Как музыкантам марокканских гнауа удается быть в тренде
по материалам Александра Джасдениса
Как только Халиль Мунджи, Хадиджа Сиджильмасси и я вошли в дом — тесный, ярко освещенный и пропахший ладаном — то сразу же были приглашены присесть рядом с музыкантами. Лавируя между снующими с подносами полными еды людьми и теми, кто нес свернутые скатерти, мы пересекли комнату и расположились под стеной напротив отдыхающих маалема Суфьяне Бакбу и его группы, впереди нас ждала долгая ночь. Мы пожали руки, и немедля достали телефоны сделать селфи. «Мы прям как VIP», - сказал Мунджи, настраивая камеру.
Он конечно шутил, но в то же время был недалек от истины. Мунджи является основателем и главой Gnaoua Culture, некоммерческой организации в рядах которой Сиджильмасси, Хамза Зогар, Валид Бендра и Тарик Эссальми. Задачами организации является продвижение и популяризация гнауа.
Гнауа — термин, имеющий два значения в культурном аспекте. Он используется для определения как религиозно-духовного порядка, традиционного для народа с идентичным названием, так и собственно музыки, отображающей их духовную жизнь. Гнауа совмещает в себе традиции народов Черной Африки (части африканского континента, находящейся к югу от пустыни Сахара) и Северной Африки.
За последние десятилетия этот стиль музыки приобрел значительную мировую популярность. Со слов Мунджи, его команда, используя современные медиатехнологии, работает над сохранением традиции, которая часто рассматривается неискушенными людьми, как «примитивная».
Видя мое желание увидеть команду в действии Мунджи взял меня на lila («ночь») - краеугольный камень культуры гнауа. Традиционно такая «ночь» начинается еще до полуночи и длится даже после наступления рассвета, maalem («мастер») со своей группой поют и играют на гумбри (трехструнная покрытая кожей басовая лютня) и кракебах (разновидность больших металлических кастаньет) в то время, как энтузиасты участвуют в танце. Не стоит воспринимать это, как какой-нибудь «квартирник», конечно, некоторые танцуют просто для удовольствия, но другие используют музыку и танец чтобы войти в состояние транса, которое используют для общения со своими духами. Музыканты играют семичасовыми песенными циклами каждый из которых соотносится с определенным цветом и «набором» духов (mluk). Танцующие впадают в транс только тогда, когда происходит совпадение музыки с составляющей их духов. В отличие от экзорцизма одержимые не ищут способа избавления от духов, а скорее через танец и общение с ними меняют качество взаимодействия с паразитического на симбиотическое.
Maallem (арабский: معلم ), буквально «тот , кто знает» или «тот , кто имеет знания». Термин происходит от арабского алама, что означает «преподавать».
Переплетение спиритуализма с музыкой, в сочетании с тем фактом, что практикующие обычно являются представителями рабочего класса или же просто бедняками, долгое время давало повод для высмеивания гнауа, конформистским марокканском обществом, как нечто извращенное, нечистое и даже сатанинское. Даже когда музыканты гнауа начали гастролировать на международном уровне и записывать альбомы с такими именитыми музыкантами, как Джимми Пэйдж и Фэроу Сандэрс в 1980-х годах, этот образ был неизменен. Мунджи создал Gnaoua Culture для борьбы с отрицательным отношением к этой культуре, отношение которое он испытал и на себе лично, когда будучи подростком изучал игру на гамбри. Он влюбился в музыку, но его родители этого не одобряли. «Моя мать сказала мне, что я стану уличным попрошайкой, если продолжу играть», - говорит он. В знак протеста Мунджи принял решение помочь изменить образ гнауа в подсознании марокканцев.
Во время создания организации в 2014 году, Мунджи только приступал к установлению контактов с общиной гнауа в Марокко. Теперь же, с его слов, он знает практически каждого. «Вся моя лента в Facebook - гнауа», - говорит он. В свои свободные часы (а работает он полный рабочий день, управляя коммуникациями для больницы в Касабланке), Мунджи с командой путешествуют по стране, профессионально снимая «ночи» и другие выступления, которые публикуют на своей странице в YouTube. Помимо этого организация помогает маалемам в продвижении их страниц на Facebook, в рекламировании выступлений, в установлении контактов с представителями музыкальной индустрии и дают советы группам по надлежащей самопрезентации. «Мы хотим соединить гнауа с положительным и чистым образом, - говорит он мне. - Мы заботимся об имидже гнауа. Мы должны сделать это профессионально». Команда даже выпустила мобильное приложение gumbri и в настоящее время активно работает над созданием электронной коммерческой платформы для маалемов, чтобы те могли продавать музыкальные инструменты и одежду гнауа.
Вся эта работа — Pro-bono (от лат. pro bono publico — ради общественного блага) — это профессиональное волонтерство и полностью находится на самофинансировании. Когда Мунджи только начинал проект большинство маалемов относилось к нему насторожено, считая, что он попросту хочет на них заработать. Они уже обжигались на алчном и наплевательском отношении со стороны организаторов концертов и медиакомпаний. Мунджи стоило большого труда доказать, что он занимается этим не ради наживы, а из чистой любви к традиции. «И мало-помалу нам удалось завоевать их доверие. И теперь маалемы сами приглашают нас записать материал и опубликовать его», - делится он.
С нескрываемой гордостью, Мунджи говорит, что Gnaoua Culture напрямую повлияла на общий уровень профессионализма коллективов гнауа. «Они видят как мы работаем. Они знают, что весь мир теперь сможет их увидеть», - говорит он. В конце концов, группы стали указывать имена маалемов и названия исполняемых композиций на своих видео, а не просто подписывать их «гнауа» - повсеместное упущение музыкантов, сильно раздражавшее Мунджи. «Это же маалем! Вы должны ценить его!»— негодует волонтер.
... Не иронично ли то, что силы глобализации, современные технологии, масс медиа, и капитализм все то, что ведет к гибели такие традиции как гнауа являются в то же время инструментами борьбы за их существование?
Возвратимся же к «ночи», заиграла музыка и преданные собрались напротив музыкантов, приготовившись к танцу. «Ох, задница болит», - сказала одна из женщин в синем, поднимаясь с места и вливаясь в танец. Мунджи, сидящий рядом, стримит маалема Бакбу и его группу на Facebook Live. Снимать танцующих, как правило, запрещено поэтому он сосредоточился на музыкантах, чьи лица практически моментально стали перекрываться «лайками», «сердечками» и «бугагашеньками» на дисплее. «Люди говаривают, если снимешь танцующего в трансе, то фотка получится темной, - говорит он спустя какое-то время. - На самом деле танцующие просто не хотят обнаружить себя на одной из документалок».
Постепенно повторяющийся припев и высокий обрушивающийся звук кракебов без остатка заполняет комнату и мои уши. Взгляд теряет фокусировку, но я все еще вижу, что пол заполнен ногами плясунов. Кто-то кричит, что вполне нормально, а молодой человек подносит горящие свечи невероятно близко к своему лицу. Женщина в синем теперь в такт музыки извивается на полу. Пощечина от Мунджи возвращает меня к реальности, надеюсь хотя бы он смог запечатлеть все происходящее — к этому моменту все свободное место в устройствах занято.
В районе четырех утра, к тому моменту, как действие только начало накаляться, нам пришлось уйти. К следующему дню нам троим нужно быть в Марракеше на очередной «ночи», что в четырех часах езды от нашего места прибывания в Сале. Выруливая на шоссе Мунджи закуривает сигарету и ищет в YouTube какую-то музыку взбодрить нас. В ожидании очередной порции гнауа мои уши неожиданно заполняет саундтрек к сериалу «Американские боги», сменившийся вскоре на Best Trap Reggae Mix 2017. Мы проезжаем мимо некой святыни к Сиди Муссе и далее на главную дорогу ведущую на юг. Мунджи нарекает на танцоров которые откровенно переигрывают. Не находясь в трансе они скорее делали шоу — вхождение в контакт с духами и последующее взаимодействие. По его заверениям такое было и раньше, но сейчас с ростом популярности гнауа, он сталкивается с этим все чаще. Вместо того, чтобы избегать камеры, некоторые плясуны даже просят Мунджи специально поснимать их в «трансе».
Как утверждает Мунджи даже музыканты небезгрешны: «Большое число людей связывается с нами с просьбами поснимать их. Я спрашиваю и кто же ваш маалем? Нет маалема? И зачем же вам видео ребята? Побряцайте на гитарке». По мере того как гнауа все больше переходит в мейнстрим, появляется все больше музыкантов претендующих на то, чтобы представлять культуру, не пройдя годы, не говоря уже о десятилетиях, обучения у старших маалемов. «Их мастером является маалем YouTube! - он сетует, что раньше молодые музыканты учились исключительно ради любви к трансу. - Теперь это из любви к деньгам». Раньше гнауа-маалемы собирались вместе, чтобы учеников, заплативших свои взносы, наделить определенными полномочиями. Однако, в то время, как популярность гнауа возросла, доходы остались на прежнем уровне, и со слов Мунджи маалемы стали более алчными и завистливыми: «Однажды я напишу книгу о войне Гнауа» - делится он своими планами. Но пока Мунджи сосредоточен на том, чтобы записывать действительно достойных представителей традиции гнауа.
В связи со всем вышеизложенным у меня назрел вопрос к Мунджи: а что если вся эта волна популярности на самом деле вредит гнауа? Не лучше ли было бы оставить сообщество в покое, без всех этих фестивалей и записей. С учетом всей этой извечной дуальности «традиции» и «современности» не иронично ли то, что силы глобализации, современные технологии, масс медиа, и капитализм все то, что ведет к гибели такие традиции как гнауа, являются, в то же время, инструментами борьбы за их существование? Но с учетом отсутствия сна и того, что солнце уже карабкалось на небосвод у меня не оствалось сил на такой витиеватый вопрос и я попросту спросил: «Так, все эти технологии с гнауа... это хорошо или плохо?»
Вероятно Мунджи уловил то, что я имел в виду: «Вообще-то мы не можем этого знать, - он помолчал. - Мы не можем не замечать того, что мы живем в цифровую эпоху. Люди следуют этой эпохе. Традиция должна следовать этой эпохе. Сегодня если ты не в социальных медиа, о тебе никто не узнает, найдутся другие ребята, о которых станет известно, и именно они заработают бабки».
В пример он привел Хамида эль Касри, публичное лицо гнауа, упрекаемого в продажности за то, что играет не на традиционных инструментах и поет уж слишком складно. Мунджи к нему более лоялен: «Он демократизирует гнауа, - говорит он. - Лучше воспринимается непоясвященными в традицию». Он настаивает на том, что демократизация в музыке это позитивное явление и в конечном счете привнесет больше денег и престижа музыкантам гнауа. «Теперь все больше и больше внимания уделяется гнауа. Гнауа могут жить. Они не живут очень хорошо, но они по крайней мере живут» - подводит итог Мунджи.
В даль по шоссе, по черному выгоревшему на солнце асфальту, оставив позади леса под Рабатом и Касабланкой, мы взрезаем оранжевую пустыню к северу от Мараккеша. Сиджильмасси, молчаливая напарница Мунджи, спит на заднем сидении, пока сам Мунджи пытается на своем телефоне сменить музыку. Он включает немиксованную песню Лейлы Айча. Мунджи устремил свой взгляд на линию горизонта. «Культура все больше и больше теряет свое обаяние из-за новых элементов в музыке. Гнауа придерживается закона спроса и предложения, поэтому, возможно однажды, если они cпоют на английском языке, это сможет стать их эволюцией. Но будет ли это гнауа?» — задумчиво произносит он. Звуки гумбри и кракеба сливаются в танцевальный бит, следующая компзиция - Leila Aicha – Harlem Shake Mix. Подпевая, Мунджи добавил газу.
переведено специально для сообщества в Вконтакте ethnische idylle | EI