Он поднял голову от стола, поглядел на мой блокнот:
— Что же вы ничего не записали?
— Простите, Николай Александрович, но это не совсем то, для чего я пришла к вам.
Мне показалось, что он немного оживился.
— А для чего же вы пришли?
— Мне хотелось, чтобы вы рассказали о себе — сами... Рассказали так, как вы думаете, так, как вы чувствуете. А то, что написано о вас, я уже прочитала.
Его глаза на мгновение блеснули.
— Это, конечно, хорошо. Это мне даже приятно. Но только чертовски сложно... Иногда, знаете, мне кажется, будто я сам — одна сплошная цитата. Откуда? Понятия не имею... Вот и сейчас, когда я читал вам, я и сам толком не мог понять: то ли это мои мысли, то ли чужие...
Сколько лет я уже даю интервью? Четверть века? Нет, нет, побольше. Но именно слов-то у меня и нет.
Есть голова, есть руки, а слов нет... Ведь в чем суть? — продолжал он, воодушевляясь, подавшись вперед.— По поводу каждого дела можно находить разные слова. Разно заряженные, с разным, я бы даже сказал, смыслом... Я не противник слов вообще, я противник слов, которые искажают, убивают смысл. Я против словесной мертвечины. Вы знаете, мне очень дорог один отрезок моей жизни — военный. Тогда для слов времени не оставалось...
Так случилось, что этот рассказ Николая Александровича остался для меня дорогим и памятным. Более того, я уверена: то, что было сделано этим человеком в годы войны, может претендовать на серьезное обобщение. Это не частный факт, не случайность, а явление глубоко типичное.
Грозный ноябрь 1941 года. Немцы под Москвой. Лунин получил задание привести в столицу (над ней нависла угроза топливного голода) невиданный по весу эшелон с углем. Вот об этом-то рейсе и о том, чем он стал для Лунина и для многих других и чего стоила эта одержанная победа, и пойдет главный рассказ.
Но прежде — предыстория рейса, тоже для своего времени типичная.
Давайте мысленно перенесемся в более отдаленное прошлое и представим себе Лунина не почетного железнодорожника, не лауреата Государственной премии, не Героя Социалистического Труда, не начальника управления Московско-Рижской железной дороги, а юношу или, пожалуй, даже еще мальчишку. И вместе с ним пройдем по его первым дорогам.
И ни одной душе не интересно, Что этой славой недоволен он. Почему он выбрал эту профессию?
Теперь, спустя много лет, ему казалось, будто выбор был сделан сразу, безоговорочно, когда он еще мальчишкой бегал по разъезду Кирзинское.
Может быть, так оно и было.
Впечатления детства глубоки и сильны. И как знать, не в крохотном ли Кирзинском, затерявшемся в снегах Сибири, где отец был дежурным по разъезду, где воздух был наполнен звуками паровозных гудков и запахом паровозной копоти, а мимо дома непрестанно шли поезда и мелькали набиравшие скорость вагоны,— дорога, дорога, дорога, дорога — родилась мечта.
Ранняя, первоначальная, она была искренняя и наивная. Хотелось побывать в далеких городах, названия которых он успевал прочитывать на мелькавших рыжих бортах вагонов. Хотелось подчинить себе их бесконечную вереницу и паровоз, отфыркивающий пар: обуздать его, объездить...
А кто в детстве не мечтал о подвигах? Кому не мерещилась жаркая, отвагой завоеванная победа над хищником в джунглях, над стихией на капитанском мостике или, наконец, над металлическим, изрыгающим пар конем, способным пробежать в сутки полтысячи километров?
Теперь он вспоминал об этом с улыбкой.
Понравилась статья? Поставь лайк, поделись в соцсетях и подпишись на канал!