Глава вторая: Испорченный завтрак
I
Пожалуй, я все же соврал, когда сказал, что все началось в день жеребьевки в Академии святой Стефании. На самом деле началось все только уже на следующее утро, когда я подстригал кусты в саду у маяка, служившего резиденцией моей новой учительницы.
– Интересно, однако, начинается мое ученичество, – недовольно бурчал я себе под нос, орудуя огромными садовыми ножницами. – Не думал, что уход за садом входит в мои обязанности. – Щелк, сухая веточка отлетела в сторону. – А ведь мне еще и разгрузку угля обещали, если подумать. – Щелк, еще одна. – Поздравляю тебя, Рихард, с новым интересным жизненным опытом! – Щелк, щелк.
Тогда-то и начали появляться первые гости.
Со стороны дорожки, пробегающей мимо невысокой кованой ограды, что окружала прилегающую территорию маяка, послышалось негромкое приближающееся шуршание колес. Я опустил ножницы, утер тыльной стороной запястья пот со лба и, повернувшись на звук, встретился взглядом с упрямо карабкающимся в гору мальчишкой на старом пыльном велосипеде. На голове у него сидела залихватски сдвинутая набок синяя форменная фуражка, а через плечо была перекинута тяжелая кожаная сумка, из которой торчали свернутые трубочкой газеты.
«Почтальон», – сообразил я.
Завершив подъем, парнишка облегченно откинулся в седле и, широко улыбаясь, покатил дальше, быстро набирая скорость. Проносясь мимо наших ворот, он дважды тренькнул звоночком на руле, выудил из сумки толстенную газету и отточенным движением швырнул ее в мою сторону со словами:
– Свежая пресса!
Перетянутая для сохранения формы тоненькой бечевкой газета, кувыркаясь, пролетела точно между прутьев ограды и ударила меня по лишь в последний момент подставленной ладони в матерчатой рабочей рукавице.
– Эй! – возмущенно выкрикнул я ему вслед. – А если догоню?
Но мальчишка-почтальон уже подкатил к тому месту, где дорога вновь резко уходила под горку, и со смехом исчез из виду, ухнув куда-то вниз. Только пыль из-под колес встала столбом.
– Мелкий засранец, – беззлобно проворчал я, подбирая газету с земли, отряхивая и убирая ее в нагрудный карман на выданном мне вместе с ножницами и рукавицами брезентовом фартуке садовника.
Дробный стук копыт и дребезжание упряжи заставили меня вновь посмотреть в ту сторону, откуда-то только-что появился нахальный почтальон. На этот раз, как оказалось, от раскинувшегося внизу на берегу уютной бухточки города к нам на гору карабкалась запряженная парой мулов телега, чуть раскачивающуюся из стороны в сторону и при наезде на малейшую неровность издающая подозрительное стеклянное дребезжание. На передке телеги с вожжами в руках сидел дородный мужчина в белом фартуке, вроде моего, и с белым же колпаком на голове. Рядом с ним беззаботно болтала ногами в синих туфельках совсем еще девочка лет двенадцати-тринадцати в простом светлом платье с оборками и огромным цветком подсолнуха в волосах почти такого цвета, как и он сам.
– Интересно утро начинается, – невольно передразнивая свою собственную недавнюю фразу, заметил я, пряча ножницы за спину и подходя поближе к калитке, возле которой как раз остановилась напоследок как следует звякнувшая телега.
– Доброго утречка! – с широкой улыбкой помахала мне рукою девочка.
– Доброго, – не удержался от ответной улыбки и я, открывая калитку и выходя на подъездную дорожку.
Мужчина в колпаке молча перегнулся назад через борт своей телеги и, достав оттуда какой-то открытый деревянный ящик, протянул его мне. Я поспешил подхватить его и тут же крякнул, согнувшись под внезапной тяжестью.
– Ух! Да что тут у вас?
В ящике, куда я поспешил сунуть свой нос, выпрямившись и перехватив его понадежнее, аккуратными рядами выстроились переложенные соломой разномастные бутылки, бутылочки и один пузатый кувшин.
– Молоко, кефир, ряженка, – с важным видом сообщила мне девочка, болтая ногою в такт каждому своему слову. – Как обычно и заказывает мисс Джойс по утрам в понедельник.
– И головка сыра, – гулким басом добавил великан, опуская в ящик еще и здоровый тщательно обернутый в толстую бумагу округлый предмет.
– Еп! – жалобно пискнул я. – Так вы молочники!
– Ага, – жизнерадостно кивнула девочка. – Я – Мари, – она ткнула себя ладошкой по груди. – А это Понтус, – Мари попробовала похлопать мужчину рядом по плечу, но смогла дотянуться ему лишь чуть выше локтя.
– Приятно познакомиться, – улыбнулся я, положив подбородок на венчающий всю мою ношу кусок сыра. – Меня зовут Рихард.
Мари часто-часто закивала, и подсолнух у нее в волосах немного сполз вниз.
– Вы новый ученик мисс Джойс, да? – догадалась она.
– Не знаю. – Эта девчонка почему-то настраивала меня на несерьезный лад, и я, хитро прищурившись, неуверенно пожал плечами. – А вдруг я новый садовник?
Мари засмеялась и отрицательно замотала головой, рассыпав золотистые, словно пшеница, волосы по плечам:
– Нет, вы точно ученик!
– Откуда ты знаешь? – продолжал настаивать на своем я. – Ты видела много учеников мисс Джойс? И все они подстригали утром в понедельник кусты в саду?
– Нет, я помню только одну ученицу мисс Джойс, – Мари с важным видом поправила подсолнух у себя в волосах, – но она тоже начинала с того, что подстригала кусты. Только тогда была пятница и шел дождь.
Я покосился на безоблачное ярко-голубое небо.
– В таком случае, похоже, мне еще повезло.
За моею спиной раздались тяжелые нечеловеческие шаги. Уже зная, что увижу перед собою либо Карла либо Клариссу, я обернулся к голему и сообщил:
– Тут это, молоко привезли.
– Привет, Карл, – Мари как ни в чем ни бывало помахала рукою стоящему передо мною гомункулу. Непохоже, что бы она испытывала перед ним хотя бы тень страха.
– Доброе утро, юная леди, – кажется, даже с какой-то едва уловимой теплотой в голосе отозвался тот, кивнув ей. – Все верно, мастер Терранова, – повернулся он уже ко мне. – Позвольте, я заберу это.
– Да, конечно. – Я передал ящик ему с рук на руки, напоследок, впрочем выудив оттуда бутылочку кефира. – А это мне, пожалуй. А то я еще даже не завтракал.
Карл молча развернулся на месте и зашагал по направлению к башне.
– Как? – ахнула Мари со своего места, всплеснув руками. – Вы не завтракали? А хотите... – она вытянула из телеги какой-то пестрый узелок, плюхнула его себе на колени и принялась разворачивать.
– Не-не-не! – поспешно запротестовал я, хотя от узелка потянуло вдруг таким сдобным духом свежей, только-что с пылу с жару выпечки, что впору было слюнками захлебнуться. – У меня все равно нет с собою денег, мне нечем вам...
Мари бросила на меня возмущенный взгляд.
– Не говорите глупостей! – она насупила черные бровки. – Вот, – отломив кусок от обнаружившегося в свертке небольшого круглого каравая с румяной корочкой, девочка протянула его мне, – это вам. Запросто так и все тут! Потому что никто не должен оставаться без завтрака.
Мой желудок громко и утробно заурчал, подтверждая, что полностью разделяет это мнение. Я вздохнул, рассмеялся и все-таки принял хлеб.
– Спасибо. Я обязательно отплачу вам, юная леди. За мною кафе и хорошая порция мороженого, – пообещал я.
Девчонка вдруг вспыхнула трогательным румянцем и потупила глазки, торопливо заматывая каравай назад в платок.
– Скажете тоже, – буркнула она едва слышно.
Моя улыбка невольно стала еще шире.
– Нам пора, – спас ситуацию позабытый было всеми Понтус. Он щелкнул вожжами и уже задремавшие было на солнцепеке мулы, встрепенувшись, потянули телегу дальше по дороге.
– Всего доброго, – помахал им вслед рукою я.
Подсолнух в золотистых волосах девушки качнулся, проплывая мимо меня, и в воздухе повис, медленно планируя в дорожную пыль, как бы случайно оброненный белый платок. Я быстро сунул подаренную горбушку хлеба в зубы и освободившейся рукой подхватил его уже почти у самой земли. Ухмыльнулся, не разжимая зубов, и, выпрямившись, внимательнее присмотрелся к своему трофею. Шелковый, кружевной, с аккуратно вышитыми явно вручную инициалами М. и К. Покачал головой, улыбаясь.
Сзади раздался свист тормозов, хруст гравия под протекторами и лязг жесткой подвески. Хлопнула автомобильная дверца. Я сокрушенно вздохнул, сунул платок Мари в карман брюк, вытащил изо рта хлеб и обернулся, чтобы посмотреть на очередного, уже третьего подряд за последние несколько минут гостя.
Это и в самом деле оказался автомобиль. «Граулер и Дюк» А2-33, модель пятнадцатого года, темно-синяя с хромированной решеткой радиатора и откидным кожаным верхом.
«Я и не знал, что они поставлялись в Малые Королевства», – машинально отметил про себя я, прожевывая оставшиеся во рту крошки.
От замершего у противоположной обочины дороги авто навстречу мне вышагивал высокий, не смотря на белоснежный цивильный костюм с галстуком, явно военной выправки, молодой мужчина с длинными, схваченными на затылке в хвост черными волосами. Он остановился, не дойдя всего пары шагов, и смерил меня пронзительным оценивающим взглядом. Особо остановившись на бутылке кефира и горбушке хлеба у меня в руках.
– Чем могу служить? – первым нарушил я несколько затянувшееся молчание, чувствуя, как рот заполняется слюною, намекая на то, что ему мало каких-то там жалких крошек, и он требует немедленного продолжения банкета. В любой момент к нему грозил вновь присоедениться еще и желудок.
– Старший инспектор полиции Дорстефолла Михель э'Ри, – представился мой визави, чуть наклонив голову.
– Рихард Терранова, – ответил ему тем же я, – ученик мисс Леонарды Джойс. Я так понимаю, инспектор, вам нужна именно она?
– Совершенно верно, – кивнул тот. – Я могу видеть мисс Джойс?
Я развел руками.
– Мне очень жаль, инспектор, но она вернулась домой буквально пару часов тому назад. Злая, как черт, – скривился я. – От нее аж искры сыпались. Сказала, что намеревается проспать самое меньшее до обеда, и горе тому, кто посмеет потревожить ее покой хоть минутой раньше. Меня вот и вовсе выгнала на улицу, кусты подстригать, – я снова со смешком развел руками, демонстрируя гостю свой нелепый вид. – Нет, вы, конечно, можете попробовать рискнуть... – протянул я, с сомнением покосившись в сторону молчаливой громады маяка. – Но только, чур, сами, без меня!
Михель тоже с некоторой опаской посмотрел на возвышающуюся над нами башню. Вероятно, он не по-наслышке знал характер проживающей в его городе чародейки. Во всяком случае, согласился он со мною неожиданно легко.
– Хорошо, – разочарованно поджал губы инспектор. – Тогда будьте любезны, мистер Терранова, передать мисс Джойс, когда она проснется, что я хотел бы как можно скорее с ней увидеться. Пусть она навестит меня в участке, как только у нее появится свободная минутка. Уверен, ее заинтересует информация, которой я хочу с ней поделиться.
– Непременно, инспектор, – пообещал ему я.
– Благодарю. Честь имею, – и он вновь коротко откланялся.
– Аналогично.
Михель э'Ри направился назад к своей машине, а я, пятясь, начал отступать к калитке. Мне почему-то начало казаться, что если я немедленно не слиняю подальше из этой части сада, то все новые и новые гости продолжат сыпаться на мою голову как из рога изобилия, и я так никогда не позавтракаю!
Калитка с лязгом захлопнулась у меня перед носом как раз в тот момент, когда «Граулер и Дюк», подняв облако пыли, развернулся на дороге перед нашим садом и, взрыкнув мощным тридцатилошадным двигателем, рванул в сторону Дорстефолла. А я, подобрав ножницы, поспешил в противоположном направлении.
В конце концов я расположился на скале у подножия маяка почти на самом краю обрыва, под которым с шумом разбивались о прибрежные меловые скалы ревущие океанские волны. Проткнул пальцем запечатанное непромокаемой бумагой горлышко бутылки, сделал хороший такой глоток свежего кефира и откусил добрый шмат еще теплого черного хлеба. Блаженно заурчал и, жмурясь как кот на солнышке, откинулся назад, спиною на торчащий прямо здесь же из земли обломок известняка, оставшийся, наверное, еще со времен строительства башни. Лениво скользя взглядом по лишенному даже намека на облака бездонному голубому небу, лишь кое-где отмеченному белыми росчерками чаек, уходящей к туманному горизонту свинцовой глади моря и одинокому трехмачтовому паруснику, величественно рассекающему волны по траверзу мыса, на котором и стоит наш маяк.
– Ха-арра-ашо, – промурлыкал я, снова поднося к губам бутылку кефира.
Развернутый к маяку борт парусника внезапно окрасился дымами. Я замер, так и не успев сделать глоток, и струйка кефира побежала по моему подбородку и дальше по шее и за воротник рубахи. По ушам ударил оглушительный грохот. В каких-то ярдах десяти надо мною и чуть впереди, немного не достав до края обрыва, разорвались черные клубы дыма пополам с пламенем. Меня со всей дури приложило спиною об известняковую плиту сзади, а бутылка кефира в руке просто лопнула, залив белым рукав куртки и передник, который я, к счастью, поленился снять. Воздух между мною и черными смрадными облаками, рваными клочьями повисшими в небе на месте разрыва снарядов, засветился, задрожал и зазвенел, обрисовывая контуры невидимой прежде магической стены, принявшей на себя удар бортового залпа фрегата.
– Какого черта? – простонал я, отдирая себя от булыжника, по которому меня только-что размазало. – Что здесь проис...
Мой взгляд замер, наткнувшись на застывшие прямо у меня над головою на высоте примерно третьего-четвертого этажей две стальные скругленные в передней части чушки, не взорвавшиеся, как прочие, а будто бы завязшие в мерцающем защитном барьере Башни Чайки. Хотя нет, они вовсе не застыли, а продолжали пусть медленно, но все еще двигаться вперед, постепенно продавливая магическую стену, смещая ее все ближе и ближе к маяку.
«Если бы тут был мой брат», – почему-то вдруг подумалось мне, – «он сейчас, наверное, смог бы назвать даже точный калибр снарядов и модель артиллерийской системы, из которой их выпустили».
Фрегат тем временем под слышимые даже с такого расстояния свисток боцмана и отрывистые команды офицеров совершал элегантный разворот на месте, намереваясь, видимо, встать к нам другим своим бортом и еще раз проверить на прочность защиту башни весом полного бортового залпа. А пока он оказался повернут к нам кормой, и украшающую ее изысканную резьбу заволокло новыми клубами дыма – промежуточное свое слово сказали кормовые ретирадные орудия.
– Да идите вы к черту! – заорал я, с низкого старта срываясь в сторону маяка, подальше от ставшего вдруг смертельно опасным края обрыва.
Магический барьер – это, конечно, прекрасно, но он, насколько я успел разобраться, защищает только от физических объектов – самих снарядов и их осколков, образующихся при взрыве. Но не от взрывной волны. И разорвись хотя бы один из выпущенных неведомым рейдером снарядов не так высоко и чуть ближе ко мне, – а барьер, увы, уже сдвинулся на добрых два фута, – и моим барабанным перепонкам придет конец. Это в лучшем случае.
Очередные взрывы сотрясли воздух где-то сзади и вверху. Ударная волна толкнула меня в спину, и я, едва не пробороздив носом землю, нырнул наконец под защиту прижавшегося к подножию маяка угольного склада. Остановился на секунду, перевести дух и в два прыжка очутился на крыльце башни.