Стремительно развивающаяся вражда между ЕС и Вашингтоном по поводу ядерной сделки Ирана была правильно определена как решающий кризис атлантизма. С угрозой полномасштабной торговой войны между Континентом и США и обменом ряда антагонистических сигналов, все чаще возникает вопрос: если атлантизм исчезнет, то что дальше?
Чтобы ответить на этот вопрос и предсказать будущее отношений между Вашингтоном и Брюсселем и Европейским союзом в целом, необходимо сначала прояснить, что такое атлантизм и что довело Европу до этой критической точки.
Атлантизм лучше всего обобщить как явление из двух частей. С одной стороны, это идеология, которая утверждает, что Соединенные Штаты, Европа и 5 англо-говорящих стран в целом имеют общую цивилизационную историю и траекторию, основанную на их либеральном и капиталистическом способе современности. С другой стороны, это геополитический проект, направленный на реализацию этой идеологии посредством политического, экономического, военного и культурного выравнивания этих государств под гегемонией Соединенных Штатов против воспринимаемых антиподов. Агрессивность атлантизма заключается в том, что его либеральная парадигма имеет универсальные претензии - она утверждает историческое и моральное право навязывать свою модель для всех.
Сам Европейский Союз был продуктом американской колонизации западной половины Европы после Второй мировой войны. Структура ЕС была разработана таким образом, чтобы обеспечить доминирование Вашингтона посредством уникальной организации внутренних европейских антагонизмов («центр против периферии», «Старая Европа против Новой Европы», «консервативная или либеральная» и т. д.) с манипулируемыми вариациями центробежной и центростремительной интеграции.
Формирование ЕС с самого начала было связано с военной преданностью НАТО - основным инструментом политической и военной гегемонии США в принятии решений о том, кем должны быть враги атлантического проекта (будь то СССР, «государства-изгои» «Российская Федерация, Исламский терроризм, Китайская Народная Республика и т. д.).
Особенность Европейского Союза такова, что, с одной стороны, он объединил значительную часть государств на европейском континенте в организацию, которая гипотетически способна представить себя как грозный полюс; с другой стороны, атлантическая форма ЕС не только ограничила такой интеграционный проект от конструктивной независимости, но сделала такую интеграцию все более нежелательной для ряда европейских государств из-за включения определенных обязательств, которые, как говорят, не нужны и не способствуют любой европейской интеграции, и создают неравную и несправедливую систему отношений между некоторыми государствами и культурами союза. Приоритеты, стандарты, темпы и грани европейской интеграции подчинены приоритетам атлантизма.
Таким образом, диалектика противоречий очевидна: на европейском континенте создан блок, который теоретически и, по всей вероятности, обладает совокупной способностью выступать в качестве самостоятельного полюса, но рамки этой интеграции были разработаны для предотвращения возникновения самостоятельных решений в ЕС, если это не отвечает интересам Соединенных Штатов.
Но вот настоящая проблема: однополярный мир США был недолгим, и США были в глубоком состоянии спада и кризиса. В 2008 году Национальный разведывательный совет Соединенных Штатов признал, что к 2025 году международная система будет «глобально многополярной», что концепция современности Запада «не обязательно будет обеспечивать доминирующие базовые ценности международной системы» и предсказывает снижение США во всех сферах. Прогнозы Национального разведывательного совета не изменились и в последующие годы.
Приход к власти Дональда Трампа был одновременно симптомом и попыткой решить эту неустойчивую ситуацию. Инструментальное задание Трампа состояло в том, чтобы начать процесс спасения уменьшающейся империи США через резкую геополитическую строгость и пересмотр: путем переключения геополитического акцента из Европы и России-Евразии в Китай и Латинскую Америку. Это предназначалось в сочетании с гипердестабилизирующей внутренней ситуацией в США как для обеспечения утечки для таких целей, так и для дальнейшего стимулирования предпосылок для учреждения все более тоталитарного государства, способного манипулировать и зажимать внутренние антагонизмы во время турбулентности и потерь, затяжного периода имперского спада и реформ.
Предлагаемый стратегический уход Трампа из атлантистского проекта в Европе и «требования о взыскании долгов» заложили основу для кризиса отношений между США и ЕС и экзистенциального кризиса Европейского Союза. Два гравитационных полюса, которые сложились в политической жизни ЕС, либеральные и антилиберальные, теперь однозначно, временно находятся в оппозиции к принуждению Соединенных Штатов к издержкам в виде его имперского спада и реформе на европейских плечах, продолжая препятствовать тому, чтобы ЕС развивал отношения с другими все более грозными полюсами, такими как Россия, Китай, Иран и т. д., и их масштабным интеграционным проектам.
Либеральное крыло настаивает на том, чтобы ЕС наследовал и реформировал атлантический проект из США, в то время как крыло континенталистов выступает за отказ от атлантизма и стратегическое положение европейского союза, которое может стать полюсом на Большом Евразийском континенте, отношения с Россией-Евразией и проект идентичности, способный противостоять прогнозируемому влиянию относительно социально-культурно чуждых полюсов, таких как китайская экономическая гегемония и африканская демографическая проекция.
Видение европейской континентальной тенденции соответствует части стратегического видения российского евразийского проекта - отсюда истерика вокруг утверждений о том, что Россия стоит за ростом «популистских», «националистических» или «крайне правых» сил в ЕС. Однако на самом деле одной из характерных черт европейского кризиса является то, что он привел к раздвиганию старых границ в пользу популярных синкретических политических и интеллектуальных движений с выраженными социально ориентированными и идентичными тенденциями, перестановки которых были осуждены как «популистские».
Эти два полюса европейского политического класса соответственно отреагировали на победу Трампа: либерально-европейский истеблишмент расстроился, что самой основе атлантической структуры и либеральных ценностей ЕС угрожает сам Вашингтон.
Только оценив эту глубокую динамику, мы можем понять, почему июнь 2018 года видел кульминацию раскола в атлантизме. На фоне того, что Трамп заявил о выходе США из иранской сделки и намерении Вашингтона наложить санкции на предприятия, которые продолжают работать с Ираном или в Иране, ЕС был загнан в угол: он обвинил США в создании войны в Украине, ухудшении отношений с Россией, неудачной смене режима в Сирии, обострении межэтнических споров, Брексите, угрозе Италэксита, неустойчивых демографических тенденции, и, в довершение всего, от ЕС было потребовано не только прекратить иранскую сделку, но и «заплатить» США за любезную экономическую и военную безопасность, которую Вашингтон предоставлял на протяжении десятилетий.
Часть истеблишмента ЕС и континенталисты сходятся в том, что бросают вызов Вашингтону, предлагая отказаться от доллара США в отношениях с Ираном, требуя, чтобы США освобождали европейские фирмы от санкций, связанных с Ираном, и президент Комиссии ЕС Жан- Клод Юнкер сам призывает Европу «прекратить атаковать» и «вновь подключиться» к России. Более того, как отметил Ростислав Ищенко, Санкт-Петербургский международный экономический форум, состоявшийся две недели назад, был символическим сплочением элиты ЕС вокруг Путина.
Итак, после атлантизма, что дальше?
Процесс отхода Европы или цепляния за атлантизм со всеми драматическими последствиями и процессом «переоборудования» Европы в новом многополярном мире будет одним из самых окончательных событий века.
Но в геополитике нет детерминизма. Как следует из этого, разделительные линии и увертюры в европейской политике в течение этого периода не предопределены. Основные препятствия для любого изменения курса остаются прочными. Одним из них, конечно, является НАТО, т. е. Американская оккупация Европы, в частности военные операции США в Польше и Украине, чья неразумность является предотвращением примирения между ЕС и Россией. Другим фактором является явная инерция атлантической идеологии, которая десятилетиями сдерживала политические структуры ЕС и интеллектуальную жизнь.
Европе нужна альтернативная система безопасности, экономики и интеграции, чтобы выйти из Атлантизма и выжить в XXI веке. Это может предложить только партнерство с центром Евразии, Россией и участие в проектах Евразийской интеграции. Но для достижения такой цели Европе также нужны идеологические силы, которые могут субъективно материализовать этот переход и решать внутренние противоречия ЕС. В этом смысле атлантизм не заканчивается в Европе до тех пор, пока он не будет искоренен на уровне идей. Форма, которую эта новая идеология для европейской интеграции принимает, в немалой степени также определяет форму Европы после атлантизма. И эта форма уже формируется в самых средах и аналитических углах, которые сейчас повествуют о европейском кризисе.
https://www.fort-russ.com/2018/06/after-atlanticism-whats-next/