Вспоминая о людях и жизни этого цеха, нельзя не рассказать и о молодых сталинградцах.
Примерно в начале сентября 1942 года, когда цеху срочно значительно увеличили программу, мне сообщили из дирекции, что для пополнения кадров к нам направляют около сотни ребят-ремесленников, только что эвакуированных из Сталинграда.
В те дни мы еще не до конца представляли себе остроту и сложность Сталинградской битвы. Но из сводок Совинформбюро знали о напряженных боях.
Когда увидели пришедших в цех ребят, сразу поняли и ощутили гораздо больше. В одну из страшных первых ночей из пылавшего города, под грохот массированной бомбардировки, под артиллерийским обстрелом их с трудом и с большой опасностью переправили на левый берег и по военным дорогам увезли, голодных, измученных, на север — в Горький.
Всю эту ребятню мы сразу роздали нашим семейным рабочим на два-три дня домой — согреть, умыть, покормить своим скудным пайком, простирнуть бельишко, пока запасного мы еще не припасли, а за это время им подготовили жилье. Через пару дней ребята возвратились в цех вместе со своими шефами, уже оттаявшие, больше похожие на своих сверстников, но еще усталые от пережитого.
Постепенно они стали жизнерадостными, задорными, как и положено, и внесли в цеховую жизнь какое-то особое душевное тепло. Некоторых из них не видно было из-за станка. Для таких мы изготовили трапы повыше.
Сталинградские ребятишки работали очень хорошо и крепко помогали цеху. Детское озорство никак не нарушало дисциплины. Один из них, любивший пройти по цеховому проезду колесом на руках, через год заслуженно получил орден Ленина. Помню его задорную улыбку и озорные глаза. Звали его все Васюткой.
Вскоре одного из сталинградцев, немного постарше других, Ваню Медведева, выбрали комсоргом цеха. Ваня особо запомнился мне — немного медлительный в движениях и речи, не по годам спокойный, умный. Открытое лицо, высокий лоб. Беседовать по работе нам приходилось часто и подолгу, больше ночами.
Как-то из управления кадров сообщили мне, что часть старших ребятишек в ближайшие дни заберут в армию и военные училища. В числе их намечался и Ваня. Правда, мы тогда доказали военкому, что в ту пору они у нас нужнее, и их призыв отложили на несколько месяцев.
В те дни во время одной из бесед Ваня сказал мне:
— Хорошо бы на торпедный катер!
Почему именно туда, Ванюша? — спросил я.
Хорошая боевая закалка, — ответил он. — Потом проще будет оттуда пойти по намеченной специальности — в Морскую инженерную академию, а это моя мечта.
Наш разговор происходил в такую пору войны, когда не чувствовалось еще окончательного перелома. Какая непоколебимая мера, какая торжествующая уверенность в будущем прозвучала тогда для меня ночью в словах этого хлопца, уже видевшего впереди после войны академию!
В первые месяцы войны пришел в цех конструктор Алексей Иванович. Сухой, желчный, молчаливый человек лет тридцати пяти — сорока, он чаще всего говорил о недостатках в работе цеховой столовой, которая действительно и отнюдь не по чьей-то вине кормила народ почти символически.
Его высокая сутулая фигура с прихрамывающей походкой вечером в десять минут девятого (первая смена работала с восьми до восьми), в строго положенное время, уже маячила на пути от цеха к проходной.
При получении первого срочного задания он задал вопрос:
— Аккордный наряд? Сверхурочная оплата!
— Будет,— подчеркнуто сухо ответил я.
Но настолько напряженной, суровой, взаимно требовательной была обстановка в цехе, настолько сильна была воля к борьбе, что шершавая корка обывательского безразличия неуклонно и систематически сдиралась и с этого неглупого, способного человека.
Его приобщение к общему патриотическому труду шло вначале своеобразным путем — путем развития творческой конструкторской мысли и инициативы. Хороший, способный конструктор, вначале он работал медленно и педантично.
Первые его работы были мною подвергнуты резкой критике:
— Сделано грамотно, правильно, но уж очень сложно—по-довоенному.
Это замечание задело инженера, заставило его искать более смелые решения, отказаться от шаблонных приемов работы.
Алексей Иванович стал постепенно активным участником в решении сложных и трудных задач по модернизации оборудования, созданию новых приборов, механизации трудоемких процессов, улучшению условий труда. Передачу таких заданий другим техническим службам завода он считал для себя обидой и позором.
Понравилась статья? Поставь лайк, поделись в соцсетях и подпишись на канал!