Однажды нянька повела маленького Пушкина гулять по Невскому. А надо заметить, что Александр Сергеевич, хоть и проживал большей частию в Петербурхе, но родился в Москве, на Арбате, и болел за «Спартак», поэтому шея его во время прогулки была повязана «мясной» розой, а не какой-нибудь еще. Тут как раз навстречу им канал по проспекту сам Государь Александр Первый Павлович, наследственный «мешок» на протяжении уже почти что ста лет. Завидев безобразие, государь пожурил няньку и велел снять с будущего Солнца «розу». С тех пор Пушкин возненавидел царский режим и всегда поносил его в своей вольнолюбивой лирике.
Декабристы, друзья Пушкина, часто любили устраивать безобразия и бесчинства в общественных местах. Однажды, на четырнадцатое число, им удалось «забить стрелу» с царскими сатрапами почти в самом центре. Пушкин, который и сам любил похулиганить, страстно желал принять участие в «махаче», но жестокий режим держал его в ссылке, в Михайловском. Тогда Пушкин принял решение бежать из ссылки. Прыгнув в свой старенький «опель-кадет», он помчался на помощь, но тут дорогу ему перебежал человек в костюме зайца. (Александр Сергеевич, будучи камер-юнкером, не мог позволить себе ничего круче «опель-кадета». Так царский режим желал дополнительно его унизить.) Пушкин испугался дурной приметы и, затормозив, увяз в непролазной псковской грязи. Проходившие же мимо вонючие мужики, все как на подбор поклонники конюшни и «Пскова-2000», наотрез отказались вытаскивать машину Солнца Русской Поэзии. Сквозь опущенное стекло Пушкин долго ругался и плевался им вслед.
Пушкин, хотя и воспевал свободу и независимость в своей вольнолюбивой лирике, на практике часто болел и даже ставил против своих, особенно в Еврокубках. А поскольку каждый поэт в России по совместительству еще и пророк, это занятие приносило Пушкину неплохую прибавку к выручке от продажи рукописей. «Ай да Пушкин! Ай да сукин сын!» — качали головами его друзья-декабристы, когда после очередного разгромного поражения Пушкин выходил из букмекерской конторы с полным чемоданчиком ассигнаций.
Гоголь, несмотря что проживал уже долгое время в Москве и Санкт-Петербурхе, хранил верность историческим корням и болел за «Динамо» (Киев). Больше всех это раздражало Пушкина: бывало, только увидит Гоголя — ка-а-ак даст ему! Бедный Гоголь страшно мучился от этого, но дать сдачи не решался, потому как недавно украл у Пушкина сюжет «Ревизора» и чувствовал себя неловко. И вот однажды Гоголь взял и переоделся в «мясную» розу и в таком виде пошел по Тверскому бульвару — пусть-ка теперь Пушкин меня обидит! Пушкин же как раз в это время работал над поэмой «Полтава» и вживался в образ — целыми днями пил горилку, лопал сало и лузгал семечки. И вот выходит на Тверской бульвар Пушкин «в образе» — в шароварах, расписной рубахе, с оселедцем и в дыкашной «розе» — а навстречу ему Гоголь на «мясных» цветах… Тут Пушкин ка-а-ак даст ему !!!
Однажды Пушкин и его друзья-декабристы посетили решающий футбольный матч, Россия-Украина. Россию устраивал только победа, и за десять минут до конца она забила мяч, однако на последней минуте пропустила ответный… Страшным было разочарование Пушкина и его друзей, но навсегда запомнили они эти несколько счастливых минут. Пушкин даже сочинил по этому поводу вдохновенные строки: «Я помню чудное мгновенье…» Потом, правда, передумал и перепосвятил их какой-то бабе. Поэты — не самые постоянные люди в этой жизни.
А ничьей, конечно, больше всех Гоголь радовался. Пока Пушкин не дал ему как следует.
Пушкин был уже довольно взрослым и даже женатым на Нат.Ник., а на стадион продолжал ходить на самые дешевые места, за воротами. Однажды в перерыве, возле буфета, его остановил литературный олигарх Лев Толстой и, раскуривая сигару, строго спросил: «Что же ты, босота эфиопская — все по детскому билету на футбол ходишь? А у самого уж небось, да?» «Дык ит ить, Лев Николаевич… семья, дети, — начал оправдываться Пушкин, смешно размахивая руками, — хорошо вот Вам — Вы все-таки граф, да вдобавок еще и олигарх…» Однако Толстой уже не слушал: он спустился в туалет и там, глядя в зеркало русской революции, сосредоточенно изучал наложенные с утра стоматологом швы.
Однажды Пушкин, Гоголь и Лермонтов вместе отправились на футбол. Перед матчем они провели «разминку» на Тверском бульваре (прямо у МакДональдса), и «разминка» удалась. Поэтому на футбол они шли, громко декламируя отрывки из вольнолюбивой лирики, каждый из своей; только Гоголь молчал, потому что «Мертвые души» хоть и поэма, но совсем не в рифму. Пушкин же вдобавок размахивал огромным флагом — а на самом деле это было Знамя Русской Поэзии. Однако царские палачи и сатрапы наотрез отказались пускать их в таком виде на стадион, ссылаясь на последние указы ценсурного комитета. Пушкин еще немного пообличал кровавый режим, но тут «разминка» совсем дала о себе знать, и великий поэт и великий гражданин, немного покачнувшись, рухнул на мостовую, и шершавое древко выскользнуло из разжавшейся ладони… Хорошо, Лермонтов не растерялся и поднял упавшее Знамя.
Пушкину, как и его любимой команде, не везло в дуэлях с французами. С англичанами везло, а с французами не везло. Англичане — те вообще в какой-то момент даже перестали приезжать: что приезжать, если все одно Пушкин вызовет на дуэль и уделает на пяти шагах как бог черепаху. Пусть уж лучше Гоголю достанется… А с французами не везло — вроде и движение есть, и моменты опасные, а результат один: то пуговицу жилетную отстрелят, то ухо отрежут, а то выбьют два коренных зуба. Вот и с Дантесом — тоже так получилось. Неловко.
Няня Пушкина, Арина Родионовна Толстых, была обычной неграмотной крестьянкой и болельщицей «Динамо» со стажем. Часто она рассказывала юному Пушкину разные истории и небывальщины. То как она нянчила еще во-о-от такого маленького Эдика Стрельцова, то как Суворов драл англичан и скуадру адзурру в альпийском турне, а то и как ее любимое «Динамо» или ЦСКА были чемпионами… Юный Пушкин, который и не представлял себе, что чемпионом может быть кто-то, кроме его любимого «Спартака», до слез хохотал над этими смешными историями. «Что за прелесть эти сказки!» — и весело бил в ладоши. А потом они вместе с няней искали кружку.
(с) 2001 год
