6 июня – День рождения Александра Сергеевича Пушкина. Отправляемся в гости к поэту
Пушкин — личное "солнце поэзии" каждого из нас, хотя большинство, краснея и смущаясь, могут признаться, что поэта не перечитывали с детства. Однако любят. И знают. Особенно про "голубку дряхлую" и гений "какой-то красоты", но без деталей. И в музеях бывали. Правда, давно — еще когда в школе учились...
Текст: Мария Башмакова, фото: Александр Бурый
А раз так, то почему бы не исправить эту досадную ситуацию и не вспомнить его последний адрес? Свернем с Невского проспекта на набережную Мойки в сторону Зимнего дворца и дойдем до дома номер 12. И вместе с заведующей Мемориальным музеем-квартирой А.С. Пушкина доктором филологических наук Галиной Михайловной Седовой вспомним жизнь поэта.
А она была удивительно связана с Мойкой: знакомство с Петербургом в 1811 году у юного Александра Пушкина началось именно здесь, на Мойке, когда его из Москвы привезли поступать в лицей. Здесь же, на Мойке, его отпели.
ДОМ НА НАБЕРЕЖНОЙ
Наивному посетителю думается, что время в музее остановилось с момента кончины Пушкина, как в сказке про Спящую красавицу. А разве могло быть иначе с последним адресом главного поэта страны? На самом деле история квартиры отображает отношение к прошлому — от бережно трепетного до варварского...
Дом принадлежал княгине Софье Волконской, супруге министра двора. Впервые возрастающая нумерация домов была введена в Петербурге в 1834 году, причем не по частям города, а по улицам. В столичной книге адресов 1837 года дом значится по Большой Конюшенной улице под номером 7. Въезд во двор был не как сейчас — в арку со стороны Мойки, а через сад и конюшни. В пушкинское время адрес все еще числился за Большой Конюшенной, но экипажи уже подъезжали ко входу со стороны Мойки. Место и тогда было привилегированным, несмотря на простоту бытовых нравов: со стороны реки доставляли дрова и вывозили нечистоты из выгребной ямы.
В 1830-х дом стали числить только по набережной Мойки: вначале под номером 3, затем под номером 7, а в 1858-м, когда четная и нечетная сторона улиц Петербурга поменялись местами, он получил номер 10. При Пушкине адрес указывался так: "На Мойке у Конюшенного моста" либо "Большая Конюшенная, дом 7″. С 1880 года адрес дома: Мойка, 12.
В 1836 году Пушкины с четырьмя детьми и сестрами жены, Екатериной и Александрой, переехали в особняк на Мойке. Квартиры такого уровня сдавали с мебелью и необходимыми вещами, но за годы совместной жизни у Пушкиных появилось и собственное имущество. Они занимали первый этаж трехэтажного особняка, что было менее престижно, чем квартировать на втором, но куда почетнее, чем ютиться на третьем. Вели хозяйство в складчину со свояченицами, что устраивало поэта. Правда, деньги из Полотняного Завода (см.: "Русский мир.ru" № 6 за 2016 год, статья "Полотняный Завод". — Прим. ред.) им присылали нерегулярно. Долги росли: Пушкину пришлось закладывать дорогие шали жены и столовое серебро, часть которого было приданым Александры Гончаровой. Выкупить его не удалось.
Нынешние посетители из передней входят в столовую, проходят по анфиладе, выходящей окнами на Мойку, затем через спальню Натальи Николаевны попадают в детскую, оттуда в кабинет и снова в переднюю — по кругу.
"К 150-летию со дня смерти Пушкина в особняке на Мойке, 12 были воссозданы и прежние фасады в стиле классицизма, и парадная лестница, какой она была в пушкинское время. Квартира поэта вновь получила одиннадцать комнат, как сказано в договоре о найме: "От одних ворот до других". Реконструированы комнаты сестер Гончаровых, комнаты для прислуги, площади столовой и детской увеличились на треть. При Пушкине из передней можно было войти прямо к нему в кабинет. Так делали его личные посетители. Остальные, свернув налево, проходили в столовую. Еще эту комнату называли приемной. В большинстве дворянских домов того времени приемная (зала) находилась возле передней, затем следовала гостиная и после — внутренние покои. Сегодня из передней мы входим в кабинет Пушкина только раз в году — 10 февраля, в день смерти поэта, когда по квартире можно пройти по особому маршруту, как шли петербуржцы, прощаясь с поэтом 27–29 января 1837-го: с парадной лестницы через чулан и буфетную в столовую, затем в переднюю и, наконец, в кабинет", — рассказывает Галина Седова.
ШИФР ЖУКОВСКОГО
Современники вспоминали столовую — с диваном, круглым столом, буфетом. В шкафу-горке хранится подносик из папье-маше. По семейной легенде, на нем стояли бокалы с шампанским в день венчания поэта с Натали Гончаровой. Рядом графин с рюмками рубинового стекла, купленный Пушкиным в Кишиневе на базаре. Этот скромный прибор вошел в семейную историю с важной миссией. Когда сестра Пушкина Ольга объявила брату о своем тайном замужестве и попросила уладить дело с родителями, он это успешно исполнил. По просьбе "осерчавшей" для приличия матушки вместе с Анной Керн Пушкин благословил молодых и наполнил для них любимой мадерой кишиневский графин.
27 января 1837 года, когда раненого Пушкина привезли домой, в столовой все было готово к обеду. В последующие дни в зале дежурили друзья, отсюда они отправляли знакомым записки с сообщениями о состоянии поэта. Весь город — знакомые и незнакомые люди — устремились в квартиру на Мойке, передняя была полна народу. Для них выставляли бюллетени. Хлопанье дверей беспокоило раненого, потому близкие перекрыли привычный вход в квартиру, посетителей стали пускать через дверь, ведущую с парадной лестницы в буфетную. Кто-то угольком написал на этой двери: "Пушкин". В столовой поставили ширмы, чтобы отгородить внутреннюю часть дома от посторонних.
На столе лежат записки друзей, одна из них — руки князя Одоевского — адресована Карамзину, Плетневу или Далю: "Напиши одно слово: лучше или хуже?.." Кстати, записки и портреты не единственное, что напоминает о друзьях. Петр Плетнев сделал подарок своему другу удивительным образом, когда их обоих уже не было в живых. В 1986-м ремонтировали бывшую квартиру Плетнева, и подлинный камин из его кабинета, возле которого Пушкин точно сиживал, инспекция по охране памятников предложила перенести на Мойку. Теперь он здесь, в столовой. Здесь же под стеклом — план квартиры, начертанный Василием Жуковским. План схематичный, но за неимением другого музейщикам пришлось опираться именно на него.
В гостиной Жуковский нарисовал кушетку, на которой лежала головой к двери Наталья Николаевна, прислушиваясь к умирающему в кабинете мужу и молясь перед образами. В музее хранятся две иконы Богородицы из семьи сестры поэта Ольги Павлищевой (одна — в гостиной, другая — в спальне: Богоматерь Печерская и "Избавление от бед страждущих". — Прим. авт.). Сегодня, как и при Пушкине, в гостиной стоит "круглый стол <...> на четырех внутрь вогнутых ножках, обитый бронзою и покрытый черною клеенкою, <...> небольшой застекленный шкаф с книгами: кое-где одного фасона со столом кресла, обитые бронзой, спинки решетчатые". Такой запомнил гостиную поэта его современник.
Знаменитый портрет хозяина кисти Ореста Кипренского висел в гостиной. Когда в 1827 году художник писал его, Пушкин только что был возвращен царем из ссылки. Сейчас в музее — копия, но выполненная в мастерской Кипренского по заказу сестры Пушкина. И присмотритесь: глаза у поэта голубые, потому, когда несведущие граждане пытаются выдать портрет неизвестного с карими глазами за пушкинский, это забавно.
ДЕЛА СЕМЕЙНЫЕ
Галина Седова — хранитель музея с 1989 года. Под ее руководством музей все более обретает черты дома поэта. Здесь появились иконы, воссоздана детская. И уже не скажут удивленные посетители, как иногда бывало: "Боже, да у него еще и дети были!" Пушкин, кстати, считал важным вникать в хозяйственные дела, учил юную супругу, как вести себя с прислугой. К детям относился нежно, любил наблюдать за ними, но бывал и строг.
В детской на небольшом диване лежит полосатое одеяло, которое Пушкин видеть не мог. Одеяло связала для внуков Наталья Николаевна. Она была рукодельницей и крестильную рубашечку первенца, скорее всего, сама вышивала. После смерти Пушкина, нуждаясь в деньгах, перешивала детские вещи и не видела в этом ничего зазорного. Хранится в музее кораллово-красная шелковая с золотым шитьем ткань — часть занавеса. Почему жена Пушкина берегла его, теперь уж никто не узнает. Эту вещь передал на Мойку, 12 артист балета и коллекционер Сергей Лифарь. Видимо, занавес хранился в Михайловском и перешел к Григорию Александровичу Пушкину от Натальи Николаевны. Вдова Григория передарила реликвию соседке, а от ее брата-коллекционера занавес попал к Лифарю.
В детской можно видеть портреты детей поэта — Марии, Александра, Григория и Натальи. А также Натальи Николаевны, уже вдовы, в коричневом платье. После смерти мужа, вернувшись из Полотняного Завода в Петербург, она жила тихо, поселившись вначале почти напротив прежней квартиры на Мойке. Ее тетка, фрейлина Екатерина Загряжская, считала, что свою функцию племянница выполнила, став женой Пушкина, матерью его детей и второе замужество ей не нужно. Но перед смертью Пушкин сказал супруге: "Отправляйся в деревню, носи по мне траур два года, потом выйди замуж, но только не за шалопая". Она носила траур четыре года. Однажды императрица при тетке сказала, что хотела бы видеть очаровательную вдову на балах. Пришлось подчиниться. Загряжская оплатила наряд, а после смерти тетки племяннице достались ткани и меха из ее сундуков. На знаменитом портрете Владимира Гау Наталья Николаевна в пышном туалете с горностаем, видимо полученном в наследство от тетки.
В КАБИНЕТЕ
"Что-то дети мои и книги мои? Каково-то перевезли и перетащили тех и других?.." — спрашивал поэт в одном из писем к жене. Бывало, и нервничал из-за своих сокровищ: "Книги, взятые мною в дорогу, перебились и перетерлись в сундуке. От этого я таксердит сегодня, что не советую Машке капризничать и воевать с нянею: прибью!" В библиотеке Пушкина насчитывалось 3,5 тысячи книг, в музее собрано около 3 тысяч дублетов. Сколько было книг у Пушкина, неизвестно: что-то после его смерти раздарили, что-то погибло на складах в Гостином Дворе. Кстати, Полное собрание законов Российской империи Пушкину подарил государь через шефа жандармов графа Александра Бенкендорфа...
Перед дуэлью Пушкин просил писательницу Александру Ишимову перевести для журнала "Современник" пять английских пьес, но не отправил послание. Письмо восхитило Жуковского ровным почерком: какое самообладание — перед смертью он думал о журнале! Но настоящие эмоции поэта перед дуэлью отразил черновик, который хранится в Пушкинском Доме: буквы прыгают, понятно, что пишущий еле владел собой. Но, справившись с эмоциями, переписал письмо красивым почерком.
У Пушкина при выборе квартир имелось важное пожелание: кабинет. Он должен располагаться особняком — так, чтобы домашние не мешали поэту, как и его визитеры — жене и детям. Именно кабинет воссоздан наиболее точно, тут в основном находятся подлинные вещи...
В счетах накануне дня рождения Пушкина записана покупка: кресло. Полагают, что либо поэт сам приобрел его для себя, либо это подарок жены и своячениц. Григорий Пушкин говорил, что при свете маленькой бронзовой лампы с масляным фитилем отец писал "Евгения Онегина" в Михайловском. Сохранился и дорожный подголовный ларец — в таких возили ценные вещи и запирали на ключ. Друг поэта Петр Плетнев как-то насмешливо писал, что Пушкин "ничего не делает, как только утром перебирает в гадком сундуке своем старые к себе письма, а вечером возит жену свою по балам...". Видимо, в "гадком сундуке" поэт хранил и рукописи.
Большой письменный стол помнит прикосновения рук своего владельца. Здесь же колокольчик и шкатулка для колец, правда, сейчас она пустая: украшения хранятся в фондах. По просьбе Пушкина с обеих сторон в столе устроены выдвижные доски — для рукописей. Кстати, поэт очень не любил, чтобы в кабинете убирали: бумаги лежали на полках, на столе, на полу. Писать гений предпочитал "оглодками", то есть совсем короткими перышками. Эта привычка сохранилась с лицейских пор. Один из членов опеки поднял с пола такое перышко, прикрепил его к листу бумаги сургучом, приписав: "Ето перо принадлежало Пушкину. Взято мною в его кабинете". Теперь оно лежит на столе. А чернила для "оглодков" наливались в чернильницу с арапчонком — подарок Павла Нащокина, знавшего о трепетном отношении друга к своей родословной. В конце декабря 1831 года Нащокин писал Пушкину: "Посылаю тебе твоего предка с чернильницами, которые открываются и открывают, что он был человек (à double vue)" (то есть "проницательный" или буквально — "с двойным дном". — Прим. авт.) Поэт ответил ему в январе 1832 года: "Очень благодарю тебя за арапа".
В кабинете висит портрет старшего друга Пушкина, Василия Жуковского, с дарственной надписью. Жуковский сыграл важную роль и в жизни Пушкина, и после его смерти: именно ему Николай I поручил "привести в порядок" бумаги умершего. Правда, разбор, по сути, стал посмертным обыском, так как происходил в присутствии начальника штаба корпуса жандармов. След этой инспекции остался в рукописях Пушкина: на каждом листе красными чернилами проставлен порядковый номер.
ДАР БЕСЦЕННЫЙ
После кончины Пушкина по просьбе друзей вдова дарила вещи супруга, потом многое вернулось в квартиру, теперь уже музей. Доктору Ивану Спасскому она передала трость мужа с аметистовым набалдашником. Петру Вяземскому достался письменный стол, на нем табличка с именем поэта, а хранился стол в Остафьеве — подмосковном имении Вяземских.
На складах, куда вещи были сданы в феврале 1837 года, многое погубили мыши и сырость. Через четыре года после смерти мужа Наталья Николаевна поехала в Михайловское и увезла туда вещи, ей казалось, она обрела здесь свой дом. Однако жить в нем оказалось невозможно. И уже Григорий Александрович Пушкин много лет спустя, уезжая из Михайловского, подарил сестре своей жены диван, который считался пушкинским, а та передала его сыну — Марку Философову. Из семьи Философовых диван в 1932-м попал в Эрмитаж, а в 1937-м, когда в музее на Мойке готовилась экспозиция, сотрудник Эрмитажа Марк Философов, передавший диван, уже был под арестом. Академик Иосиф Орбели был директором Эрмитажа и знал Философова, потому смог найти диван в недрах Эрмитажа и передать на Мойку, 12. Несколько лет назад бюро судебно-медицинской экспертизы провело экспертизу: диван-то кожаный, и обивку никто не менял. Обнаружили микроскопические следы гемоглобина мужчины, видимо, пушкинского времени. Эти показатели сравнили с пятнами крови на жилете поэта и его локоном, сохраненным Иваном Тургеневым, и выяснили, что все эти вещи принадлежали одному и тому же человеку... Пушкину!
Бронзовые часы в виде готической башенки Наталья Николаевна передала камердинеру. Это единственные подлинные часы в музее, причем их никогда не заводят: стрелки замерли, фиксируя миг смерти поэта...
Наталья Николаевна хранила письма Пушкина, понимая их ценность. Она хотела передать письма старшему сыну, но, когда умирала, ее дочь Наталья разводилась в России и собиралась снова выйти замуж. Наталья Николаевна тревожилась за ее судьбу, потому попросила сына Александра передать письма сестре, чтобы та в случае нужды могла их продать. Она представить не могла, что ее дочь станет графиней Меренберг — женой принца Нассауского, а ее потомки породнятся с семьей императора Николая II.
ПОД ОПЕКОЙ
После смерти Пушкина остался долг около 140 тысяч рублей. Года за два до кончины он писал, что нужно 40–50 тысяч в год, чтобы жить в столице. Потом говорил, нужно 80 тысяч. Зарабатывал он литературным трудом. Петр Вяземский как-то заметил в письме Александру Тургеневу, что у Пушкина одна деревенька, да и та на Парнасе. А сам Пушкин шутил: "У меня доход постоянный с тридцати шести букв русской азбуки". Служба не давала больших денег дворянину, в отличие от поместий. Потому долги Пушкина не говорят о его крайней нужде. Он жил как все. Были долги чести: карточные, казне — за печать "Истории Пугачевского бунта". Часть долга царь простил после смерти Пушкина. Остальное погасила опека. Но среди тех, кому задолжал поэт — княгиня Вяземская, Карамзины, — никто не отказался от денег.
По закону над вдовой с малолетними детьми устанавливалась опека, которую возглавил родственник Пушкиных граф Григорий Строганов. Опекуны вели учет доходов и расходов семьи, получали деньги за издание собрания сочинений и из деревни, крупные вещи и книги сдали на склады в Гостином Дворе. Царь велел выдать вдове единовременно 10 тысяч рублей и назначил пенсион на воспитание детей: сыновьям — до поступления в Пажеский корпус, дочерям — до замужества. Наталья Николаевна положила деньги в банк, чтобы дети, повзрослев, смогли получить капитал. Семья поэта после его смерти недолго жила в квартире на Мойке, уже 16 февраля 1837 года Наталья Николаевна с детьми уехала в Полотняный Завод.
БОРЬБА С БУРЖУАЗНЫМ ХЛАМОМ
"Каждая эпоха видит пушкинское время по-своему, — рассуждает Галина Седова. — В 1960-е годы в образе квартиры отразился модный в то время минимализм, условность. Например, в столовой стоял лишь стол, на окнах — шторы, и этого было достаточно. В 1970-х годах музей встал на путь, как тогда говорили, "мемориализации", что ярко проявилось в 1987 году, когда был воссоздан весь особняк. Музей меняется и сегодня, он жив, когда отвечает запросам времени".
А существует музей с 1925 года — тогда здесь прошло первое памятное собрание. Первая экспозиция открылась в 1927-м. А первым хранителем музея-квартиры стал Михаил Беляев, заведующий музеем Института русской литературы. Он готовил первую экспозицию и понимал: воссоздать полностью быт Пушкина невозможно. Хотелось передать след эпохи. Вещи для музея несли из соседних особняков, музейного фонда, но впоследствии стали говорить, что квартиру наполнили буржуазным хламом.
Помните рассказ Михаила Зощенко "Пушкин"? О страданиях обиженного пролетария, которому пришлось покинуть коммуналку, бывшую когда-то пушкинской квартирой. Это не вымысел. Галина Седова рассказала: на месте передней, где стоял гроб поэта, еще в начале XX века устроили ванну и клозет, о чем писал Павел Милюков в парижской газете, придав перестройке дома пролетарский смысл. Это смещение акцента усиливало ужас положения, что понимал, видимо, нарком просвещения Луначарский. "Мы должны избегать таких демонстративных глупостей", — сказал он и распорядился разобраться, а заодно очистить помещение от жильцов.
В 1930-е б//о//льшую часть экспонатов заперли в комнатах, выходящих окнами на набережную. Из прежней экспозиции неизменным остался только кабинет. Когда создателя музея сослали на Соловки, в Пушкинский Дом из Москвы прибыл Семен Родов — недавний борец с Пушкиным — выуживать "контру" из архивной пыли Пушкинского Дома. Жить идейному борцу было негде, поэтому музей на Мойке, как говорили в то время, "свернули", оставили для осмотра только кабинет и переднюю, а в остальных комнатах поселился товарищ Родов с семьей и домработницей. Видимо, маститый пролетарий не гнушался буржуазными привычками. Родов принял имущество музея, будучи сотрудником Пушкинского Дома, но использовал это имущество как домашний скарб. Именно тогда пропала старая памятная доска с фасада. В юбилейном, 1937-м ее пришлось восстанавливать.
В начале Великой Отечественной музей на Мойке был эвакуирован в глубокий тыл. Но дом поэта не забыли, и даже в блокадные дни ленинградцы пришли сюда помянуть Пушкина в годовщину смерти. А вскоре после прорыва блокады, 6 июня 1943 года, в квартире на Мойке отмечали день рождения поэта. На этом собрании выступили Всеволод Вишневский, Николай Тихонов, Вера Инбер. Людей пришло так много, что не хватило места в кабинете, потому стояли в соседней комнате, коридоре и даже на лестнице. Поклониться поэту в памятные дни приходят и сегодня.
***
Александра Пушкина современники вспоминали разным. Кто-то — занимательным и обаятельным рассказчиком, а кто-то — "несносным и мрачным" типом с желтым цветом лица. У каждого из нас — "свой" Пушкин: близкий и всегда недосягаемый. А попытаться приблизиться к жизни поэта можно, пройдя по залам его последней квартиры, ведь вещи, собранные в музее, молчат только перед нелюбопытными.