- Что за сигареты?
- Самарские.
- А как называются?
- Самарские.
- А-а-а…
До двухтысячного видел самарский костел раза два, если не один. Белые пачки с синим и красным зданием прятали в себе такое необходимое сокровище, да еще свое, почти родное. После «Примы» любая с фильтром кажется вкусной, мягкой и расслабляющей. И наплевать на канцерогены и остальное. Тебе мозги вышибут через пару минут, где тут думать о легких лет в пятьдесят?
Серая хмарь убегала во все стороны. Моросило утром, сейчас подсушивало постоянным холодным ветром. Шуршал сухостой вдоль дороги, а на поле, где нас выгрузили в очередной раз, порывами носило серые лохмотья мертвой ботвы.
Блокпост держал УИН, наш, самарский, «Мангусты». Коричнево-зеленоватый «камыш», АС ВАЛ и АКМы, один даже с барабанным магазином. На нас мужики-спецназовцы косились как на ненужных зверьков, что не выгонишь и стоит потерпеть. Вчера их командира чуть не задавил заснувший «мазута» на МТ-ЛБ с колонны, тянущейся к Аргуну.
- Давно здесь?
- Ага…
Почему-то не тянуло делиться тем, что почти земляки, хотя на Управе не был ни разу. Дядьки осатанели за пять дней, стоя без смен, раздражались на любое ненужное слово и стрелять сигареты у них совершенно не тянуло.
Нас выкинули поутру, сказав про два дня на усиление блокпоста в рамках чего-то там. Селецкий, тоскливо и привычно вздохнув, взялся за лопату, Лифа демонстративно полез под палатки, а Коля попросил сходить на пост за куревом. Обязанности мы с ним делили четко – с него следить за граником, с меня прошарить покурить и пожрать, если вдруг само не придет.
Буро-желтое, колышащееся под ветром, тянулось во все стороны, упираясь где-то впереди в высокие холмы, а справа-слева просто пропадая у горизонта, чуть рассеченное посадками. Ничего нового, одно старое и даже надоевшее.
- Эй, боец…
Оглянулся, уже уходя.
- Ты сам откуда?
- Отрадный.
- Я с Черкасс… Во как. Стой, зёма.
Слово за слово, про Солянку и Кабановку, про деда с бабушкой, про его семью, туда-сюда и почти нашли кого-то знакомых хотя бы по детским разговорам со старшими, там, еще в Союзе.
- Молодец. – Коля кивнул на отрытый за время моего звездежа погреб для ящиков. – Даже не сомневался.
Сигареты, впрямь, оказались ничего так. Земляки собирали их по карманам и рюкзакам, чуть не выйдя на связь за-ради узнать о смене. Только так приехала сама и на наших глазах. Вместо «мангустов» заступил ОМОН откуда-то с Предуралья.
Ночью, где-то между тремя-пятью, по ним жахнули с нескольких стволов, грохотнув из РПГ. Наша труба не подвела, ударила в ответ, хотя Селецкий сильно опасался попасть в ребят. Лифа и я сторожили тылы, и этого товарища вдруг перекосило, когда вылетал второй магазин предупредительных. Хотя и стрелять нам особо оказалось не в кого. И хорошо, наверное.
Девяностые, война и пыль
Девяностые, война и продажная любовь
Девяностые, война и Новый Год
Девяностые, война и Шомпол
Девяностые, война и женщина на войне