Я возвращался с корпоратива в изрядном подпитии, решил немного прогуляться пешком. Вдруг, недалеко, возле остановки я услышал, как парни поют песни под гитару. Я заинтересовался и подошел ближе. Один из них, в черной куртке с капюшоном бил по струнам и вытягивал:
Уже ни я по ледяной дорожке,
Пройду в строю подковою звеня,
И ночью по боевой тревоге
Мой старшина поднимет не меня…
Я подошел ближе и сел на свободную скамейку.Парнишка на секунду замолчал, и затем снова продолжил петь.
Останется все самое святое,
Все то, чему когда-то присягал,
Любовь к земле и Знамя полковое,
Которое однажды целовал…
– Ну что мужик, тоже ностальгия по «армейке»? – спросил бритый крепыш, сидевший рядом с певцом.
Я пожал плечами.
– Носил кирзу? – спросил певец.
– Было дело… – улыбнулся я, и парни рассмеялись.
– Мужик, а ты чего гуляешь? – поинтересовался крепыш,– с женой что-ли поругался?
– Вот решил подышать воздухом свободы.
– Так ты оттуда? Чалился?
– Погоди, Киря, че в душу человеку лезешь, – третий малый, котороый до этого молчал, подошел и протянул мне руку, – Макар.
– Сергей.
– Сергей, ты этих двух дураков не слушай. Бухнуть хочешь?
– Спасибо, я уже…
Парни переглянулись.
– Слушай, а как насчет «ганджубасика»? У нас кореш со службы вернулся, – он кивнул на певца, –хотим парнягу расслабить. Тут недалеко, в ларьке – Свин «афганкой» торгует, только у нас бабки кончились. Если спонсируешь – Киря сгоняет.
– Это наркотики?
– Эй, трава – это не наркотик. – обиделся крепыш.
Я дал парням денег и довольный Киря умчался в подземный переход, минут через десять он прибежал и достал из кармана куртки две папиросы.
– Не здесь, пойдемте, – Макар повел всех за кирпичную трансформаторную будку.
Там ребята зажгли папироску, раскурили, пустили по кругу и дали мне затянуться.
– Сергей, ты затянись, но сразу не выпускай, подержи.
С непривычки горло запершило, и я раскашлялся. Сделав несколько затяжек, я отказался от второй папиросы.
– Убойная «шмаль…» – блаженно закатив глаза промычал Киря.
Гитарист тоже отказался от второй папиросы:
– Пацаны, меня с непривычки накроет. Да и мамке обещал…
– Меня жена тоже первым делом обнюхивает, когда поздно прихожу, –ляпнул я.
Киря заржал как конь на пастбище:
– Прикольный ты дядька!
Вдруг со мной начало твориться что-то невероятное. Голоса парней то раздавались издалека, будто из глубокого ущелья, то слышались барабанным боем возле уха. Широкий нос белобрысого паренька превратился в коричневую картофелину, а губы – в розовые толстые сардинки, которые он сплющивал в дудочку, противно смеясь.
– Пацаны, шухер, мусора! – схватив свой музыкальный инструмент, скучавший у кирпичной стены, гитарист бросился в сторону подземного перехода. Макар бросил папиросу на землю, растер ее подошвой старого кроссовка и быстро, как леопард метнулся к кустарникам вяза.
Два дюжих полицейских выплыли из ниоткуда и материализовались передо мной и белобрысым. Он тоже дернулся, но квадратный страж порядка уже крепко держал его за руку.
– Славик, что-то здесь травкой попахивает, не находишь? – широкоплечий старший сержант моргнул напарнику.
Его напарник с шумом вдохнул воздух в широкие ноздри.
– Пройдемте с нами, гражданин, и не советую сопротивляться.
– Куда? – доверчиво улыбнулся я.
Он легонько взял меня под руку, и повел вниз, в сторону подземного перехода. Белобрысого сопровождали сзади.
– Отпусти меня товарищ старшина, я всего простой торчок, а не шпана.
– Витя, давай этого забраслетим, дергается очень сильно, – окликнули сзади.
Вдруг я услышал сзади шум борьбы и мы с сопровождающим меня полицейским обернулись: белобрысый быстро убегал через улицу, а упустивший его сержант озадаченно потирал лоб, сидя на асфальте.
– Вот сученок, я только за наручниками полез…
– Мудак ты Слава! – сплюнул широкоплечий и повел меня дальше. – Мужик, если рыпанешься – стреляю на поражение.
Мы перешли подземный переход, спустились по улице, и вскоре вошли в желтое трехэтажное здание с вывеской « Городское Управление Внутренних Дел города Южногорска».
Кудрявый капитан в стеклянном окошечке махнул в мою сторону:
– А этого за что?
– Наркоман, а возможно и распространитель, оформляй его, Макеев.
Напарник сопровождающего быстро вывернул мои карманы, и выложил на стол дежурному капитану мое удостоверение, бумажник и телефон.
– Я не понял, Серега, а ты как здесь? – услышал я сзади басовитый командный голос.
Прогулка явно пошла на пользу и меня почти «отпустило», обернувшись я не сразу, но узнал Юру Стрельцова, своего школьного дружка. Я вспомнил, что он работал следователем.
Слегка располневший и очень серьезный Юра подошел и крепко пожал мне руку. Он был в светло-сером старом костюме. Нахмурив брови, Юрка обернулся к патрульным:
– Гапонов, за что гражданина приняли?
Стражи правопорядка вытянулись в струнку:
– Товарищ подполковник, с малолетками «шмаль» на Востряковской раскуривал.
– Серега, ты что же парням сразу ничего не сказал? – он широко улыбнулся и повернулся к окошку:
– Макеев, отпускай его, это мой агент.
– Хорошо, что еще не успел оформить, – пробурчал дежурный, отдавая мои вещи.
– Серега, пойдем, я тебя отвезу.
На улице мы сели в синюю иномарку.
– Серый, я не понял твоих приколов, ты чего так расслабился?
– Юра, первый и последний раз – честное пионерское.
Стрельцов выехал на центральный проспект и повернул в наш старый район.
– Как Юля, дети?
– Нормально.
Одноклассник отвез меня прямо до подъезда и крепко пожал руку:
– Ну давай, торчок, больше не попадайся…
Я ухмыльнулся и пошел домой…