Лукавство властей
Во все времена во власти были люди не глупые, умеющие повернуть любую ситуацию туда, куда им бы хотелось. Тем более, если события связаны с теми, кто власти этой не угоден, но перед кем в глубине своей совсем, к сожалению, не свободной души, преклоняются. А вот какими методами…
Но окунёмся в события февраля (по новому стилю) 1837 года.
«В начале февраля 1837 г. в Москве было получено известие о смерти Пушкина. Это известие взволновало студенческий мирок. На Никитской улице, в доме князя Вадбольского (теперь это дом №10 по улице Б.Никитская), в квартире г-жи Линденбаум, которая содержала меблированные комнаты, отдаваемые внаймы, большей частию, студентам, была назначена сходка. Вечером студенты собрались и поставили на обсуждение вопрос: что делать? Дебаты произошли жаркие. Имена Данзаса, д’ Аршияка, Дантеса, Геккерена не сходили с уст, крики благородного негодования, проклятия и угрозы раздавались то и дело. Некто Баранов, богатый помещик, степняк, натура горячая и необузданная, вызвался ехать в Петербург и драться с Дантесом, а если бы он отказался, отстегать его хлыстом. Его предложение не приняли. Другие тоже не прошли. Остановились на том, чтобы отслужить по Пушкину панихиду… День назначили праздничный – следующее воскресенье; место – Никитский монастырь. Пригласили певчих, заказали полное освещение церкви. Хлопотали было поставить печальный катафалк, но игуменья не разрешила… Началась обедня, народу собралось много. Студенты сходились и переговаривались; одни слушали обедню, другие прохаживались по монастырскому двору. Но полиция проведала, явился квартальный со своими будочниками, за ним прибыл частный пристав, позднее пожаловал и сам полицеймейстер. Развязно вошел он в храм, еще развязнее подошел к игуменье и довольно долго беседовал с ней келейно: ясно было, что что-то тут затевается.
Но вот обедня кончилась, полицеймейстер незаметно уехал. Народ стал выходить из церкви. Потушили свечи. Потянулись монахини, в церкви стало пустеть, а панихида не начиналась. Два, три студента пошли в алтарь за объяснениями к священнику, собиравшемуся уже оставить церковь. Он ответил, что панихиды не будет. Спрашивают: «Почему?». «А потому, - говорит, - что по живом человеке панихиды не служат». «Как по живом!» - изумляются студенты. «Да так, - отвечает, - Пушкин жив… не верите, спросите мать-игуменью». Обращаются к игуменье, та отозвалась, что по сведениям, сообщенным ей сейчас полицеймейстером, Пушкин, хотя и болен, но еще жив. Бросаются к приставу, пристав утверждает, что подобное известие только что получено из Петербурга. Студенты, обрадованные такой вестью, расходятся по домам. Спустя час или два истина открылась; но собраться снова на панихиду студентам не позволили…»