Автобус ехал медленно, поскрипывая на каждом повороте, будто несмазанные петли на двери. Мест как всегда не было, я стояла держась за поручни, прижатая справа полноватой женщиной в бежевом плаще, а слева меня подпирал маленький сухонький старичок в спортивном костюме.
Наконец за окном промелькнул памятник Пушкину. Я нагнулась, взяла авоську с картошкой и стала медленно пробиваться к выходу. Все же хорошо, когда автобусная остановка почти рядом с домом.
Я с трудом дотащила тяжелую авоську на третий этаж и опустила ее возле двери. Похлопала по карманам джинсовой куртки и нахмурилась: «Так и есть, ключ от квартиры оставила в шкафчике школьной раздевалки…»
Робко постучав в деревянную дверь, вскоре услышала шаркающие бабушкины шаги в прихожей. Дверь аккуратно приоткрылась на ширину цепочки, и бабушка Вика, подслеповато щурясь, наконец узнала и впустила меня в квартиру:
– Катька, ты опять оделась как пугало огородное. Что у вас за мода такая?
– Бабушка, сейчас все так ходят, – я улыбнулась, снимая куртку.
– Тьфу ты, срамота… – буркнула бабуля. – Ты вот что, Катька, картошку на кухню неси. Мы ее на ужин отварим. Марья Степановна нам сальца принесла и огурчиков соленных. Будет у нас сегодня королевский ужин.
Соседка Марья Степановна, бабушкина подруга, частенько приносила нам деревенские продукты. В селе у нее жили два сына, они навещали мать каждые выходные, привозя с собой различные деревенские разносолы.
Я отнесла картошку на балкон в кухне, и поставила чайник на газовую плиту.
– Бабуль, мама не звонила?
– Звонила. Она сегодня опять поздно будет. На заводе комиссия.
Я помыла руки, открыла холодильник в поисках съестного и нашла на нижней полочке баночку яблочного варенья. На нижней полке притаилась желтая кастрюлька со слипшимися макаронами.
– Катерина, ты когда продуктовые талоны отоваришь? – бабуля пришла на кухню и села на деревянный табурет. – У меня от этих макарон уже изжога.
– Я в нашем гастрономе узнавала – сливочное масло только на следующей неделе будет. А сахар и муку завтра обещали подвезти. В мясном отделе только консервы «Завтрак туриста»…
Бабушка тяжело вздохнула:
– Катеринка, ты вот скажи, что за жизнь пошла? В магазинах шаром покати, уже до талонов докатились. Что это за перестройка такая?
– Бабуль, я не знаю, – я пожала плечами, – я в политику не лезу. Мне бы четверть без троек закончить…
– Эх, у вас на уме только мальчики да шмотки…– баба Вика махнула сухой ладошкой и пошла к себе в комнату.
Бабушка не любила телевизор, и часто слушала театральные постановки на своей старой радиоле.
Выпив бокал чая с вареньем, я переоделась в домашние шорты и футболку, затем включив кассету с Сабриной, завалилась на кровать.
Я почти уснула, когда вдруг услышала надрывный телефонный звонок. Пленку в кассете как назло, опять зажевало. Я выключила магнитофон и побежала к телефону.
– Катька, привет! Спишь опять? – Таня Свиридова, моя подруга, всегда быстро говорила, когда волновалась.
– Уже не сплю.
– Пойдешь вечером в кино?
– А что за фильм?
– «Человек с бульвара Капуцинов», комедия, с Андреем Мироновым.
– На шестичасовой сеанс?
– В половине шестого я буду возле твоего подъезда.
– Заметано, – я положила трубку и посмотрела на настенные часы. Было уже половина пятого.
Я умылась, неторопливо подвела тени вокруг глаз, подкрасила губы и достала из шкафа новую кожаную куртку-косуху, подарок отца.
Бабуля мерно похрапывала в кресле под радиопьесу. Я не стала ее будить, взяла запасной ключ на тумбочке, и тихо вышла, захлопнув дверь.
Танюха стояла возле детской песочницы, как всегда сильно накрашенная, в своих голубых брюках-бананах и ярко-розовой блузе.
– Классная куртка, Катюха, прямо как у Сабрины.
Я улыбнулась, вспомнив как почти полгода просила отца ее купить.
Мы вышли на центральную аллею и направились в сторону кинотеатра
« Юность»
– Твой «старый» так же на Севере пашет? – Татьяна все никак не могла отвезти взгляд от моей новой куртки.
– Да, папа в Нижневартовске работает. Дома вот только редко бывает...– вздохнула я.
– А ты слышала, к семидесятилетию революции будет конкурс художественной самодеятельности в школе. Кто первое место займет – поездка всем классом в Чехословакию.
– Я бы лучше в Ленинград съездила, там «Аврора», Зимний дворец, музеев много…
– А я бы в Париж, – мечтательно закатила глаза Танюха, – Эйфелева башня, Монмартр, Елисейские поля…
– Ты что, Татьяна, – я картинно выпучила глаза, – там же капиталисты!
– Ну и что, подумаешь, капиталисты, – подруга улыбнулась и пожала плечами, – они же тоже люди…
Возле магазина «Пиво-воды» собралась толпа мужиков. Рослая широкоплечая продавщица что-то кричала и отчаянно жестикулировала. Татьяна кивнула:
– Похоже водку привезли. Сейчас будет штурм Зимнего.
– По две бутылки в руки! – истошно закричала женщина-продавец, но ее уже оттолкнули в стороны, и толпа неуправляемым живым потоком пошла на штурм магазина.
Небольшой щуплый мужичок немного замешкался, его свалили и подмяли, через две минуты он выполз из гущи толпы, держась за ребра, и стирая кровь с разбитой губы.
– Кошмар какой! Пойдем отсюда, – и Татьянка потянула меня дальше.
Осенний вечер был пасмурный, но теплый. Деревья слегка раскачивались, кидая листву, будто оторванные страницы на тротуар и асфальт.
У двери кинотеатра толпились люди.
– Катя, подожди, там Юра Степанов должен был нам билеты купить.
Татьяна направилась в вестибюль кинотеатра, и спустя немного времени вышла оттуда с сияющим лицом, неся в руках два зеленых билета.
– Вот. Правда двадцать четвертый ряд, но оттуда даже лучше видно.
До сеанса оставалось еще десять минут. Мы стояли и рассматривали киноафиши.
– Слушай, а вот интересно, что будет через тридцать лет? Мой папа в журнале прочитал, что будут телефоны беспроводные. Которые можно с собой в карманах таскать.
– Веришь всякой фантастике… – я улыбнулась, подумав, как можно наш телефонный аппарат положить в карман. – Ты еще скажи телефон будет фотографировать и фотографии делать…
Татьяна рассмеялись. В это время прозвенел звонок, приглашающий зрителей в зал, и мы с подругой нырнули в таинственную темноту кинозала…