Павел Шашерин.
Не верите в предупреждение свыше о беде? Вот здесь нет вымысла, только реальные события. Я тогда ещё учился в училище №5 города Мончегорска. И вот приснился мне сон. Из темноты (очень правильно сказал о такой темноте В. Высоцкий: «в черный бархат уходят, как в землю». Только тут не ушёл, а вышел, как из-за черного бархата) появляется дядя Савватий, умерший три года назад, и манит меня рукой к себе… Дядька был человек интересной судьбы: закончил войну командиров разведвзвода, имел огромное количество боевых орденов и медалей, которые я лично перебирал в детстве. Медали «За Варшаву», «За взятие Берлина», «За Прагу», «За отвагу» и «Боевые заслуги» со временем у него куда-то пропали, а «Орден Боевого Красного Знамени» и «Красную Звезду» хранил до конца жизни. Особенно «Красную Звезду» за сожжённого «Тигра» на Курской дуге. А у меня мать была классной пророчица сновидений, ну и я кое в чём поднаторел в этой области, слушая её. И вот я во сне понимаю: «это он меня на тот свет зовет!»
-«Дядька, ты чего? Мне же всего пятнадцать лет! Я еще жить хочу!» — говорю ему во сне.
Он в ответ: посмотрел на меня, повернулся боком и рукой правой махнул, как будто хотел сказать: шут с тобою, раз не хочешь… и ушел в темноту, как в «бархат».
Дня три я ходил со всякой осторожностью, и если видел, что к перекрестку приближается машина и до неё меньше пятидесяти метров, то я от перекрестка отходил назад и ждал пока на дороге не будет пусто. Прежде чем выйти на крыльцо смотрел вверх на крышу, а не висит ли там чего-нибудь. Но вот на третий день… вышел я с автобуса на центральной остановке комбината «Североникель» и пошел к училищу, которое стояло на горе, выше комбината. Проходить надо было под наклонёнными шахтами доменный печей, или мартеновских… и они ещё добавляли темноты к осенней ночи. Справа от меня, там, где был тротуар, яма раскопана и на дне её две трубы в теплоизоляции, и они отгорожены забором из горбылей, метра два в высоту. На встречу едет МАЗ -500 — топливозаправщик с поврежденным глушителем и грохот от его двигателей заглушает даже шум комбината.
И я вижу, как -то этот топливозаправщик, замедлив скорость, сходит на обочину и останавливается напротив меня. И тут я вспомнил сон и этот жест дяди Саватия, мол «шут с тобою» и резко оглядываясь, вижу летящий на меня «Белаз» на сорок тонн. И этот «Белаз», разогнавшись на площади перед горкой, прижимается к самому забору, чтобы разъехаться с «Мазом» (там очень узкая дорога была) и до него метров пять всего остаётся. Я даже разглядел в темноте протектор его шин. Как я оказался по другую сторону забора… я до сих пор не пойму. Не помню, что бы я его перепрыгивал… И когда этот «Белаз» уже пролетел мимо меня, включает фары. Оглянулся я вокруг, а подо мною небольшой островок, не откопанной земли, всего с пол-метра, а справа и слева, вплотную к забору яма двухметровая. Это я с двухметровой высоты (если я забор перепрыгнул!) летел бы еще метра два вниз на трубы, сдвинься я на метр в сторону. Шофер с «Маза» подбегает к забору и смотрит нам меня как на приведение. – «Живой?», - спрашивает.
-«Живой говорю».
- «Когда же ты его перепрыгнул? И как?»
Водитель забор покачал, а тот, хоть и соединен между собою, но весь ходуном ходит. Я, когда назад перелезал через забор, шофер его держал, чтобы он вместе со мною не упал в яму. Так умение разгадывать сны, полученное от матери, и предупреждение свыше спасло мне тогда жизнь. Мало бы что осталось от меня после колёс машины грузоподъёмностью в 40 тонн.
Вот такой сон и его последствия. В этот же год, уже на практике в ММЗ (Мончегорский Механический Завод) меня «голос свыше» спас. В один из дней производственной практики в ПТУ № 5 собирал я бортовой фрикцион на тракторе Т-130. А кожух этого фрикциона крепится гайками к корпусу и их штук тридцать по кругу. Сначала ты подводишь каждую гайку к корпусу с небольшим нажимом, потом начинаешь подтягивать гайки по диагонали, чтобы не перекосить корпус бортового фрикциона, и последний круг, когда ты дожимаешь до упора.
В общем-то, есть о чем подумать, пока их крутишь или помечтать, пока трижды по ним пройдешься с торцевым ключом. Вот я стою, кручу гайки … думаю о чем-то своём… и голос в самое ухо мне: «Отойди в сторону!». Я бросаю ключ на гайке и пытаюсь сделать шаг в право, чтобы встать между мостами двух корпусов тракторов, а рукавица на правой руке зацепилась за перекладину ключа, и я не рукавицу снимаю с ключа, а выдергиваю из рукавицы, и шагнул в сторону. Позади меня грохот… смотрю, на том месте, где я только что стоял стоит огромного размера шестерня бортового фрикциона и стоит она на моей рукавице, которая упала прямо на то место, а весу в этой шестерне килограмм пятьдесят. Я даже испугаться не успел: откатил шестерню ногой в сторону, поднял ошметки от рукавицы, даже для смеха- одел её на руку, и опять за ключ взялся. И тут из-за моста трактора, на котором я собирал этот злополучный фрикцион, выскакивает старший мастер цеха сборки тракторов, и я начинаю понимать, глядя на него, что меня сейчас будут бить, но не понимаю за что! Он весь белый, глаза выпучены, руки трясутся… Боже Ты мой! Я, как начал ключ крутить, не хуже электрического гайковёрта… А мастер смотрит на меня и спрашивает: - «Живой?»
—«Живой» - отвечаю. Вы, наверное, сейчас скажете: повторяется мужик. Но что здесь поделаешь: мне так в жизни моей говорили шесть раз. А как бы вы ответили на такой вопрос?
Он спрашивает: - «Куда она упала?»
Я себе под ноги показываю: -«Сюда», - а там, между моих стоп, в бетоне следы от зубьев шестерни остался, сантиметра на два в глубину. Он мне на следующий день рассказал в курилке, утром при всех: -«Гляжу: кран бортовой фрикцион тащит над его головой и из него (из корпуса фрикциона) вываливается шестерня и летит Пашке на голову, а я только голову его вижу из-за моста… Кричать в этом грохоте бесполезно… Добежать не успею… Закрыл глаза и вижу мысленно: гроб стоит вертикально, наверху три свечи и в ногах две, гроб весь в цветах, а саван заканчивается на плечах; то есть головы у него нет. Слышу грохот. Открываю глаза - нет Пашки. Понимаю: всё! Тюрьма мне!» (А я, в это время, за бензобаком тракторным стоял: он у трактора Т-130 заместо спинки сидения, поэтому он меня и не видел).
Отошел он в курилку и пытается папиросу прикурить, только у него никак это не получается — руки трясутся. Я на него смотрю, потом себе под ноги, потом на шестерню около моих ног… и меня начинает колотить крупный озноб. Начинаю понимать, что к чему. Начинаю осознавать, что эти мои мечтания могли быть у меня последние в молодой и такой короткой жизни!
Бросил я эту работу… «чуть не погиб геройской смертью, на благо социализма! … и иду на ватных ногах в ту же курилку. Мастер мне пачку «беломора» протягивает: -«Будешь?» -«Не курю».
— «Пошли тогда»- говорит он мне и ведет через весь цех в санитарный пункт.
- «Лена!», -кричит- Налей нам валерьянки».
Та начинает капли считать, а он хвать у неё пузырек и весь пузырёк в стакан с водой выливает, и протягивает мне. Себе другой готовит таким же образом.
«(Ё…) домой! Что б я тебя сегодня не видел».
Я приехал на автобусе домой и у матери еще один фунфырик валерьянки заглотил и спать лег. Доза забористая оказалась.
На следующий день: выхожу я из мужской раздевалки, а напротив дверей какая-то тетка стоит, лет тридцати, по моему возрасту, так уже старуха. Я еще думаю: прямо напротив дверей встала, мужиков, что ли, переодевающихся не видела, - и иду в цех. А чтобы в цех попасть — надо по металлической лестнице спускаться со второго этажа. Только я прошел несколько ступенек, как чувствую: кто-то меня за голову и плечи щупает. Останавливаюсь, оглядываюсь, а эта тетка подкралась ко мне сзади и ощупывает меня. Я остальные ступеньки пролетел как в морфлоте, не касаясь ногами ступенек, и в курилку к мужикам: - «Чего это она меня щупать начала?» -спрашиваю.
- «Это она, видать, после вчерашнего проверяет: живой ты или привидение. Крановщица наша. Это у неё вчера шестерня выпала из фрикциона. Ты как ушел домой; мы спохватились, что кран у нас не работает. Свистим, кричим — никакого толку. Потом, Толян, по мостовой балке к ней в кабину залез и кран подогнал к платформе. Она тут, как заорет благим матом на весь цех: - «Убила я его! Дети сиротами останутся! Меня в тюрьму посадят!». Мы её и так, и эдак уговариваем: -Живой он, домой пошел». - Она ни в какую: - «Не утешайте меня! Я видела! Я его убила!».
Валерьянки дали не помогает. Скорую помощь вызвали. Ей уколы колют успокоительные - не помогает. Увезли в больницу там под капельницей успокоили. Начальник цеха с ней поехал. Все ей говорил: -«Жив он. Домой отправили, даже не поцарапало его». Вот она тебя и дожидалась, видимо так и не поверила никому». Она, как увидела, что на тебя шестерня падает, сиганула под пульт и там сидела всё время. Может даже без сознания была, пока её шевелить не начали».
Это история не про видения или привидения, но поверьте: в том цехе, чтобы что-то сказать другому, надо было на ухо кричать, такой грохот стоял. А «рядом» только мастер цеха был- метрах в десяти от меня, а ведь голос этот, я слышал, как будто в поле рано утром был утром.
Хотите верьте, хотите нет, но было у этой истории и продолжение. Прошли годы учёбы в профтехучилище и годы работы на базе «Организации Рабочего Снабжения», сокращённо «ОРС». Любовь к книгам и бурная фантазия привели меня к идее высказать свои мысли на бумаге. Написал я в рукописном варианте несколько рассказов и начал рассылать по редакциям. Но всё возвращалось с отписками. Только с начала я придумал одну вещь: пятый лист я переворачивал вверх ногами и возвращались мне мои рассказы с перевёрнутой страницей. Хорошо отозвался только редактор журнала «Подвиг» Игорь Иконников, который посоветовал накопить жизненного опыта, но ни в коем случае не бросать писать насовсем. Опыт начал я копить, создавая новые рассказы. Пока не случилась со мной такая оказия, что много недель подряд снился мне один и тот же сон, в котором я в «сорок первом» году отступал от границы до Московской битвы. Я уже книги читал про охоту в Африке, приключения пиратов и всё что угодно, только не о войне. Но как только закрою глаза, сон продолжался с той минуты, как я проснулся. Я сам понимал, что что-то здесь не так. Я уже знал, что сон запоминается, который снится последние минуты перед пробуждением. А здесь я шёл лесами с автоматом «Шмайсером» и пистолетом трофейным, помогал тащить сорокопятку, вместе с расчётом, участвовал в рукопашных и поджигал бутылками «КС» лёгкие танки Т-II, раненому, мне в полевом госпитале женщина хирург без наркоза, вытаскивала пулю из правой руки. Сначала было даже интересно, потом я начал понимать, что от всего пережитого день за днём с июня 1941 года до декабря, я постепенно схожу с катушек. В этом было что-то страшное уже, когда я уже каждый вечер начинал с мыслей, а не убьют ли меня следующей ночью? А не умру ли я вместе с тем мною в военной форме от взрыва снаряда? А не сойду ли я сума от пережитого в 1941 году от такого количества крови, развороченных минами и раздавленных гусеницами танков?
И тогда я понял, что спасение только в изложении всего увиденного на листах бумаги. И пришла идея, купить печатную машинку. Сразу разрушу в вашем сознании стереотип, что все печатные машинки надо регистрировать в КГБ. Всё это бред больного ума или Солженицына, что для меня одно и тоже.
И вот сообщают мне, что в Мурманске, в комиссионном магазине продаётся электрическая печатная машинка. Отправляюсь в Мурманск, а это больше ста километров… для Крайнего севера это не так уж и много, но и не ближний путь. Но через несколько часов я в Мурманске, стою рядом со стеной магазина, который на первом этаже пятиэтажного дома, и жду открытия магазина. Курю в сторонке от людей. И вдруг услышал, как кто-то позвал меня по имени. Вот у меня было такое впечатление, что это именно меня позвали. Я резко поворачиваюсь на 90 градусов всем телом, посмотреть, кто же меня окликнул в чужом для меня Мурманске. Кто-то легонько шлёпнул меня сзади по левому плечу… Оглядываюсь назад, но там же стена дома и никого. Я снова осматриваю улицу, так как твёрдо был уверен, что это меня позвали… Мимо людей у дверей магазина проходят трое парней и смотрят на меня: -«Вот ведь, - говорит один, - ещё секунда и труп», - говорит один из них. А я ничего не понимаю… Хочу занять прежнее место и чувствую, что моя нога во что-то упирается. Гляжу под ноги и вижу, что между моих ног в их снега торчит огромная сосулька…. Не сдвинься я чуть в сторону, то получил бы не «лёгкий шлепок по левому плечу», а смертельный удар в голову многокилограммовой сосулькой. Вот только одно осталось для меня загадкой даже до сего дня: вокруг всё было усыпано осколками сосульки, так почему же я не получил ни одного удара этими осколками по лодыжкам и ступням ног?! Машинку печатную электрическую «Электроника» я купил за 320 рублей, стоимость среднего мотоцикла, и она мне много послужила, пока не появились компьютеры. Но первая публикация в интернете у меня называлась «Что скрывала память», которая потом превратилась в «Закоулки памяти моей».
Но это уже совсем другая история.