Когда всё закончилось я аплодировал. Это было гениально. О таких маршрутах мечтает каждый путешественник. Кто, кто этот гениальный режиссёр сумевший создать такое шедевральное путешествие? Разумеется это не я. Я актёр, в этой пьесе странствий. Цель и кривая линия на карте, вот всё что зависело от меня. Даже время от меня не зависело. Время это почти всегда данность, некая предустановка: сейчас или никогда. И в этом "сейчас" мне повезло. Динамичная, завязка, стремительное развитие и феерическая кульминация: Море облаков. Море воды. Красная нитка заката. Счастливый путник и его собака стоят на вершине сопки, которая обрываясь каменной стеной в море ставит на карте жирную точку - мыс Наварин.
"Прав Ап.Григорьев: странствие тем именно и хорошо, что чувствуешь себя в руках Божьих, а не человеческих."
26.11.1930 М.М. Пришвин "Дневники"
Но этого всего могло и не быть. Три дня на радиалку: в первый день дойти до мыса, второй взойти, если получится, на сопку и третий день - возвращение.
С таким расчётом я и вышел из бухты Гавриила. Сделав небольшую остановку на маяке, продолжаю идти к мысу Наварин. Позади три безымянные речки впадающие в бухту Грейга и от того получившие в народе названия Первая, Вторая и Третья речка Грейга. Впереди ущелье, винтообразно поднимающее меня на перевал. Ветра нет и от того становится невыносимо жарко. Засовываю в рюкзак последнюю верхнюю одежду, но и это не спасает. Улыбаюсь. В июле, когда ходил на мыс Дежнёва замерзал, а в середине сентября пот в три ручья.
Забравшись на перевал, поворачиваю перпендикулярно налево и с перевала ухожу в другой перевал - хитросплетения наваринского горного массива. Утешаю себя, тем что это крайний перевал. Легче от этого не становится, тем более что из-за низового тумана я на несколько сот метров промахнулся. Теперь, наверху это понятно, также как и то что приходится обходить по пузу сыпучую сопку. Но завернув за сопку понимаю, что меня больше ничто не сможет смутить: ни пот, ни сыпун, ни перепад высот - впереди показалась Крайняя сопка! Сопка была пугающе правильной. Правильной потому что имела конусообразную форму, увенчанную каким-то пупырём, который отсюда не просматривался, пугающей, потому что очень хочется на эту сопку подняться, а это по всей видимости будет не легко.
Спустившись на седловину перевала, перекурив, прикидываю варианты размещения лагеря. Пространство, которое меня окружает напоминает букву "С", где я нахожусь в нижней части изгиба. Внутри этого пространства межгорная долина, в которой течёт ручей, впадающий в море в том месте, где буква имеет разрыв. Сама буква это горная цепь, создавшая этот удивительный затерянный мир. Если бы там внизу, в долине стояли вигвамы или яранги, горели костры, вокруг которых сидели люди в звериных шкурах, а рядом паслись мамонты, бизоны или шерстистые носороги, я бы совсем не удивился. Энергетика этого места к этому вполне располагала.
Спускаться в долине с рюкзаком я не стал. Моё ленивое альтер эго привело неоспоримый довод: "Сегодня спускаться, а завтра подниматься. С рюкзаком. Оно тебе надо?". Нет конечно, не надо, да и вид отсюда, с седловины, более чем шикарный. Разбиваю палатку и обедаю.
На часах всего три, до захода еще часа три. Ясное дело что сидеть в палатке я собираюсь, но вот куда идти? Два варианта: вниз по ручью, который спускается в каньоне к морю и скорее всего обрывается в него водопадом или на противоположную Крайнюю сопку. Не на саму конечно, а хотя бы на седловину, с которой можно посмотреть море и увидеть мыс. Думал, думал, да и придумал - пойду на седловину противоположной сопки, а завтра уже схожу и к устью речки, и на сопку поднимусь.
В долину спускаться не стал, точнее спустился не до конца, стараясь идти горизонталями горного цирка, не теряя высоты. Ничего сложного, хорошая прогулка по куруму и горной тундре. Ещё чуть-чуть и.. Седловина резко, словно срезанная кривым ножом оборвалась вниз. Я застыл в изумлении. Ничего подобного я не видел. Если точнее в таких масштабах не видел. Передо мной открылось птичье царство.
К птицам я равнодушен. Ну птицы и птицы. Животные, то другое дело, даже те же евражки, суслики, за которыми можно часами наблюдать. Не понимаю я бердворчеров. Не понимал, потому что попав в царство птиц не полюбить парящих в небе нельзя.
Чайки, такие обычные, примитивные, наглые, крикливые, надоедливые. Они не дают спать по утрам, поднимая истошный гвалт, разносят мусор из городских помоек, гадят на скамейки и машины. Но это всё там, в городе. Здесь они прекрасны. Моевки, маленькие белые чайки, вальяжно парили в нисходящих потоках воздуха. Летают, парят, кружатся без видимой причины. Для чего они летают? Наблюдаю за птицами. Сделав несколько гигантских виражей они летят к своему "домику на скале". Посидят и снова планировать. Кажется они просто получают удовольствие от полёта.
Стоя наблюдать за полётом чаек невозможно. Ложусь на каменный мысок, выступ над пропастью и наблюдаю. Говорят есть три вещи на которые можно смотреть вечно. Это говорят те кто не видел полёт чайки на уровне своих глаз. Сверху, снизу, сбоку, прямо - они везде. Ощущение притяжения уже нет. Бездна уходящая в вязкий туман и полёт птиц вокруг создают ощущение невесомости. Только мозг усилием воли возвращает сознанию земной статус бытия. Опасно-прекрасные ощущения.
Отчего люди не летают как птицы? Эту фразу могли сказать только в местах подобных этому. На земле она бессмысленна. Это почти очевидно, как и то что Ричард Бах мог увидеть своего Джонатана Левингстона только на скалах. Видно каждое движение, каждый изгиб пера на кончике крыльев. Несколько перьев оттопырилось и чайка делает вираж. Неожиданно из белого чаячьего облака вылетает чёрная ипатка. Этот воздушный аквалангист в красных ластах часто и тяжело машет крыльями. Неуклюжий полёт ипатки прекрасно оттеняет грациозность чаячьего парения.
Посмотреть с седловины на море и вернуться обратно в лагерь, таков был мой изначальный план. План, который уже выходя был несостоятелен, потому что в голове уже крутилась мысль "На верх, на сопку". И я поднимаюсь. Сопка крутая, но вполне "подъёмная". С каждым метром подъёма обрыв уходящий вниз, становился всё глубже, небо всё ближе.
Редко, когда сопка оканчивается чётко выраженной вершиной. Эта, пятьсот двадцатиметровая безымянная сопка была редким исключением. Её вершина - это двухметровая площадка, кем-то увенчанная вертикально стоящим камнем. "Грандиозно!" - вот пожалуй и всё что я смог нормативно сказать поднявшись на вершину. Впрочем говорить здесь не хотелось. Да и не с кем было.
Удивительно, но на мысе Всех ветров, в самом штормовом месте России сегодня нет ветра. Даже на сопке, более чем на полукилометровой высоте его нет. Но даже в такой день море внизу шумно бьёт в каменный берег. И представить страшно, что здесь твориться в шторм. Любопытно, но почему такой приметной и знаковой сопке никто не дал название? На генштабовской двухверстовке только точка и цифра "509". Название сопке придумалось само собой - Крайняя сопка. Не романтично, но по факту. Это название я и написал на камне. То что сопка не имеет название (по крайней мере на карте), факт удивительный, но не верный. Это я узнал позже в Анадыре. В 1828 году Ф.Литке назвал её горой Гейдена.
"Крепкие ветры с весьма дурной погодой продолжались несколько дней: 11 сентября ветер стих и перешёл к SW, а потом к NW; погода исправилась и мы легли к мысу Св.Фаддея к которому и подошли в ночь на 12 число. На рассвете открылись нам крутые и мрачные, снегом покрытые утёсы.
К NW виден был в милях 20 высокий мыс, который, соображаясь с журналом Беринга, признан мысом Св.Фаддея. К SW лежал высокий же мыс приметный больше потому, что а ним берег круто загибался к NW. Мы назвали его мыс Наварин, в честь достопамятной победы, а высокую коническую гору на этом мысе - горой Гейден, по имени достойного нашего адмирала командовавшего в этом сражении российским флотом. В 10 милях к N от мыса Наварин вдаётся к W глубокая губа, названная по имени судна командора Беринга губой архангела Гавриила, а мыс по N сторону её устья именем Кинга, имевшего грустную долю продолжать журнал своего благодетеля (капитана Кука) и имеющего право на нашу благодарность за многие полезные сведения о географии этой части света".
Ф.П.Литке "Путешествие вокруг света на военном шлюпе Сенявин"
Возвращаюсь в палаточный лагерь. Красный луч прорезал долину окрасив в меднозолотой цвет скальную стенку соседней сопки. Это был прощальный привет тёплого, но короткого бабьего лета. Уже вечером длинные воздушные пальцы тумана заскребли по сопкам и вскоре поглотили всю долину.
"Я встал на рассвете, мелочи бросились на меня и стали грызть, но, посмотрев на последние звезды, я овладел собой и унес в комнату свет звезд, вот это действие звезд, что от них почти всегда что-то уносишь с собой."
31.05.1920 М.М. Пришвин "Дневники"
А утром наступила осень. Обычная, холодно-промозгло-дождливая чукотская осень. Туман по прежнему висел над долиной и словно море накатывал и отходил от вершины горы Гейдена. А ведь по плану сегодня восхождение! Совершив утренний променад на не затуманенные ещё вершины сопок по обе стороны от седловины, сворачиваю лагерь и отправляюсь в обратный путь. Я ещё надеялся что туман и мелкая морось рассосутся , но нет, всё стало только хуже. Но меня это уже не волнует. Кульминация уже произошла и была она прекрасной. Под хлесткие капли дождя я возвращаюсь в бухту Гавриила.
Подписывайтесь и читайте продолжение путешествия на мыс Всех ветров. Дальше интереснее.
