...Густой снег, не переставая, с утра 29 января 1943 года засыпал расположение второй роты первого батальона 87-й отдельной стрелковой бригады гвардии подполковника Белоусова близ деревни Куяны Лычковского района. Стояла необычная тишина, редко нарушаемая сухими винтовочными выстрелами.
Лейтенант Тургаев вызвал сержанта Савушкина. В блиндаж вошел высокий, широкоплечий молодой богатырь с ясными голубыми глазами.
Пойдете в боевое охранение на смену Тахирову. Людей подберете сами. Будьте осторожны: немцы что-то затевают.
Да, нигде не бывало такой тишины, как на войне. Никто не обращал внимания на рвущиеся где-то мины и снаряды. Некоторые даже не просыпались, когда невдалеке рвались бомбы. Но если вдруг наступала тишина — ее переносили значительно труднее и нервознее. По крайней мере далеко не каждый мог уснуть при полной тишине.
В вечерних сумерках четыре бойца в белых маскхалатах по-пластунски добрались до боевого охранения и сменили усталых, продрогших бойцов. Тахиров, несмотря на уговоры, идти на отдых отказался. Савушкин в душе и сам был рад этому. За короткое время пребывания в роте новгородский парень успел полюбить стройного, подвижного туркмена, несмотря на большую разницу в летах. Тахирову уже исполнилось тридцать шесть, а Савушкину едва перевалило за двадцать. В часы короткого солдатского отдыха Айдогды пел песни своей родины, и Андрей не раз слушал напевы далекого края. Вскоре старший сержант Тахиров был назначен парторгом роты, Савушкин стал одним из взводных. Зародившаяся дружба крепла и закалялась в жестоких боях с фашистами, окруженными в районе Демянска.
Наступила ночь. Белым хлопьям, казалось, не было конца. Гитлеровцы молчали. Савушкин с напряжением всматривался в снежную круговерть, изредка пробиваемую вспышками ракет. Друг, согретый чаем, пытался заснуть. Вскоре до обостренного слуха сержанта донеслась глухая возня в окопах врага. Он тронул за плечо Тахирова, тот сразу стряхнул сон. Шум становился все явственнее. Айдогды схватил телефонную трубку:
«Ромашка», я «Василек». Слышим какие-то приготовления у немцев.
В сторону противника с переднего края одна за другой полетели ракеты. При их свете друзья увидели темную людскую массу, надвигавшуюся с двух сторон. Протяжно завыли мины.
«Ромашка», нас атакуют не менее роты.
Держитесь!
— крикнул Тургаев, и связь прервалась.
Начался неравный поединок горстки смельчаков с фашистской оравой. Не вскрикнув, повалился на землю Савушкин. Айдогды бросился к другу, но тому уже ничем нельзя было помочь. А мины продолжали рваться в расположении боевого охранения.
Тахиров огляделся. Разбит прямым попаданием пулемет. Он выскочил наружу, во вспышках огневого шквала заметил, что остался один. Когда обстрел утих, фашисты поднялись и ринулись к молчавшей высотке. Но она ожила. Короткие автоматные очереди снайпера несли смерть. Горячий осколок впился ему в ногу, но некогда перевязать рану: враги в нескольких метрах. Одна за другой полетели гранаты. Снова схватил автомат, сменил диск. Кончились патроны, потянулся за винтовкой упавшего бойца, но кровавая пелена застилала глаза. Собрав уходящие силы, швырнул последнюю гранату. Новые трупы гитлеровцев распластались на снегу, но он их уже не видел. На какой-то миг сознание вернулось, и он почувствовал, как его волокут на плащ-палатке... Не видел отважный парторг и бегущих на выручку боевых друзей.
Опоздали,
— сокрушаясь, проговорил лейтенант Тургаев.
Совсем немного. Но фрицев-то они порядочно уложили. Сорок семь трупов, и в основном у блиндажа. Если учесть, что Савушкин и его наряд поражены минометным огнем, значит, почти всю эту нечисть уложил Тахиров. Наш парторг один сорвал наступление вражеской роты...
Айдогды очнулся в пропахшем гнилой соломой блиндаже. Голова и ноги были забинтованы, сознание медленно возвращалось. И вдруг страшная догадка обожгла душу — он в руках врага. Что ждет его? Перед мысленным взором яркими солнечными красками засветился Арап-Кала. Родной дом и дорогая Айсолтан с малолетним сыном...
Нестерпимо хотелось пить. И снова в мыслях родные места. Бой в накаленных солнцем скалах. Три дня без капли воды, небольшой отряд красноармейцев отбивался от шайки басмачей. Но подоспело подкрепление и бандиты были разгромлены...
Лето 1935 года. Группа всадников Туркменистана совершила беспримерный в истории конный пробег Ашхабад — Москва.
Как восторженно встречала их тогда столица!
Где-то сейчас бьются лихие конники? А вот и грозный день 1941 года. Двое младших братьев покидали дом, чтобы встать на защиту Родины.
Братья!
— сказал он им тогда.
Слушайте мой наказ: да пусть не увидит враг ваши затылки!
А вскоре и сам ушел на фронт.
Воспоминания прервало появление фашистов.
Даже тяжело раненный советский боец казался гитлеровцам превосходной находкой. Пытками рассчитывали они сломить его волю, обещаниями сохранить жизнь — склонить к предательству. Сначала было решено использовать Тахирова для провокационного выступления по радио.
Тахирову дали бумагу, но, взяв ее, он лишь сделал вид, что внимательно вчитывается в текст.
Готов?
К сидящему на ящике из-под снарядов Айдогды поднесли микрофон. Да, он готов. Офицер кивнул, включил передатчик.
Братья-туркмены, слушайте меня. Я, Айдогды Тахиров...
Он посмотрел на гитлеровцев. Офицер, улыбаясь, показывал на микрофон.
Воины-туркмены, не верьте фашистам. Эти гады издеваются над нами. Бейте гадов...
Резкий удар свалил на пол. В репродукторах, спрятанных на высоких соснах по всему переднему краю, послышались шум борьбы, крики, затем все стихло...
Однополчане не сразу узнали голос Тахирова, так он изменился от пыток. Но когда под стремительным натиском бригады отступили фашисты и в сарае нашли советские солдаты обезображенное тело близ оборванных проводов, убедились — это был действительно их бесстрашный парторг. Он жил как коммунист и погиб как герой. Не сумев склонить советского бойца к измене воинскому долгу, гитлеровцы зверски замучили его.
В медицинском заключении о смерти Тахирова записано:
Ноги его были связаны веревкой, вся спина в кровавых рубцах от ударов шомполом, огнестрельная рана в боку разворочена каким-то тупым предметом, кожа порвана, на лице видны кровоподтеки и синяки от ударов, на шее следы пальцев от удушения.
По-фронтовому, молчаливо прощались однополчане с Тахировым. Клялись мстить за мученическую смерть боевого товарища. Небольшой холмик мерзлой земли убрали еловыми ветвями. Земляки из родного аула бережно завернули в солдатскую тряпицу горсть северной земли с могилы героя.
Родина не забывает своих сыновей. Айдогды Тахирову Указом Президиума Верховного Совета СССР от 19 июня 1943 года посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Труженики Каахкинского района Марыйской области свято хранят память о земляке-герое. Его именем названы школа, где он учился, улица райцентра, местный кинотеатр.
В 1943 году поэт Михаил Матусовский написал поэму "Айдогды Тахиров и его друг Савушкин", которая была переведена на туркменский язык и вышла в Туркменистане отдельной книгой.
Имя солдата партии, сына туркменского народа увековечено в названии улицы Старой Руссы. И никогда не зарастает тропа к обелиску, установленному над его могилой в селе Налючи.