-Звяньк! Звяньк! Звяньк!
Пешня со звоном втыкалась в колкий лед, отламывая от него небольшие куски и раскалывая утреннюю рассветную тишину над рекой. Деревья на берегах кутались в куржак, надо льдом висел стылый туман - изморозь. Розовый рассвет только-только занялся, и посветлеть еще не успело. Самое холодное время на реке зимой - это рассвет. Как только солнце покажет свой краешек из-за горизонта, холод резко усиливается, воздух начинает звенеть и особенно сильно щипать за уши.
Матвей упорно прорубался к воде, пешня в его руках взлетала вверх и опускалась вниз резко, сильно. А кто говорил, что зимняя рыбалка - это сплошь удовольствие? В первую голову это труд. Пешня была надежная, отцовская, тяжелая, и поднимать ее становилось тяжелее с каждым взмахом. Зима удалась ранняя, лед на реке встал крепкий, монолитный и толстый. И Матвей уже битых полчаса откалывал лед и отпинывал его куски в сторону, расчищая лунку. Совсем скоро он доберется до воды и наконец забросит снасть на хариуса.
Но для начала нужно все же пробить лед, и он усердно махал пешней, временами отирая вспотевший лоб. Звон разносился над рекой далеко - тишина стояла необыкновенная, какая бывает только зимним утром. Все еще спит вокруг - птахи греются в своих теплых гнездышках, лисы сидят по норам, свернувшись клубком и уткнув носы в свои пушистые хвосты. Только в деревне призывно мычат коровы, требуя утренней дойки, да лениво перебрехиваются собаки. Отсюда, с реки, Матвею хорошо видны крайние дома, стоящие на самом берегу. В одном из них живет дед Влас - самый рыбак в их деревне. Вон и обласок его лежит перевернутый на берегу, укрытый от снега лапником. Летом дед Влас на своем обласке каждое утро выходил в большую заводь и до обеда ловил рыбу. И всегда возвращался с уловом, чем вызывал страшную зависть у всех мальчишек. Они всячески старались выведать его секрет, но дед Влас хранил молчание. Он вообще был не разговорчив, а уж про рыбацкие секреты так вообще никому ничего не говорил. Матвей же, в отличие от остальных мальчишек, не пытался вызнать, как же дед Влас ловит рыбу - он хотел всему научиться сам. А рыбы в их реке было много - и щука, и плотва с карасем, и окунь, и сазан, и хариус. Но самый желанный трофей, конечно же, таймень. Дед Влас ловил тайменей и потом угощал ими соседей - он был не жадным. Но тайменем Матвея не удивишь - вся деревня до сих пор помнит их с отцом трофей.
Зимой дед Влас рыбачил редко - старый уже, тяжело майну рубить. Матвей кинул взгляд на его дом - большой, с резными наличниками и просторным двором. Над трубой вился еле заметный в утреннем сумраке дымок, окно теплилось неярким теплым светом - не спит дед Влас. Матвей размахнулся и обрушил пешню на лед, отколов сразу большой кусок, затем еще и еще. Скрипнула дверь, звук ее разнесся далеко в утреннем тумане - дед Влас вышел не двор и стоял, глядя на реку из-под приложенной ко лбу козырьком ладони. Матвей глянул на него и ударил пешней еще раз, пробив наконец толстый и крепкий ледяной панцирь. Брызги разлетались вместе с мелким ледяным крошевом, распаленное дыхание вырывалось клубами пара - Матвей в несколько ударов расширил лунку. Отложив пешню, он рукой вычерпал из воды лед, расчищая лунку. Затем бросил в черную студеную воду добрую жменю отварного мормыша - очень его крупный хариус уважает. Подтянул ногой за ремень небольшие санки, уселся на них, споро размотал снасть - волосяную леску с привязанной небольшой блесенкой из серебряной ложки. Ну, с Богом!
Блесна нырнула в воду и стремительно пошла на дно. В этом месте хариус всегда зимует - тут глубокая яма с течением, в достатке еды и воздуха. И Матвей всерьез рассчитывал поймать пару крупных экземпляров. Взмах рукой - блесна в воде дернулась вверх и пошла чуть в сторону, подражая небольшой рыбке. Снова взмах....
Солнце тем временем поднялось чуть выше, едва показавшись над тайгой. Утренний свет из розового стал желтым, по реке протянулись длинные тени от деревьев, воздух наполнился блеском - это сверкали на солнце мелкие кристаллики льда, оставшиеся после крепкого ночного морозца. Матвей очень любил такие тихие утренние часы, когда все в природе готовилось встречать солнце. Тишина наполнялась первыми птичьими голосами, в деревне начинали хлопать двери и громко переговариваться хозяюшки, приветствуя друг друга. А он здесь, на реке, как будто бы со стороны наблюдет за привычной утренней суетой, и она кажется ему удивительно правильной и доброй. Он физически ощутил запах парного молока и теплого хлеба и сглотнул набежавшую слюну...
Снова скрипнула дверь у деда Власа, и он показался на пороге с пешней в руках. Спустился с крылечка, повозился немного во дворе и вышел за ворота. Впереди него бежала его лайка Каюр - пес с суровым характером, под стать хозяину. Дед Влас тащил за собой такие же небольшие саночки со стоящим на них деревянным ящичком.
Матвей взмахивал удочкой, заставляя блесну играть на течении и привлекать самых крупных харьюзов. Заметив деда Власа, он с интересом наблюдал за его передвижениями. А тот не спеша спустился к реке, ступил на лед и пошел к Матвею. Плес большой, места хватит всем, да и компании он был рад. Вот дед Влас дошел до Матвея, остановился. Каюр обнюхался с Серко, потом подошел к Матвею, боднул того головой и отшел - поздоровался, значит. Матвей встал, сказал:
-С добрым утром, Влас Микитич!
Задорно так сказал, весело. Дед Влас глянул на него из-под седых кустистых бровей, хмыкнул в бороду:
-Здравствуй и ты, Матвей Матвеич.
Он отчего-то всегда звал его именно так - Матвей Матвеич. Раньше он смущался, а потом привык.
-Что ловишь?
Матвей замялся, потом сказал:
-Хариуса хочу поймать, а уж поймаю или нет, того не знаю.
Дед Влас кивнул, соглашаясь, и принялся тюкать по льду пешней недалеко от Матвея. Постучит немного, отколет несколько кусков льда и отдыхает. Матвей поглядел на него, потом встал, подошел к нему:
-Влас Микитич, можно мне? Разомнусь хоть, а то хариус не клюет, так хоть погреюсь...
Дед Влас молча отдал ему свою пешню и отшагнул в сторону. Матвей принялся рубить лед быстрыми ударами, отпинывая куски и крошево в сторону. Дед Влас же закурил и заговорил:
-Место ты, Матвей Матвеич, верное выбрал. Тут, под нами, яма, где хариус зимует. Должен ловиться, шельмец.
Матвей, не прекращая работы, сказал прерывисты голосом:
-А это я, Влас Микитич, за тобой подглядел. Ты в прошлую зиму на этом самом месте рыбачил, вот я и пришел сюда.
Дед Влас усмехнулся добродушно:
-Так оно и правильно, Матвей Матвеич. Как иначе учиться? А скажи-ка, мормышем закормил ли?
Матвей остановился, улыбнулся широко:
-А то как же? Конечно закормил. По прошлой зиме после твой рыбалки на лед ходил смотреть, и увидел возле лунки мормышей. Ну, значит думаю, кормил. И решил тоже попробовать. Батя-то у меня зимой не рыбачит - промышляет обычно, так что не подсказчик мне в этом.
Дед Влас спросил, сведя брови сурово:
-А отчего ко мне не подошел, не спросил? Я бы рассказал, мне не жалко.
Матвей смутился чуть, но ответил прямо, сбившись на "вы":
-Так вы вон пацанам мало что уши не обрываете за любопытство. Вот я и подумал...
-Так то пацанам, - протянул дед Влас.
Матвей пробил лунку, расчистил ее и пошел к своей. Дед Влас за ним:
-А ну покажи блёску-то...
Матвей рукой разломал тонкий ледок, которым уже взялась лунка - морозец давил крепкий - и достал из воды блесну. Дед Влас потер ее о рукав тулупа, потом об валенок, покрутил в руках - она играла на солнышке яркими взблесками. Крякнул довольно, сказал:
-Хороша блёска, хороша. Только чуть уже надо ее сделать, такую хариус взять не сможет. Эта на щуку да окуня хороша. Пойдем-ка, дам тебе харьюзовую, - и поманил Матвея за собой.
Матвей шагнул следом. Дед Влас поднял крышечку ящика и достал оттуда тряпицу, развернул ее. А там.... у Матвея в глазах зарябило - много там было блесенок разноцветных. Дед Влас выбрал одну, серебристую в черных точках, узкую, прогонистую, отдал Матвею:
-Вот эту вяжи, да играй не махами, а на меня смотри и повторяй.
Сам же быстро выбрал похожую, привязал к леске и бросил в воду. Матвей быстро поменял блесенку и посмотрел на деда Власа.
А тот начал поднимать руку короткими рывками, заставляя блесну плясать в толще воды. Матвей повторял за ним, старательно тряся удочкой, и вдруг почувствовал потяжку. Инстинктивно дернул рукой и ощутил сопротивление на другом конце лески. Не веря своему счастью, начал выбирать леску руками, и вот на льду тяжело ворочается крупный серебристый красавец, собирая на себя снег. Матвей радостно подхватил его и поднял, показывая деду Власу. Тот только улыбнулся и в свою очередь потащил из воды хариуса...
К обеду они наловили достаточно рыбы и засобирались домой - дел по дому было много.
Матвей отвязал блесну, протянул деду Власу:
-Спасибо, Влас Микитич! Теперь такую себе спроворю. А и за науку спасибо тоже.
Дед Влас блесну не взял, сказал только:
-Дареное кто же возвращает? Лови уж...
Матвей не нашелся, что ответить, кивнул только и пошел к дому...
А дома мама начистила рыбы и взялась готовить. Головы, плавники, хвосты и икра пошли в уху, а остальное в пирог. И вскоре по дому поплыл чудный запах наваристой ушицы! Мама никогда не добавляла в уху картошку - она варила щербу. Щерба - для щербатых, в ней жевать особенно нечего. Для начала она промазала дно чугунка сливочным маслом, потом уложила слой рыбы. Сверху слой лука вперемешку с морковкой, а затем снова рыбы. Уложив там пять-шесть слоев, она аккуратно заливала все водой, почти наполняя чугунок до краев, и ставила все в печь, посолив и поперчив. В конце варки она добавляла укроп и зеленый лук (они всегда сушили их на зиму), и черный перец. И венцом всего приготовления ухи было поджигание небольшого кусочка берёсты. Горящую бересту мама тоже бросала в уху и ставила ее томиться... Рыба получалась разварная, в янтарном бульоне плавали желтые бляшки жира.... В общем, обед удался на славу. Харьюзовая уха чудесна!
После обеда Матвей засобирался в тайгу, на зимовье - они договорились на сегодня с дядей Никодимом вывезти туда еще запасов, солонины и квашений с соленьями, да муки пудов пять. Обстановка вокруг становилась все тяжелее, красные укореняли свою власть жестко, а белые пытались ее подорвать всеми путями. И жители деревень попали меж двух огней. Те и те требовали от них повиновения и все новых податей. Если кто отказывал, жгли дома и били плетьми, творили разор. Появились и те, кто требовал разграбить все деревни и раздать хлеб и мясо всем поровну. В общем, они готовили исход. Да даже если и не исход, то в тайге они припас вернее сохранят, чем в доме - такие теперь времена...
Выехать они не успели. В деревню с лихим посвистом и громким топотом влетели несколько всадников. Кони запаленно хрипели, роняя на землю клочья пены с изорванных губ и гневно грызя удила. Матвей как раз только зашел в Анюткин двор, как по улице пронеслась эта кавалькада. Напротив двора Никодима, увидев Матвея, вся пятерка остановилась. Все какие-то обтрепанные, у троих за спиной винтовки с примкнутыми штыками, у всех на поясе шашки и кнуты. Один из всадников, усатый, в грязной шинели, очень усталый, крикнул:
-Эй, хлопец, где дом старосты?
Матвей спросил, выходя за ворота:
Друзья, я начал сбор средств на издание книги. Если вам интересно увидеть "Говорящего с травами" на полке — поддерживайте! Сумма — любая, какую сочтете для себя возможной.
Давайте сделаем книгу?
Многим из вас уже успел полюбиться своенравный и честный юный таежник Матвей. И сейчас он стоит на пороге огромных перемен, вместе со всей страной.
Бросит ли он свои горы? Или сгорит в горниле революции? Что будет с Урсулом и верным Серко?
Поддержите издание книги и узнайте дальнейшую судьбу Матвея-травника!