Нашим боевым штабом в любой час суток был кабинет начальника производства завода Михаила Андреевича Пашина. При активном участии Пашина, его помощи и душевной поддержке решались все трудные вопросы производства корпусов реактивных снарядов.
Моим заместителем был назначен ветеран завода, бывший начальник самого сложного участка цеха моторов Семен Васильевич Клочков. Он прекрасно знал все оборудование, умел и любил своими руками осваивать ту или иную операцию. Клочков жил в цехе, в своей конторке на участке, в любое время дня и ночи можно было встретить его там, где трудно. Небольшого роста, чуть сгорбленный, с пуховым венчиком рыжеватых волос вокруг лысины и с такого же оттенка небритой бородкой, окруженный помощниками и исполнителями, Семен Васильевич, всегда поглощенный работой, был предельно заботлив и надежен в любом порученном ему деле. Никто не знал, когда и сколько он спал. Во время его ночных бдений часто казалось (и народ подшучивал над этим), что он стоя спит и разговаривает.
Секретарем партийной организации цеха был Степан Михайлович Склизков, бывший мастер моторного цеха. Степан был тесно связан с народом, с ним делились всеми тревогами, он днем и ночью оказывался на самых горячих точках. Его советы были особенно нужны и дороги.
Значительную группу составляла переданная заводу воинская часть — «трудовой батальон», состоявший из людей пожилых, непригодных по здоровью к строевой службе. Война оторвала их от родного очага. У многих на фронте были сыновья. «Трудовой батальон» выполнял в цехе большую работу на тяжелых операциях. Жили эти люди в старом бараке. Мы старались, как могли, облегчить их быт. Но порой бывало им особенно трудно.
Вспоминается такой эпизод. Для повышения производительности труда мы изменили технологию на некоторых операциях, ввели новую, более сложную оснастку. И в цехе появился брак.
Посоветовавшись с парторгом, решили вызывать на утреннюю или вечернюю «оперативку» каждого, кто допустил брак, и вместе с ним выяснять причины появления забракованного корпуса снаряда.
В нашем распоряжении был значительный арсенал средств воздействия — вплоть до удержания полной стоимости забракованной детали, составлявшей значительную сумму, или отчисления из цеха. Этими средствами мы ни разу не воспользовались. После двух-трех вызовов и серьезного разговора на «оперативке» с вдумчивым, тщательным выяснением причин каждого случая брак резко снизился.
И вскоре был приглашен единственный бракодел — пожилой рабочий из «трудбатальонцев», бывший механик МТС из Воронежской области.
Я задал вызванному рабочему только один вопрос:
— У вас два сына-летчика на фронте. Как же вы, Николай Петрович, допустили сегодня такую ошибку?
И больше ему ничего не сказал, никаких упреков, никаких вопросов. Больше механик брака не допускал.
Запомнился еще один человек из «трудбатальона» — бывший цирковой борец-профессионал. Колоритный был человек, могучего в прошлом телосложения, хотя и несколько уже увядший, с запорожскими усами и чубом, с детской, мягкой душой. Заботливый, внимательный, он был болен каким-то трудным недугом.
Звали его Иваном Григорьевичем. Фамилия его была громкая— Громов.
Он по-прежнему легко гнул гвозди, разгибал подкову, которую специально для него где-то отыскали в хозяйственном отделе завода. Но главное — он успешно выполнял очень тяжелую физически и требовавшую большой сноровки операцию горячей посадки колец. При любом аврале он был незаменим и на всякие просьбы откликался охотно, даже с радостью.