Командиры взводов доложили о состоянии в расчетах, наличии боеприпасов и результатах боя, хотя я все видел своими глазами. На счету только первого огневого было три подбитых танка! Вон они еще горят!.. Напряженно поработал и командир взвода лейтенант Коломиец, достойный самой высокой похвалы.
Почти полтора боекомплекта было израсходовано только на один этот бой. И мне вспомнились тяжелые дни обороны на подступах к городу Орджоникидзе в сентябре—декабре 1942 года: считанные снаряды давали нам чуть ли не под расписку, разрешая расходовать в день одну-две мины на ствол! Теперь наш героический тыл, наш рабочий класс давали столько снарядов и другого вооружения, сколько требовалось для скорейшего разгрома фашистского зверя.
В блиндаж вошел старшина батареи Плясов, высокий, стройный блондин с голубыми озорными глазами, всегда веселый и находчивый.
— Товарищ старший лейтенант, обоз с боепитанием и отличным горячим завтраком находится в балочке, метров пятьсот — шестьсот отсюда. Какие будут указания? После такого и подкрепиться бы не мешало!
— Рановато, старшина.
Не прошло и часа после боя, как у станции Тащенак вновь взревели моторы. По звуку определили: кроме средних танков слышны грозные басы «тигров» и «Фердинандов». В эти минуты я разговаривал по телефону с капитаном Лихим.
— Кончаем разговор, капитан, некогда! — крикнул я в трубку и хотел было ее положить, но услышал поспешное и тревожное:
— Держысь, братыку!.. Тэпэр тоби...
Но окончания его взволнованной фразы я не услышал.
Из-за построек вышла группа танков, впереди — «тигр» и «Фердинанд». Пять или шесть средних танков шли на передний край обороны пехоты, а эти две махины уверенно направлялись на огневые позиции нашей батареи. Все мы хорошо понимали, что наступает тяжкий час испытаний, ведь нашим «курносым» не по зубам даже лобовая броня средних танков, а у этих она—220 миллиметров! По правилам тактики артподразделений нам бы следовало поменять огневые позиции, перейти на запасные, но днем, на открытой местности и в такой короткий промежуток времени это сделать невозможно...
Батарея открыла огонь по средним танкам, шедшим на позиции нашей пехоты. От «тигра» и «Фердинанда» нас теперь могли спасти в какой-то мере бутылки с горючей смесью, противотанковые гранаты да... «чудо»!
— Приготовить противотанковые гранаты, бутылки «КС»!
Каждому расчету выделить по одному «охотнику» и занять позицию!— подал я команду.
Шли томительные секунды. Все ближе и ближе надвигались громадины. Наступили страшные минуты ожидания, лихорадочного биения сердца, надежд. Солдаты с гранатами и бутылками — в кювете. Танк и самоходка начали вести прицельный огонь с ходу по нашей батарее. Вторым или третьим снарядом опрокинуло первое орудие, ранило лучшего наводчика. Послышались стоны и у других орудий. Один за другим черные разрывы взметали землю то впереди, то позади батареи. Осколки косили молодые деревца чахлой посадочки, где скрывалась доселе наша позиция. Три орудия, почти не переставая, вели беглый огонь по танкам и пехоте врага, наступавшего на батальон Лихого. А расстояние до бронированных чудовищ врага неумолимо быстро сокращалось: 500, 400, 300 метров... Наша батарея подожгла еще один танк, закрутился на месте с перебитой гусеницей еще один... Каждый из нас уже слышал, как дрожит земля под гусеницами махин, шедших на нас...
И вдруг послышались частые и хлесткие выстрелы орудий, которых мы раньше не слышали. В пылу боя показалось, что так стреляют двигающиеся на нас вражеские танки. Но тут все мы с нескрываемой радостью увидели пылающий «тигр», а через минуту-другую беспомощно свесил хобот «фердинанд». Вот оно, «чудо» — в образе дивизиона новеньких, невесть откуда появившихся мощных противотанковых 57-миллиметровых орудий! Длинноствольные красавицы подоспели как нельзя вовремя. Громкое и радостное «ура!» разнеслось над батареей.
Те, кто пережил подобные минуты смертельной опасности на войне и неожиданно получал помощь, поймут, как было радостно и счастливо смотреть на солнце, землю, товарищей...
Видимо, немецкое командование решило, что после потери около десятка танков только в районе нашего полка дальнейшие попытки сбить нас с важной позиции не увенчаются успехом. Наступила тишина. Но она не сняла того напряжения, которое охватило всех нас во время второй танковой атаки. Несколько глубоких затяжек папиросы приглушили нервное возбуждение. Показался Плясов, и, когда он подошел, я попросил:
— Петя, очень хочется есть...
Пока готовился «стол», подошел лейтенант Коломиец, командир второго огневого взвода Марк Шлемкис.
— Надо все проверить и подготовиться как следует,— сказал я товарищам.— Возможно, немец сегодня опять полезет... А теперь надо подкрепиться. Подсаживайтесь, будем завтракать, обедать, да и поужинаем уже сразу. Как-то оно еще будет?
— Товарищ комбат, капитан Лихой бежит сюда, машет руками. Наверное, почувствовал хороший завтрак у артиллеристов,— пошутил старшина.
Поднявшись, я направился навстречу капитану, и вот передо мной его радостное, возбужденное лицо. Подбежав ко мне. Лихой крепко обнял меня, прижал к груди. Я почувствовал сильное волнение, а комбат, отстранившись, посмотрел на меня, будто видит впервые. Затем крепко расцеловал и срывающимся от волнения голосом проговорил:
— Братыку! Риднэсэнькый мий!
Спасыби, голубчику, за добру работу батарейцив!
— Спасибо, товарищ капитан, за помощь: главную, решающую роль сыграло вовремя подоспевшее подкрепление.
— Так я тоби хотив сказаты, шоб ты продержався до пидходу того дивизиона, а ты нэ дослухав...
Разговаривая, мы подошли к землянке, где нас поджидали командиры взводов и старшина Плясов с завтраком.
Так закончился тот памятный бой в степях Запорожья.
Понравилась статья? Поставь лайк, поделись в соцсетях и подпишись на канал!