В приёмном покое врач сказал: «Ребёнок маленький, хоть ожог и второй степени, вдруг организм не справится и почки откажут. Ложитесь на ночь в отделение». После этих слов, никаких аргументов у меня не стало. Тем более, в том, что у ребёнка ожог виновата я. Поставила чашку с кофе на край стола, а малышка схватила и вылила её себе на ногу.
Направлены мы были в отделение гнойной хирургии. Там были взрослые люди, со всякими очевидно гноящимися и кровоточащими частями тела, ну и я с трёхлетним ребёнком. Нас определили в четырёхместную палату.
Пришла медсестра и провела ряд мероприятий «спасающих почки» ребёнку:
- протёрла ожог фурацилином;
- наложила однослойную марлевую повязку, что бы кожа дышала;
- спросила у меня смогу ли я выпоить малышке литр жидкости, а то капельницу ставить – последнее дело.
Медсестра ушла, получив утвердительный ответ.
Бинт
Мы ещё час поиграли и решили ложиться спать. Перед сном я подошла на пост, попросила сменить повязку, малышка играла и случайно стянула её. Ответ медсестры меня поверг в шок: «У нас нет бинта».
В отделении гнойной хирургии нет бинта! Ругалась я очень громко. Меня можно понять, мой ребёнок в больнице, кроме фурацилина и бинта нас ничем не лечат, притом у малышки ночью могут отказать почки, а в больнице даже бинта нет. Бинт нашли, и мы спокойно переночевали в отделении, без осложнений и других событий.
Предубеждение
Утром пришёл врач, молча осмотрел ребёнка и не отвечая ни на один вопрос, не задавая ни одного вопроса, ушёл. Конечно же он уже был проинформирован о психованной мамаше требующей бинта и марли. Поэтому и выслушивать такую особу у него желания не было. Но после доктора, пришла медсестра и протянула мне на подпись бумаги, о том, что я согласна на проведение анестезии и хирургического вмешательства. Естественно я сказала: «Нет!». У меня было четыре причины дать отрицательный ответ:
- Какая анестезия и зачем?
- Какое хирургическое вмешательство?
- В каком состоянии мой ребёнок, если ему нужна анестезия и операция?
- У меня ребёнок инвалид (визуально это определить невозможно). А я никому в этом отделении и приёмном покое этого не сообщила.
Всё это я изложила недоумевающей медсестре. Она кинула мне на койку документы и умчалась, громко хлопнув дверью. Ещё через пару минут в палате был целый консилиум: лечащий врач, врач анестезиолог, заведующий отделением. Делегаты расспросили меня о состоянии здоровья малышки, о противопоказаниях к различным видам медикаментов. После полученной от меня информации врачи, пояснили мне, что планируют делать с ожогом и какую анестезию будут применять, учитывая особенности здоровья ребёнка. После разговора, я подписала разрешение.
Во многих инстанциях сотрудники считают, что слишком много знают и умеют, не учитывая частных случаев. А учитывать их стоит, дабы потом не сесть в лужу. Каким бы вы специалистом не являлись, необходимо разговаривать с клиентами, в данном случае с пациентами. Нужно задавать хотя бы парочку базовых вопросов, они могут сыграть ключевую роль в спасении жизни.
Каждый раз вспоминаю с ужасом тот факт, что к вечеру в гнойной хирургии может закончиться бинт. А врач начнёт тебя лечить, не уточнив о тебе ничего, полагая, что о тебе и так всё известно.
Ставьте лайк 👍, подписывайтесь на канал и читайте другие леденящие душу истории, которые произошли с реальными людьми!