Автор: Татьяна Есауленко
Илья Муромцев уже более двух лет работающий участковым блаженно потянулся в постели и, не открывая глаз, перевернулся на другой бок. Наконец хоть в этот выходной день ему не надо вскакивать спозаранок и мчаться разбирать бытовые дрязги граждан во вверенном ему городском районе. Его начальник майор Непейвода клятвенно обещал не беспокоить его в эти выходные дни. Сквозь дремоту он вслушивался в необычные для него утренние звуки квартиры: вот его молодая жена русалочка Даша, стараясь двигаться как можно тише, готовит завтрак на кухне, - но чем больше она старается, тем чаще роняет кухонные принадлежности, гремит кастрюлями, хлопает дверцами кухонных шкафчиков, ругает себя громким шепотом, тут же цепляет ногой табуретку, и та с противным скрежетом тянется за ногой и потом с громким стуком падает.
Илья, конечно, проснулся, он улыбается, не открывая глаз. – Пусть Дашка думает, что его сон такой же богатырский, как он сам. Однако в этот приятный домашний шум вдруг диссонансом вплетается резкий дверной звонок. Богатырь участковый еще крепче зажмуривает глаза, пытаясь продлить сладкие минуты безделья. – Неужели начальник не сдержал слово?
Он слышит крадущиеся Дашкины шаги, дверь тихонько приоткрывается и также медленно приоткрываются глаза Ильи.
-Ой, ты не спишь? – Даша подбегает к кровати с какой-то бумажкой в руках, ее распахнутые синие глаза смотрят виновато, - я тебя разбудила? Одной рукой она теребит длинную переброшенную через плечо косу нежно-медового цвета, а другой рукой протягивает ему какую-то бумажку.
- Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу, - бормочет Илья и закрывается подушкой.
- Это телеграмма, Илюша, от моего дяди из Лукоморья, там что-то случилось ужасное, вот, прочитай. Она испуганно округляет свои и без того большие выразительные глаза и сует ему в руку телеграмму.
- Вот так всегда, надеешься на отдых, на семейное понимание, а тебе суют под нос то эсэмэску, то телеграмму. Ну что там опять приключилось в этом зловредном селе, нет от него мне покоя, то кража золотого яйца, то кража Золотой Рыбки, то похищение русалок вместе с их женихами, моими сослуживцами трехголовым Змеем. А теперь-то что?
Дашенька в недоумении пожимает плечами. – Сама не пойму, потому и хочу, чтобы ты сам прочитал эту странную телеграмму.
-Эх, весь день испорчен, - с досадой восклицает Илья, садится в постели и разворачивает телеграмму. « Приезжайте значить немедленно Кощей злодейство сотворяет.»
Даша молча вопросительно смотрит на мужа.
- Ну что ты на меня так испуганно смотришь? Собирайся, любимая, едем в твое Лукоморье.
- Ой, Илюшенька, ты не сердишься, ты действительно думаешь, что мы должны ехать? Как здоров, я так боялась, что ты будешь возмущаться, еще чего доброго на меня обидишься. Она запрыгала вокруг постели и захлопала в ладоши, как маленькая девочка. – Я так мечтала поплавать в своем озере, вон какие теплые дни стоят, даром что уже октябрь на носу.
И вот он дремучий заповедный лес, и до чего же он хорош в осеннем уборе, а воздух словно звенит от чистоты, кружится голова от лесных ароматов, дух захватывает от особой тишины и охватывающего с непривычки душевного покоя. Молодые люди медленно брели знакомыми тропинками, вслушиваясь в этот необычный для городских жителей мир запахов и звуков, наслаждаясь музыкой шорохов, шелеста, перекличкой птиц, чуть слышной жизнью насекомых. Озеро открылось как всегда неожиданно в своей прозрачной голубизне, Даша умоляюще посмотрела на Илью большими, такого же цвета, как и воды озера, глазами. Илья засмеялся.
- Иди уже, вижу, что соскучилась по своей русалочьей жизни, не заблужусь – успел изучить дорогу к твоему дяде.
Не успел Илья дойти до озера, как услышал нестройный хор человеческих голосов, здесь о чем-то спорили, не слушая друг друга, упирая на силу голоса и на личностные качества оппонентов.
- Сам, значить, дурак, раз не смыслишь ничего в природе, - выделился из хора слегка дребезжащий голосок Озерного, дяди Даши.
- Ишь, чаво удумали – самовольно нашим природным заповедным добром распоряжаться, - узнал Илья пронзительный голос Гражданки Яги.
- Не дадим, не позволим, - в унисон кричали незнакомые участковому голоса.
- Да вы ни черта не поняли, глупые лесные дурни, от счастья своего отказываетесь, от богатства, - перебивая их, звучал низкий, словно из земли выходящий , могучий голос, - его Илья слышал впервые.
Ему так не терпелось взглянуть на обладателя этого густого и, как Илье показалось, зловещего голоса, что он незаметно для себя ускорил шаг, споткнулся о какой-то не замеченным им корень и чуть не растянулся во всю свою длину на узкой, протоптанной жителями села Лукоморья, тропинке. Вылетев на полянку перед корявой, частично ушедшей глубоко в землю, избушкой Озерного, Илья увидел перед собой толпу негодующих жителей, тесным кольцом окруживших высокого, худощавого человека в черном закрытом костюме, с удлиненным лицом и абсолютно голым черепом. Человек показался ему настолько металлизированным, что Илья явственно услышал металлический скрежет, исходящий от этой возвышающейся над толпой фигуры.
Неожиданное появление богатыря Ильи сразу же привлекло к себе внимание небольшой, грозно шумящей толпы. Неугомонный дед Озерный радостно приветствовал участкового, по своему обыкновению обегая вокруг него как вокруг елки.
- Уважил, значить¸старика, приехал, а где же Дашка, никак в озере прохлаждается? Значить, получили мою телеграмму? Ну молодцом, ну вовремя прибыл, Илюша. Вот, значить, муж моей племянницы Дашки, участковый из города прибыл, по моему вызову, - перекрикивая многоголосье сельчан завопил Озерный.
Человек в черном костюме вышел из круга односельчан, подошел к Илье и, протянув длинную худую руку, представился: - Семен Семенович Кощей, выходец из Тридесятого государства, незаконно плененный сто лет назад и содержащийся на дне озера.
- Участковый Илья Муромцев, - в свою очередь представился Илья, оторопело пожимая костлявую руку незнакомца и, пытаясь сориентироваться в происходящем. – Так что у вас тут за дебаты?
Голоса жителей Лукоморья опять зазвучали вразнобой.
- Тихо вы, я сам, значить, озвучу, он мой сродственник, меня быстрее поймет.- Дед Озерный выскочил вперед и. ткнув пальцем в сторону человека в черном костюме, - вот, значить, ентот гражданин-емигрант Кощей, с помощью дурынд Кикимор, значить, освобожденный из плена теперича собирается закупить наш заповедный лес вместе с озером, понастроить, значить, всяких хором для гостей иностранных, чтоб они, значить, сюда на отдых съезжались. Ну, а мы, значить, против, а он нас ни в грош не ставит.
Озерный махнул рукой, вытер выступившие на глаза слезы, и с надеждой поглядел на Илью. Жители снова загалдели. Илья поднял руку, успокаивая еще пуще прежнего расшумевшуюся толпу. – Спокойно, граждане, давайте выслушаем гражданина Кощея.
Тот сразу приосанился, выступил вперед, откашлялся и произнес , как понял Илья, заранее подготовленную речь. Он говорил, как выгодно сельчанам принимать у себя туристов из далекого Тридесятого Царства, сколько это принесет в село денег, на которые жители смогут построить новые комфортные дома с ванными комнатами, удобными туалетами; в селе появится больница, оборудованная по последнему слову техники; вырастет огромный супермаркет, и жителям не придется ездить в город за продуктами…
- И не нужны нам твои продукты, - перебила его гражданка Яга, - нам и своих продуктов хватает, и больница нам не нужна – мы по старинке разными лесными травками лечимся, здоровым лесным воздухом дышим, чистую воду пьем, а потому на здоровье свое не жалуемся, годы прожитые не считаем, до глубокой старости доживаем, у нас давно уже никто не помирает. Так-то вот, а ты – злодей окаянный, нам голову не морочь, убирайся в свое Тридесятое Царство, пока мы тебя опять в озере не спрятали еще лет на сто.
- Правильно, в озеро его, пусть еще один век там прокукует, - завопили Лукоморцы.
Илья с трудом добился тишины и предложил провести собрание по всем правилам: выбрать председателя и секретаря, записать мнения сторон с подписями и печатями, как полагается. Собрание затянулось на несколько часов, в волю наплескавшаяся в озере Даша успела перемолвиться с дядей и приготовить обед, а собрание все бурлило и кипело. Илья с беспокойством заметил, что Кощей чувствует себя что-то слишком уверенно и спокойно, словно надеется на чью-то помощь.
- Матрена Порфирьевна, - обратился Илья к старой знакомой, - что-то я не вижу вашу соседку Кикимору, уж не заодно ли она с этим Кощеем, не нравится мне его олимпийское спокойствие.
- Ох, дурная моя голова, - запричитала гражданка Яга, - как же это я ее из поля зрения упустила, точно какую-то пакость задумали, чую я – не обошлось дело без нашего Гориныча: смотри, из его разваливающегося замка дымок перестал виться, никак за подмогой трехголовый отправился и Кикимору заодно прихватил. Что ж это деется? Никак переспорят нас? Никак отберут и лес и озеро?
- Ну что ж, мы тогда тоже обратимся за помощью, - Илья достал сотовый телефон, настроил Интернет.
- Это ты чего делаешь? – заинтересовано спросила Яга.
- Обращаюсь в Юнеско, есть такая организация, они все места заповедные охраняют, должны прислать своих представителей, а еще я «зеленых» вызову, они точно такое экологически чистое место в обиду не дадут.
Сказано – сделано. Связался Илья с международными организациями, с городскими молодежными организациями, защищающими природу края, и оповестил всех о скорой подмоге. Жители обрадовались, зашумели, недобро поглядывая на Кощея, а тот забеспокоился, все на небо поглядывает, засуетился, у него своя связь, сказочная, он ее секрет не раскрывает, но явно каких-то своих помощников отправил поторопить Змея трехголового.
Подмога с двух сторон подоспела одновременно уже на следующее утро. Пыхтящий от усталости, весь в клубах дыма прилетел Змей с тремя головами: Витюшей, Кирюшей и Петрушей. С ним же вернулась гражданка Кикимора со совей двоюродной сестрой и великий Чародей из Тридесятого Царства, высохший от злости и ненависти ко всему живому с длинной черной бородой, в которую, казалось, и ушла вся его сила. Однако в это же время лес наполнился веселыми звонкими молодыми голосами – это из города прибыли студенты, школьники, рабочие. А над лесом уже кружил вертолет с представителями общественных международных экологических сообществ. Вертолет приземлился на лужайку, раскинувшуюся прямо за замком трехголового Змея.
Семен Семенович Кощей, узрев такое количество людей, прибывших спасать заповедный лес, запаниковал, как бы не лишиться своего бессмертия. Всем известно, что смерть Кощея в игле, которая хранится в яйце, а яйцо – в утке. Утку Кощей выпустил на птичий двор Змея, поди теперь разберись, в какой из них спрятана Кощеева смерть, а вокруг замка, где нашел посадочную площадку вертолет с международными гостями, бродят в настоящий момент разные люди и неизвестно, какие у них намерения, а вдруг цель их прибытия сюда – его, Кощеева смерть. Нет, думал Семен Семенович, надо их как-то нейтрализовать.
Он засуетился и постарался незаметно, не привлекая внимания к своей высокой фигуре, выбраться из толпы и поспешить к замку, может быть, на его счастье этот трехголовый извергатель пламени и дыма сможет отличить своих уток от подброшенной Кощеем. Сельчане и прибывшие гости уже сидели кружком на лужайке недалеко от домика Озерного и попивали свежезаваренный чаек из лесных трав; нежно фырчал самовар, миролюбиво протекала беседа, подслаженная вареньем из лесных ягод да медовыми коврижками. На Кощея перестали обращать внимание, поскольку он уже, как считали жители Лукоморья, не представлял для них никакой опасности. Где ему в одиночестве совладать с таким количеством защитников!
Только Илья Муровцев не потерял бдительности, не доверял он Кощею, не верил, что тот так быстро откажется от своих злодейских замыслов. Делая вид, что занят разговором с Котофеичем по поводу современных сказок, он краем глаза следил за действиями странного гостя из Тридесятого Царства, поэтому, когда фигура в черном костюме незаметно для окружающих скрылась за деревьями, Илья осторожно направился следом. Они быстро добрались до замка Змея, и Илья оторопело наблюдал, как необычный гражданин влез на птичий двор и, окруженный курами, петухами, утками и гусями, хватает по очереди птицу, подносит под самый нос и внимательно рассматривает. Благодаря шуму, который подняла возмущенная птица Илья смог подкрасться поближе.
- Ишь, как старается, а все заздря, - услышал Муромцев рядом чей-то шепот. Осторожно повернув голову, он увидел рядом притаившуюся Матрену Порфирьевну. Она тихонько смеялась, прикрыв рот рукой.
- Это почему? – не удержался Илья от вопроса.
- А потому, что я эту уточку загодя отметила и сразу же у себя в избушке припрятала. Пущай окаянный ищет в свое удовольствие. Счас он будет Змеюку трехголового доставать, уточку свою требовать, а тот ни слухом, ни духом.- Она тряслась от беззвучного смеха, засунув в рот край платка, которым повязана была ее голова.
Илья удивленно смотрел на веселящуюся старуху. – А зачем Вам, гражданка Яга, чужая птица? Ну ладно бы это была курица – вдруг бы и снесла яйцо не простое, а золотое, а уточка для чего?
- Да ты что, сказок в детстве не читал, не знаешь, что у Кощея смерть сидит на конце иглы, игла спрятана в яйце, а яйцо – в утке? Матрена Порфирьевна даже смеяться перестала от такого невежества, очень огорчило ее Илюшено невежество.
- А как ты поняла, в какой утке скрыта Кощеева смерть?
- Дак, я как увидела емигранта заморского, когда он тайком подбирался к замку нашего трехголового чудища, так и тихохонько за ним прокралась, гляжу, а этот длиннобудылый емигрант уточку из-за пазухи достает, чего-то с ней делает и отпускает на землю. Ну я, не будь дурой, подождала чуток, а как он скрылся – нашла я меченную им уточку, спрятала ее за пазухой и домой утащила. Пойдем, я тебе ее покажу.
И Илья с гражданкой Ягой быстро направились к ее старенькой избушке. Только там их ожидал сюрприз – уточка пропала. Старуха всю избу излазила, вся в пыли перемазалась, все колени стерла, по полу ползая. Исчезла уточка, словно ее и не было.
- Да что ж это такое? – всплеснула руками перепачканная пылью Яга. – Да быть такого не может, кто ж это злодейство провернул, кто Кощееву уточку выкрал? На тебя, Илья, вся надежда, ежели ты этого злодея не споймаешь – не избавимся мы вовек от Кощея.
Настал черед Ильи ползать на коленках по полу. – Что же ты гражданка Яга за чистотой не следишь, погляди, сколько следов на твоем полу оставлено: вот твои, вот мои, а это чьи? Никак кошачьи? Ну точно Котофей нас с тобой выследил, разговор подслушал, и пока ты хихикала над поисками Кощея, он нас опередил, унес уточку, а может съел, с него станется.
- Точно, сожрал, злодей, вот только несколько перышек и оставил. – Гражданка Яга на нервной почве так и уселась на пол, держа в руках несколько мягких утиных перьев. Утирая слезы грязными руками, она довершила раскраску своего лица, по которому теперь тянулись длинные черные полосы. Илья как глянул на старуху, так и залился громким смехом: - Вы теперь, бабушка, больше похожи на Чингачгуха Большого Змея.
- Это чтож ты над несчастной бабкой издеваешься, это как же я могу быть Змеем, да я знаешь, какой красавицей в молодости была, не в сказке сказать, ни пером описать.
- Так ты и сейчас такая же, - смеялся Илья, - тебя сейчас тоже нельзя пером описать. Смотрите, а вот и скорлупка от яйца.
- Иих, - сокрушалась Матрена Порфирьевна, - вот нутро ненасытное, съел и не подавился, а где ж тогда игла? Не мог же этот обжора и иглу проглотить?
Илья почесал затылок, чтобы голова лучше работала и мысли быстрее бежали, а потом опять на четвереньки опустился и еще раз стал пол разглядывать. Но нет, среди мусора, разбросанного по всему полу, иглы не обнаружилось. И пока гражданка Яга сидела на полу и раскачивалась от горя из стороны в сторону, причитая над перышками погибшей уточки, Илья методично обыскал всю избу, заглядывая во все щели, он и в печку залез, а когда вынырнул из печки, вид у него стал почище, чем у Яги: руки и лицо в саже, с головы паутина свисает, а уж об одежде и говорить нечего.
Глянула на него старуха и глазам своим не поверила. – Ну и чучело, всех птиц на огороде бы перепугал, а еще меня каким-то змеем обзывал, да тебе и прозвища не подобрать…
Но тут Илья завопил во всю глотку. – Эврика! Понял, куда этот Котяра иглу запрятал, ну и хитрец. Мы все обыскали, лишь в одно место не заглянули.
- Это куда же ? – С ревностью спросила гражданка Яга.
- А где вы, Матрена Порфирьевна шитье свое держите, ну там нитки и иголки всякие?
- Ох, ты лихо мое, лихо! – воскликнула старуха. – Как же я сама не догадалась?
Кинулась она к шкатулке, где нитки и иголки хранила, а там и действительно лежит длинная серебряная игла.
- Вот она – смерть Кощеева, - обрадовалась старуха. – Положи ее на место, пусть лежит, теперь нам злодей Кощей не страшен, никуды он не денется.
- Что задумала, бабушка? Решила погубить злодея?
- Еще чего! Пущай живет, окаянный, а его смерть у меня в руках будет. Так-то оно лучше, под надзором оно безопаснее.
- Но ведь он может выкрасть у тебя эту иглу или вред какой тебе сотворить, - с беспокойством сказал Илья.
- Ничего, голубок, за меня не бойся, я старуха привычная, на сказках всяких замешана, люблю приключения, а без сказок что за жизнь. Одна скука. Так что ты, милок, не проговорись, что смерть Кощея у меня спрятана.
- А как же Котофей?
- А Котофей – свой, сказочный, он меня не выдаст, сам сказки любит!
… Нехотя разъезжались гости из заповедного леса, умиротворенные жители Лукоморья снова занялись своими повседневными делами. Обиженный невниманием Кощея Чародей и двоюродная сестра Кикиморы, вынужденная отказаться от своей мечты – найти на дне озера невиданный клад, отбыли на трехголовом Змее обратно в свое тридесятое Царство.
Занятый поисками необыкновенной уточки, способной отдалить смерть на неисчислимый период, Семен Семенович целыми днями напролет блуждал вокруг разрушающегося замка унылым вопросительным знаком; костюм его порыжел от длительного пребывания на солнце; он сгорбился и так привык шарить глазами по земле – а вдруг наткнется на яйцо или на иглу -, что окружающий мир перестал его интересовать. Жители села привыкли к его отрешенной от жизни фигуре и не обращали на него никакого внимания. А из окошка на его поиски так же безрадостно взирали Витюша, Кирюша и Петруша, их измучила зубная боль и, глядя с тоской на безрезультатные поиски Кощея, они прощались с мечтой вставить новые зубы в тридесятом Царстве, ведь грандиозная затея Кощея не увенчалась успехом.
Зато Матрена Порфирьевна и Котофей Котофеевич, наблюдая за безуспешными попытками Кощея обрести свое бессмертие, довольно переглядывались, перемигивались и лукаво улыбались – они не спешили делиться с кем-либо своим секретом.
Нравится рассказ? Поблагодарите Татьяну Есауленко переводом с пометкой "Для Татьяны Есауленко".