Каждый год, как только начинала цвести сирень, Киру охватывало беспокойство. Она не могла сосредоточиться, всё валилось из рук. Виктор старался не тревожить жену в это время. Сам хозяйничал на кухне, сам управлялся с сыном. Он знал – причины в прошлом, а прошлое изменить нельзя. Десять лет они уже женаты, а Сашка до сих пор стоит между ними.
«Как быстро летит время. Сашка, где ты? Отпустишь ли ты Киру когда-нибудь?»
Они были неразлучной троицей – вместе ходили в одну группу в садик, потом в один класс школы. Жили в одном подъезде: Кира с родителями на первом этаже, Сашка с матерью на третьем, а Витька с бабушкой и дедом на последнем, пятом.
Обычный заводской дом, построенный на окраине города в конце пятидесятых, в котором все знали друг друга и по работе, и по-соседски. Детвора, поневоле, оказывалась посвященной во все семейные и производственные проблемы соседей.
Всем домом справляли праздники, горевали, радовались. По-соседски делились рецептами и саженцами, одалживали друг у друга деньги до получки. А летними вечерами пели песни во дворе, просто так, потому что настроение хорошее.
Всем двором провожали в последний путь Сашкиного отца. Догнала его война через двадцать лет после окончания. Осколок зашевелился в груди. Сердце не выдержало на операции.
Витины родители погибли, когда на завод очередную партию металлолома привезли, из тех мест, где бои жестокие в сорок третьем были. В ней снаряды оказались. Пять человек тогда пострадало, сиротой остался один Витя. Ему только исполнилось четыре года. Страшное эхо войны.
Жили и верили, что их война не коснётся. Вышло по-другому.
В армию с Сашкой призывались вместе. Служить пошли с радостью, священный долг и почётная обязанность, как-никак.
Из их квартала призывников человек сорок набралось. Он хорошо помнил, как тёплым майским днём огромной толпой, с родственниками и друзьями, шли до вокзала, распевая под гитару: «Сиреневый туман, над нами проплывает…», а над городом витал нежный аромат цветущей сирени.
Момент прощания врезался в память на всю жизнь. Кира, оторвавшись от Сашки, поцеловала его: «Я тебя буду ждать, братишка!»
Вите отводилась роль брата. Пусть так! Он всё равно любил Киру. Ей об этом не говорил. Ведь она выбрала Сашку. А Сашка – друг, святое!
С Сашкой их разлучили на сборном пункте, «купили» в разные команды. Успели только обняться.
Девять долгих суток добирался до части вместе с другими новобранцами. Это было самое длинное путешествие в его недолгой жизни.
Пока трясся по железной дороге, каждый день писал письма Кире и уговаривал толстого прапорщика, что ехал с ними в вагоне старшим, скидывать в почтовые ящики на станциях. Прапор похохатывал: «Пиши, не пиши, всё равно не дождётся! Не ты первый, не ты последний», но письма забирал.
Ташкент встретил жарой. Восточный город поразил своим колоритом, звуками, запахами. Уже мечтал, как будет ходить в увольнения в город. Не случилось. Впереди были присяга и Афганистан.
Там с Сашкой в последний день восьмидесятого года случайно свиделись, он на КамАЗе снаряды в роту привёз. Обрадовались, обнялись, а разговора не получилось. Витя в морду Сашке дал.
– Что Кира пишет? Мне давно нет писем от неё.
– Нагуляла твоя Кира, с пузом ходит, – презрительно выдавил сквозь зубы Сашка.
Витя даже растерялся:
– Так твой же ребёнок.
– Там после меня рота побывала. Пусть дурака в другом месте ищет!
Тогда-то Витя и врезал другу от души. Чем бы дело кончилось, неизвестно. Духи обстрел начали, за автомат схватился и на огневую точку кинулся. Больше Сашку не видел.
Витя каждый день черкал Кире хоть несколько строк. Она отвечала изредка. В марте скупо сообщила: «23 февраля родила сына. Назвала Ванечкой». Ещё через пару месяцев написала, что Сашка пропал, даже матери не пишет. И тогда Виктор понял, что выживет, несмотря ни на что. Он представлял, как Кире тяжело, плохо, как ей нужна помощь. А впереди ещё был целый год войны.
Домой вернулся, когда сирень уже отцвела. Первыми, кого встретил в родном дворе, стали Кира с сыном. Она уткнулась ему в грудь, гладила по седой голове и плакала. Маленький белобрысый мальчишка молча теребил маму за подол.
– Кирочка, это кто? – закричала с балкона тетя Даша, Сашкина мама.
– Витя вернулся!
– А Сашка? Где Сашка? – женщина на балконе осела на пол.
– Быстрее, её плохо, – Кира кинулась в подъезд. Витя подхватил ребёнка и побежал за ней.
– Я тут за врача, – горестно усмехнулась Кира, убирая ампулы от укола. – У тёти Даши ноги отказали, когда Саша пропал. – Она укрыла уснувшую женщину пледом. – Так и живу на две квартиры: своих не бросишь и её одну не оставишь. Пойдём на кухню, Ванечку кормить пора.
Ванечка побежал вперёд нетвёрдыми шагами, шлёпнулся, протянул ручки:
– Папа, на Ваню!
Виктора накрыла волна нежности, поднял с пола, прижал к себе, малыш доверчиво обхватил за шею и ещё раз повторил:
– Папа.
У Киры тряслись губы, она отвернулась, чтобы не разрыдаться.
– Твоих дома нет, – сказала Кира, справившись со слезами. – В сад поехали, помидоры высаживать. Я иногда Ванечку у них оставляю. Когда в магазин сбегать надо, а на улице непогода. Любят они его. Бабушка сильно сдала, дед хорохорится. Девятого мая при параде к подъезду вышел, грудь в орденах.
Кира говорила и говорила, проворно собирая на стол, а Витя смотрел на неё. Ванечка удобно устроился на коленках, крутил машинку, полученную в подарок, смешно посапывая носом. Это было счастье.
И потекла мирная жизнь. На завод вернулся, в институт на рабфак поступил, каждую свободную минуту спешил к Кире и Ванечке.
Кира гнала:
– Не надо, не ходи. Ваня и так тебя папой зовёт. Что я потом делать буду? – она ещё ждала Сашку.
Виктор долго пытался разобраться, почему Сашка, почему Кира выбрала его? Бессонными ночами вспоминал детство. Сашка всегда был на шаг впереди. Если играли в Чапая, то он был Чапаевым, а Вите отводилась роль Петьки, если в космонавтов, то Сашка – Гагарин, а Витя строил ракеты. Он был Королёвым. Но ведь без Королёва и Гагарина бы не было.
Учился Сашка неважно. Из школы после восьмого в ПТУ ушёл. А Витя с Кирой гордостью школы считались. Кира в институт поступила. А Виктор сознательно на завод работать пошёл, чтобы в армию со своим годом уйти.
Сашка надсмехался над ним:
– Ты со своими пятёрками вместе со мной в грязи ковыряешься. А я ещё и стипендию за это получаю.
В Киру Витька первый влюбился. Увидел однажды на уроке, как светится солнышко в её непокорных кудряшках, и пропал. Стал сирень охапками в открытое окно закидывать. А чтобы не так страшно было, Сашку на это подбил. Только Кира не знала, кто цветами её закидывает, Сашку дураком обзывала.
Когда задружили Кира с Сашкой, Витя со стороны наблюдал. Казалось ему, неправильным, наигранным то, как по-хозяйски, демонстративно, Сашка обнимает Киру. Думал, что Сашка играет в любовь, а не любит по-настоящему. А у Киры всё было серьёзно.
Не было ответа. Знал одно, сердцу не прикажешь. И не надеялся, что Кира полюбит его. Достаточно было знать, что он ей нужен.
На пятилетие выпуска из школы пошли вместе. Приехали даже те, кто по стране разлетелись. Смеялись, вспоминая школьные клички, дурачились как дети, вспоминали всех, кого на вечере не было. Дошла очередь до Сашки. Вадик сказал, что видел его в прошлом году в Болгарии, когда в студенческом лагере был. На него зашикали, оглядываясь на Киру:
– Обознался.
– Я разговаривал с ним, – твёрдо ответил Вадик. – Красивый, загорелый, только встрече не очень обрадовался.
Кира выскочила из зала, Витя за ней. Она стояла на лестничной площадке, уткнувшись лбом в стену.
– Я чувствовала, что он жив. Значит, мы ему не нужны. Позови меня замуж.
У Вити чуть сердце не выскочило:
– А ты пойдёшь?
– Пойду.
Расписались тихо. Посидели по-семейному у тёти Даши – сами, Ванечка, родители Киры, да старики Витины.
Виктор Ванечку усыновил. Тетя Даша стала Витю сыном звать. Внешне мало что поменялось. Все уже давно сроднились и жили одной большой семьёй на разных этажах.
Все невзгоды перестроечной жизни вынесли, на всех делили пайки ветеранские, овощи-фрукты с садового участка. Витя уже работал заместителем начальника смены в сталелитейном цехе, получал неплохо, а Кира дома за всеми присматривала.
Сначала дедушка с бабушкой друг за другом из жизни ушли, потом Кирины родители. Им, коммунистам со стажем, сложно было пережить развал страны.
А тётя Даша скрипела, цеплялась за жизнь зубами, не теряла надежды, что Сашка найдётся. Был у неё с Витей секрет, о котором не знала Кира. Разыскивали они Сашку.
И у Киры с Виктором был секрет от неё – не рассказали о разговоре на вечере встречи выпускников. А Витя от всех в тайне держал последнюю встречу с Сашкой.
Через год после полного вывода войск из Афганистана, официальный документ Дарье Федоровне пришёл: «Ваш сын пропал без вести». Она долго молча сидела с бумажкой в руках. За стенкой на кухне плакала Кира, а за окнами цвела сирень.
После этого тётя Даша совсем вставать перестала. И просила только об одном:
– Пока жива, обмен найдите, чтобы квартира моя не пропала. Внуку хоть чем-то помочь хочу.
Искали, хороших вариантов не попадало. Когда приватизация началась, тётя Даша, чуть не первая в городе своё жильё оформила, сразу дарственную на Ванечку отписала. И угасла потихоньку.
Ванечка рос, нормально всё в семье шло. Ни скандалов, ни ругани. Только не светились глаза Киры от счастья. Казалось, что Кира хочет поговорить о чём-то, но не решается. И Виктора все чаще одолевали мысли, а правильно ли он поступил тогда, позвав замуж? Ведь предложила она от отчаяния. А может, встретила бы любовь, и жила счастливо.
Опять цвела сирень. Шёл домой с твёрдой решимостью объясниться с женой, отпустить, раз не мил ей. Бабка-соседка из первого подъезда поздоровалась и так въедливо, с ехидцей, выпалила:
– Сашка объявился. Милуются они там. Минут сорок уже. Поспеши, может, увидишь чего.
Рванул домой, открыл дверь, всегда спокойная Кира чуть не кричит:
– Где ты был, когда мама Даша от горя обезножила? Когда молоко сгущенное да икру в баночках прятала про запас, вдруг сыночек приедет, угощать чем-то надо… Ждала она тебя до последнего…
Что ответил Сашка, Витя не разобрал.
– Получилось так? Вот и вали в свою Америку. А нам и тут неплохо.
– Я же тебя люблю и сына.
– Какого сына? Ваня – Витин сын.
– Я экспертизу ДНК сделаю, докажу, что это мой ребёнок.
– Пошёл вон из моего дома! Я не позволю тебе всё разрушить.
– Дура! Я же богат. Обеспечу тебя и ребёнка… Ты же меня любишь, я знаю.
– Я Витю люблю. Только поняла это не сразу, – уже другим, спокойным голосом ответила Кира. – Пошёл вон, – устало добавила она.
В комнате что-то упало. Кира закричала:
– Не подходи!
Витя ворвался в зал. Сашка пытался опрокинуть Киру на диван. Виктор бил его долго, с наслаждением, за тётю Дашу, за Киру, её слёзы и бессонные ночи… А Сашка не сопротивлялся, только вопил:
– Лицо не трогай! Только не по лицу.
– Витя, хватит с него. Пусть забирает свои подарки и проваливает, – она швырнула два огромных пакета к ногам Сашки.
Когда за Сашкой захлопнулась дверь, Витя нежно обнял жену:
– Почему ты никогда не говорила, что любишь меня?
– А ты? Ты меня любишь?
– Давно уже. Даже день помню, когда понял это. Подожди, я сейчас.
Выбежал во двор, наломал огромный букет сирени и закинул его в открытое окно.
– Ты сумасшедший! – глаза Киры светились от счастья. Витя кружил жену на руках. – Знаешь, я давно хотела с тобой поговорить. Ты не хочешь второго ребёнка?
– Мам, пап, что у вас происходит? – Ванечка недоумённо смотрел на родителей.
– Мы решаем, кого тебе родить, братика или сестрёнку.
– Может, лучше собаку заведём? Давно обещали.
– И собаку заведём. Мыть руки, мои любимые мужчины, ужинать пора, – скомандовала Кира.
На двадцатилетний юбилей в школе они немного опоздали. Дочка никак не хотела оставаться с Ваней. Вошли в зал, когда там бурно обсуждали Сашку. Он, оказывается, порнозвезда на Западе. Вадик даже кассету привёз с записью. Витя с Кирой дружно рассмеялись. Они вспомнили: «Лицо не трогай!»
В зале заиграла музыка: «Сиреневый туман, над нами проплывает…» Виктор пригласил Киру на танец.
– Как же я тебя люблю, – одновременно сказали оба и рассмеялись ещё раз.
Н.Литвишко
Понравился рассказ? Ставьте лайк и делитесь информацией в социальных сетях! Буду признательна и благодарна!
Кому интересен мой канал, предлагаю подписаться на него, чтобы не пропустить ничего интересного.
С уважением, Н.Литвишко