ради него на все, а Элиас, несмотря на свой опыт и возраст, так и не смог до сих пор понять ее души. Это так ранило ее…
– А ты когда-нибудь любил по-настоящему, Элиас? – спросила вдруг Лилия.
– Да, это было однажды… Давно, – не растерявшись, ответил он и вспомнил о Лэттис. – Она была такой же юной, как и ты… Эта девушка была моей спасительницей от всех напастей, ведь любовь лечит все. Но наши пути разошлись…
– И с тех пор ты так и не смог найти утешения с другой? – вкрадчиво спрашивала Лилия.
– Нет, – печально проговорил Элиас, потупив взгляд. – Порой я смотрю на Йоханнеса и завидую ему. Моим братьям еще только двадцать шесть, но у них уже есть сыновья. А мне неделю назад исполнилось тридцать два года, и я одинок. Так страшно состариться и не познать радости супружества и отцовства…
Лилия, немного помолчала, опустив взор, после чего вновь подняла на него робкий взгляд и проговорила: «А если бы вдруг представился шанс обрести любовь, ты бы воспользовался им?»
– Нет, боюсь, что у меня уже нет шансов, – произнес Элиас. – Я готов любить, но кому я нужен?
– Мне, – выпалила она и тут же залилась краской. Лилия до последнего надеялась, что он не услышал ее, но увы…
– Что ты сейчас сказала?! – изумленно произнес Элиас, встав на месте. – Мне послышалось или…
– Нет, тебе не послышалось, – призналась Лилия, осознав , что еще сильнее усугубила свое положение. Но она уже не могла молчать. – Я давно покорена тобой Элиас! О, это так нелепо и вульгарно… Я не имела права говорить тебе о своих чувствах, ведь ты – мой господин, а я – ваша служанка…
– Наши слуги – это Эллиоты, а ты давно стала нашей семьей, – мудро заметил Элиас. – Но ты слишком молода для меня, Лилия. В моем возрасте любить юных пошло, и я не посмею испортить твою репутацию. Ты еще встретишь того, кто дарует тебе счастье, а мне, видимо, суждено посвятить себя детям своих братьев…
Последующее время они молча бродили по берегу Литла. Когда-то давно, еще в прошлом веке и, наверное, в прошлой жизни, здесь ходил молодой Аапо Ярвинен, наслаждаясь одиночеством. Литл помнил Маритту и Аапо, купающих здесь девочку Аннели и ее малютку-брата. Эта река видела резвящихся на ее берегу двойняшек Йоханнеса и Ильмари еще до их отъезда из дома, длиною в семь лет. Литл помнил и новорожденную Тарью, принимающую на руках матери здесь язычество… Он видел горе Маритты, прощающейся на берегу с умершим Юхани и ему довелось застать ее дорогу до леса, где она принесла себя и дочь в жертву богу мира и плодородия. Теперь же Литл наблюдал за тем, как повзрослевший Элиас гулял здесь с той, которая надеется найти в его душе хотя бы толику любви к ней. Река жила уже столетья, не меняя своего течения и не мельчая, а те, чьи жизни навсегда связаны с ней, рождались, росли, умирали… Двойняшки Ильмари и Йоханнес выросли, и теперь их дети ходят по его берегам, а Литл остается таким, каким был десятилетия назад.
Лилия едва дождалась окончания прогулки, которая стала для нее мучением после ее опрометчиво сказанных слов. О, как она стыдилась своей глупости… Это надо было додуматься только, заявить о своей никому не нужной любви! Элиас слишком взрослый для нее, он успел познать буйства чувств и страсти. Наверняка его подруги были благородных кровей, не то, что она. «Нашлась тут, Джейн Эйр… – думала про себя Лилия, трепеща от стыда всем своим существом. – Это жизнь, а не роман. Здесь хозяин не проникнется любовью к служанке!» Больше всего девушка боялась насмешек с его стороны, но Элиас был слишком умен и толерантен. Он деликатно намекнул ей на невозможность отношений в силу большого разрыва в их возрастах. Хорошо хоть, что все обошлось так благополучно. Но от этого несчастной Лилии было не легче.
Элиас между тем тоже корил себя. Он сам отвергает любые попытки естественного течения Судьбы, если, конечно, это она. Да, Лилия и в самом деле слишком молода для него. Но разве возраст – преграда для любви? Конечно, отсутствие взаимности делает несчастными обоих, но… Элиас уже сомневался в своей бесстрастности. Лилия могла бы стать ему верной подругой сердца и, быть может, с ее помощью он сможет наконец забыть Лэттис? Что ж, время покажет… А пока им лишь остается жить под одной крышей и догадываться о том, что же им готовит Судьба, гораздая на сюрпризы…
Глава 36
Тепло семьи
Йоханнес и Элиас проживали в особняке господина Уиттакера уже три с половиной недели. В десятых числах мая они покинули свой дом, оставив племянников и сына на попечение слуг и Кертту. Это так нелепо: в их распоряжении четыре человека слуг, но в то же время они сами прислужничают! Однако, какое бы ты не занимал место в обществе и кем бы не был, во времена нужды приходится забывать о своем положении. Странно, что во время войны и голода этот лорд живет в роскоши. Наверное, он успел нажиться за годы на женской обуви, которую производили на его заводе, что достался ему в наследство от отца. Но это не сильно волновало братьев. Они просто выполняли свою работу и получали за нее деньги. В один из дней Йоханнес, угрюмо выходя из своей спальни и вспоминая события прошлой ночи, когда ему вновь явилась во сне Жанна, встретился на лестнице со старым лордом. Господин Уиттакер шел из ванны в свои покои, одетый в шелковый халат и источающий приятный запах мятного мыла.
– Добрый день, мой господин, – приветствовал его Йоханнес, чувствующий себя униженным. Он привык, что так обращались к нему и Йоханнесу было больно душить свою гордость во имя средств к существованию.
– Привет, Йоханн, – добродушно улыбнулся ему старый лорд. – Нет ничего восхитительнее, чем понежиться среди дня в горячей ванне с травами. Глядя на вас с Элиасом, я немного завидую вам, ведь мне никогда не доводилось париться в настоящей сауне.
– То, что мы финны не обязывает нас посещать сауну. Скажу даже больше – я смутно представляю себе ее строение, – холодно, но не отступая от этикета, проговорил он.
– Йоханнес, пройдем в мой кабинет, – позвал Уиттакер. – Мне нужно поговорить с тобой.
– Да, мой господин, – Йоханнес, повинуясь, пошел за ним.
Кабинет лорда представлял собой богато обставленную комнату с шелковыми портьерами синего цвета и гобеленом с диковинным узором на стенах. Уиттакер располагал большой библиотекой и коллекцией антиквариата. Усевшись в кожаное кресло, старик предложил присесть и Йоханнесу, но тот любезно отказался.
– Йоханн, я вижу, что ты носишь обручальное кольцо, – заметил лорд. – Ты женат, и мне как-то неудобно говорить с тобой об этом…
– Вас смущает то, что я женат? – уточнил Йоханнес. – Что ж, не стесняйтесь, говорите. Быть может, если я скажу вам, что я вдовец, вы перестанете смущаться?
Его тон был дерзким, но это ничуть не оскорбило Уиттакера.
– Тогда я еще больше смущен, – проговорил лорд, заерзав в кресле. – Но моя дочь совсем плоха. Расставание с мужем убило ее морально, и в отчаянии она решила утешиться влюбленностью… Я думаю, ты понимаешь, к кому она неровно дышит.
– Да, чувства девушки голубых кровей к простому фокуснику – это так романтично. Мне очень приятно, но чем, собственно, я могу быть полезен? – в недоумении спросил Йоханнес.
– Ты не мог бы сделать вид, что тоже неравнодушен к ней? – попросил лорд, шокировав своего слугу. – Поухаживать, проявить внимание и сочувствие. Даже если этот фарс зайдет слишком далеко – я, узнав об этом, не покараю тебя. Только прошу, Йоханнес, облегчи страдания моей Фионы! Я заплачу тебе любые деньги.
Йоханнес, едва представив себя с ней, пришел в замешательство. Нет, никакая сумма денег не сможет окупить его вечной боли. Он не предаст ту, которую любил… Йоханнес не омрачит ее светлой памяти и не нарушит клятву верности, данную у алтаря.
– Тот факт, что я ваш подчиненный, не дает вам права просить меня о невозможном, – проговорил Йоханнес с тенью злобы в глазах. – Еще одно такое предложение, мистер Уиттакер, и эпоха иллюзий в вашем доме закончится. Во всяком случае, в нашем с Элиасом лице.
Йоханнес понимал, что дерзость не доведет его до хорошего, но ему уже было все равно. В порыве негодования, он забыл о том, что у него есть Артур, детство которого не должно закончиться, едва начавшись. Йоханнес думал, что его ультиматум станет предтечей увольнения, но, к его удивлению, старый лорд заговорил с ним доброжелательно.
– Твоя гордость вызывает уважение, – проговорил Уиттакер. – Я слышал, что все скандинавы горды, как ястребы, но мне казалось, что это лишь сложившийся стереотип. Извини, я не должен был даже заводить этот разговор. Прими мои соболезнования, ведь я тоже однажды потерял жену…
Откланявшись, Йоханнес ушел. Сейчас его ждет очередная встреча с Фионой, ведь он обещал вчера вечером показать ей трюк с превращением воды в вино. Уже все готово, оставалось лишь красиво это обыграть… Но видеть ту, которая посредством своего отца могла занять место Жанны в его душе, вернее, в его материальном пространстве, Йоханнесу теперь было откровенно противно. Благо, послезавтра заканчивается срок его службы в имении Уиттакера, и они с Элиасом возвращаются домой, в Лиственную пустошь.
В пятницу вечером, в последний раз порадовав дочку лорда своими чудесами, братья двинулись на север королевства. Йоханнес умолчал о разговоре с лордом, решив избежать откровений даже с братом. Вскоре неприятное впечатление о лорде забылось, а осадок, оставшийся в его душе после той беседы, растворился в бесконечности бесплотного. Ему некогда было накручивать себя мрачными думами и самоистязательством, ведь в их доме намечается череда праздников. Завтра Артур вступает в отрочество, а сегодня он встретит очередную годовщину со дня своего прихода в этот мир. Йоханнес по поводу предстоящего дня рождения сына решил подарить ему то, о чем мальчик так грезил. Артуру очень нравилось творчество норвежского композитора Эдварда Грига, и он мечтал разучить на фортепиано что-нибудь из «Пер Гюнта». Но в Лиственной пустоши были лишь ноты Шопена, горячо любимого Йоханнесом. Было очень сложно разжиться нотами, но он умудрился выкупить у одного нью-роутского старьевщика потрепанный сборник нот. Чего не сделаешь, чтобы порадовать того, ради которого живешь. К тому же Артур этого и в самом деле заслужил – он, в отличие от непоседы – Пертту, прилежно учился и отлично себя вел.
– Сегодня и у Ильмари праздник… – проговорил Элиас, вспомнив о брате-воине. – Он, наверное, и забыл, что такое веселье…
– Как-будто мы помним, – равнодушно сказал Йоханнес. – Бегаем, как крысы, от постоянной угрозы. Сегодня мне исполняется двадцать семь, а я сомневаюсь, доживу ли я до следующих своих именин. Вернуться бы на десять лет назад, во времена, когда мы еще не знали бед и смертей…
– Скоро все закончится, Йоханнес. Я чувствую сердцем, что однажды в наш дом придет покой и благополучие, и все вернется на свои круги.
– Конечно, скоро в наш дом придет покой, ведь в июне восемнадцатого года к нам вернется живой и почти здоровый Ильмари, – проговорил Йоханнес. – А в конце августа следующего года у тебя родится дочь. Я знаю, кто станет твоей женой, но, боюсь, что мое заявление ошарашит тебя.
– И кто же? – в его разум закрадывалась догадка.
– Лилия, – совершенно спокойно сказал Йоханнес. – Она давно любит тебя, а ты еще в смятениях. Но будь уверен, в конце июля тебе все станет ясно и случится то, что должно было случиться.
– Но откуда ты все знаешь? – удивленно произнес Элиас. – Я начинаю бояться тебя. Такое ощущение, что ты – не от мира сего.
– Я и сам не понимаю, что заставляет меня говорить этот абсурд, – равнодушно проговорил Йоханнес. – Все началось еще тогда, когда была жива наша мама. Я угадываю и оказываюсь прав. Интуиция и ничего более.
В середине дня братья достигли моста через Литл. Уже по истечению двадцати минут они оставили в стойле Викинга и Штиля, направившись в сторону дома. Там уставших путников ожидал богато накрытый стол. Да, хоть и унизительно было работать на лорда, приятно теперь пожинать труды своего предыдущего пребывания в его доме. На первое блюдо было подано калаккейто не с дешевой путасу, а с жирным лососем. Финский суп был заправлен не жидким молоком, а настоящими сливками! Экреоря с жареным картофелем и селедочный салат заняли место на старом дубовом столе, который давно забыл те времена, когда Ярвинены сыто жили. Калалаатикко подали перед холодным блюдом в виде селедочного салата. Здесь было слишком много рыбы, почитающейся в этом доме, и ее обилие было разбавлено десертом, представляющем собой кровяные блинчики.
– Боже мой, наверное, я сплю… – проговорил Йоханнес, когда перед ним предстал стол, который изобиловал вкусной пищей. – Где вы добыли лосося и сливки? И кого зарезали, чтобы напечь блинов?
– Мы полгода откладывали деньги на то, чтобы накрыть стол в честь ваших с Ильмари и Артуром именин, – призналась Кертту. – В июле исполнится семь лет Эйно и Пертту. Я решила, что сегодня можно поздравить всех вас, а заодно и Элиаса, которому в апреле исполнилось тридцать два года.
– Тогда я поздравляю и тебя, Кертту, ведь у тебя День Рождения будет в августе, –смеясь, проговорил Элиас.
Женщина так и не сказала им, где сумела достать редкие в эти годы продукты. С брусничным вареньем и куриной кровью для кровяных блинчиков было все просто – она выкупила это у одного фермера из Плейг равно так же, как картофель, яйца, молоко и другое. А вот за сельдью и лососем пришлось ехать в приморский Мэринг-Лайн… Как бы то ни было, даже во время войны душа требовала праздника.
Перед тем, как сесть вместе с семьей за стол, Йоханнес поднялся наверх и прошел в спальню Артура. Он застал сына как всегда опрятно одетого: недавно Кертту, перекроив с разрешения Йоханнеса три его рубашки, нашила одежды для своего племянника. Артур носил белую шелковую рубашку с кружевным жабо от старой блузки Николь, разбавляя ее ослепительно белый цвет черной жилеткой. Его классические черные брюки были в тон жилетке, а белоснежные мягкие волосы Артура спадали ему на спину. Артур носил на шее серебряный кулон с кельтским рисунком, который Жанна перед смертью завещала ему. Йоханнес замечал, что год от года мальчик все больше и больше становится похожим на него. «Боже, ну за что ему такое наказание? – думал Йоханнес, глядя на сына. – Неужели все мужчины моего рода будут настолько женоподобными?» Артур в это время любовался собой у зеркала, расчесывая деревянным гребешком свои восхитительные волосы. Заметив стоящего в дверях отца, который по своему обыкновению любил появляться так же внезапно, как и исчезать, Артур оставил все свои дела и бросился к нему.
– Отец! – воскликнул он, сжав Йоханнеса в своих слабых детских объятиях. – Я так скучал по тебе и даже не надеялся увидеть тебя в день своего рождения…
– Что бы ни случилось, я бы все равно был бы с тобой в этот день, Артурри, – проговорил Йоханнес, по привычке поцеловав ему ладонь. – Ты видишь, что я не с пустыми руками?
– Ой, а что это? – с детским восторгом от предвкушения чего-то приятного, воскликнул Артур. – Эд-вард Григ. Пье-ссы для… – он пытался прочесть по слогам.
– Не утруждайся, это пьесы для фортепиано, – Йоханнес с улыбкой вручил сыну сборник нот. – Здесь же ты найдешь некоторые вещи из горячо любимого тобой «Пер Гюнта». Учи это, Артур, и наслаждайся прелестью музыки.
– Я об этом так давно мечтал, отец! – мальчик ликовал. – Ты осуществил мою мечту, и я счастлив! Спасибо тебе огромное! Я люблю тебя!
Артур еще долго не разжимал своих объятий и осыпал отца поцелуями, после чего произнес: «А у меня тоже для тебя кое-что есть…»
И Артур надел ему на шею маленькую, но очень аккуратную подвеску в виде паука, сплетенного из черного бисера. Йоханнес знал о страсти сына к различного рода рукоделиям, но он и представить себе не мог, насколько красиво это получается у Артура. При этом ему никто помочь не мог, ведь, насколько было известно Йоханнесу, ни одна женщина из его дома никогда не имела дело с бисероплетением.
– И тебя с Днем Рождения, отец! – проговорил Артур, снова прижавшись к нему.
– Спасибо, мой мальчик. Ты очень красиво плетешь… Я бы не поверил, что это ты, если бы сам не видел, – проговорил Йоханнес. – Мне очень приятно.
Вскоре они прошли к столу. На кухне уже собралась вся семья. Кертту разливала по кубкам сваренный сегодня глёг.
– Именинники пришли позже всех, – с доброй улыбкой заметила она. – Но вам сегодня можно все, мои дорогие.
Едва пригубив глёга, все члены семьи накинулись на еду. Когда они на славу наелись, снова заплескалось вино в кубках. У братьев сложилось такое впечатление, что им довелось вернуться в далекий 1908 год, когда еще их не коснулись беды, пошатнувшие их счастливое существование. Тогда каждый вечер был праздником… В этот день Йоханнес впервые за все время не грустил. Ему некогда было грустить в этом теплом семейном кругу. Когда взрослые, подняв кубки за здоровье именинников и счастье клана Ярвиненов, осушили их, маленькие Пертту и Эйно с разрешения матери вышли из-за стола и подошли к Артуру. Дальше случилось то, чего не ожидал никто. Тихий и равнодушный к своему кузену Эйно обнял его, после чего примеру брата последовал и Пертту, который до сегодняшнего дня игнорировал Артура.
– С Днем Рождения тебя, Артур, – искренне улыбнулся ему Пертту, поздравив брата заранее. – А давай с сегодняшнего дня дружить?
– А разве мы не дружили раньше? – удивился Артур.
– Я всегда чувствовал тебя только другом, но я хочу быть твоим братом, – сказал Пертту. – Так мы будем дружить как братья?
– Еще спрашиваешь? Конечно же будем! – воскликнул Артур и снова обнял его.
Это было так трогательно, что некоторые присутствующие за столом взрослые прослезились. Кертту, вытерев слезы, произнесла: »Так пусть же братья дружат, их отцы будут живы, здоровы и так же молоды, а война пусть изживет себя…»
Новые главы романа "Мистерия иллюзий" публикуются раз в неделю по пятницам.
Нравится роман? Поблагодарите Елену Саммонен денежным переводом с пометкой "Для Елены Саммонен".