Говоря о следственном и судебном процессе, следует остановиться на роли такого персонажа, как адвокат. У большинства спокойно живущих и работающих индивидов нет адвоката, постоянно сопровождающего их жизнь и работу. Тем не менее его услугами не мешало бы пользоваться, несмотря на дороговизну. Консультация адвоката может порой уберечь от неосторожных и рискованных движений. Однако многие наши соотечественники следуют китайской поговорке “кто не рискует, тот не пьет рисовой водки”, поэтому постоянное сопровождение со стороны юристов, как правило, им не свойственно.
По этой причине об услугах адвоката гражданин задумывается уже после задержания правоохранительными органами. Процесс задержания или следственного эксперимента, в отличие от допроса, не требует присутствия адвоката. Поэтому сразу возникают первые вопросы: “насколько правомерны действия правоохранителей”, “в чем меня обвиняют”, “на основании чего” и “что все эти статьи означают”. Вас же мгновенно лишают мобильника и возможности любого общения - именно тогда, когда крайне необходим совет, причем совет профессионально занимающегося этими вопросами человека.
АДВОКАТ АДВОКАТУ РОЗНЬ
И вот на сцене появляется адвокат. Он бывает двух сортов. “Порожняковый”, то есть назначенный подозреваемому следователем или судом, стоящий копейки, которые взыскиваются с осужденного уже после оглашения приговора (вроде “Леди Гаги”, о ней мы рассказывали в одной из предыдущих публикаций). А также бывает адвокат по соглашению.
О первом говорить нечего, с ним работают неимущие преступники, идущие по пути “признанки”. Этот адвокат в суде скажет: “Вина моего подзащитного доказана, но им полностью признана, и по причине искреннего раскаяния он заслуживает снисхождения”, - и тому подобную ерунду.
По сути он не нужен подсудимому. Но закон суров - каждому подследственному должен быть предоставлен адвокат. Как говорил Павел Иванович Чичиков: “Я немею перед законом!” Понятно, что толку с такого защитника никакого.
Профсоюзные лидеры, хочется в это верить, представляют собой не последних людей и могут оплатить услуги адвоката. Еще больше хочется верить, что в случае попадания профлидера в подобную передрягу его профсоюзная структура или вышестоящая организация тоже не окажутся безучастными к необходимости профессиональной юридической защиты коллеги.
Поэтому совсем другой разговор - об адвокате по соглашению. Ему платит подсудимый или родственники подсудимого. Также услуги может оплатить и юридическое лицо, если на то найдется сила воли, конечно.
ВОПРОС ДОВЕРИЯ
Один из важнейших вопросов - вопрос доверия между адвокатом и его подзащитным. Дело в том, что даже за немалые деньги вы не сможете на 100% быть уверены в вашем защитнике. Уверены том, что он работает только на вас, никем и ничем не “прикручен” (не работает в интересах следственных органов или хуже того - органов безопасности), и вы спокойно можете довериться ему.
Многие адвокаты в период следствия, когда месяцами ничто не движется с места, имитируют бурную деятельность, чтобы оправдать затрачиваемые на них средства: пишут множество жалоб на действия следователя и на судью, “закрывшего” их подзащитного. Но толку от этих “писулек” немного. Выстреливают они, как показывает практика, один раз из тысячи.
Но есть один серьезный нюанс. Свой адвокат - единственная связь с внешним миром. Только через адвоката и при наличии доверительных отношений можно наладить эту связь. Я видел многих арестантов, имевших соглашения с адвокатами, но не доверяющих им ничего, в том числе передачу писем на волю. Передать же письма на волю непросто. На то арестанта и изолируют от общества, чтобы он не смог повлиять на ход следствия.
А если на него нужно повлиять? Если надо произвести на свет божий доказательства, не существовавшие ранее, или дать знать свидетелям защиты, как именно их показания должны защитить вас? Да и как вообще дать им знать, что они - свидетели защиты? Ведь сидящий в СИЗО - полностью изолирован от мира, у него нет с ним никакой связи.
Не секрет, что следователи и прокуроры идут на многие хитрости, лишь бы доказать вину подозреваемого и “упечь” его на как можно больший срок. Поэтому и хитрости со стороны арестантов я не считаю каким-то ужасающим злом. В процессе побеждает не тот, на чьей стороне правда, а тот, кто соберет или придумает больше доказательств.
К тому же не стоит забывать, что задача следователя - собрать изобличающие вас показания и отбросить любые, говорящие о вашей правоте. Ни о каком поиске истины, по словам самих следователей, в большинстве расследуемых ими дел не идет и речи. Вы априори не можете быть правы. Раз вас подозревают в совершении преступления, значит, вы виновны. Напрасно, мол, подозревать не будут.
Приведу пример с “доказательствами”, собранными следствием. В кабинет следователя приглашается руководитель профорганизации. Ему объясняется: “Вы признаны по этому делу потерпевшим, у вашей организации были похищены денежные средства. Вот документы, подтверждающие факт хищения”. Руководитель смотрит на разложенные перед ним бумаги. Понятного там мало, но ведь следователь говорит, что деньги похищены, и даже известно, кто похититель - он уже задержан.
И руководитель дает показания: как ему стало известно, находящийся сейчас в СИЗО злоумышленник похитил у его организации финансы, чем нанес ей непоправимый ущерб. Также пишет заявление против этого человека, чья вина еще не доказана, требуя привлечь его к уголовной ответственности. И по окончании следственных действий, перечисляя доказательства виновности, следователь приводит эти показания и заявление, в которых фигурирует исключительно информация, полученная потерпевшим от самого следователя. Разве это доказательство? Это хитрость, отвечать на которую подследственным надо только своими хитростями.
АРЕСТАНТСКАЯ ХИТРОСТЬ
В числе хитростей известна история одного сидельца из бывших крупных профсоюзных активистов. На встречу с адвокатом он брал огромную папку с документами. Чего только не было в ее файлах! Груда судейских и следовательских материалов - нужных и не очень, главы книги о выборах, которую он писал в свободное время в камере… Все эти листы так и готовы были вывалиться из папки, настолько много их было. Папку с трудом удавалось держать одной рукой. Она была неподъемной.
Все это нужно было, чтобы спрятать письма на волю. Главное правило арестантской безопасности в этом случае - “малява” не должна выглядеть как “малява”. Сложенный тетрадный лист сразу вызовет подозрения у сотрудников службы исполнения наказаний. А лист А4, вложенный среди таких же, никогда не найдут. Ни один тюремщик не будет вычитывать всю вашу писанину. На это у него не хватит ни терпения, ни ума.
Перед входом в следственный кабинет обычно ждал Сапер. Как его зовут на самом деле - арестанты так и не узнали. Он тщательно обыскивал их, особенно тех, кто шел к адвокатам. “Все эти адвокаты обманывают либо нас, либо своих клиентов”, - со знанием дела говорил Сапер.
- Не принимайте у него письма, если проблем не хотите, я все проверю! - кричал он адвокату молодого наркоторговца, который по неопытности положил в карман записку.
Обыскав профактивиста с головы до пят, Сапер принялся осматривать его папку. Конечно, он тут же спросил, зачем ему столько бумаг, что это за рукописные материалы и почему их так много - он старательно заглядывал во все файлы.
- Это все по моему уголовному делу, - отвечал профактивист. А про рукописные материалы сказал, мол, это его “признанка”.
- А почему здесь подписано “Губернатор”? (Так называлась одна из глав неоконченной книги про выборы.)
- Так и он в деле. Все серьезно, поэтому и “признанка” большая.
Сапер не стал досматривать все бумаги, на это ушло бы несколько часов, а надо было обыскать еще нескольких человек.
Профактивист зашел в следственный кабинет, где ждал адвокат. Это небольшое разделенное решеткой помещение, по сторонам которой сидят адвокат и его клиент. В решетке есть отверстие для документов по уголовному делу. Обмен другими бумагами строго воспрещен, особенно письмами. Для некоторых арестантов в тюрьме главное - табак, сахар, чай и прочие вещи, скрашивающие здесь существование. Но для сидящих “на 51 статье Конституции” (“Никто не обязан свидетельствовать против себя…”) главное - информация. Именно ее передача была основной целью встречи профактивиста с адвокатом.
В настоящее время адвокатское сообщество пытается добиться обеспечения тайны переписки подследственных с защитниками как в следственных кабинетах, так и посредством “Почты России”, поскольку согласование позиции стороны защиты требует постоянной совместной работы. Но пока это только проекты.
Следственный кабинет призван обеспечить право сидящего в СИЗО на конфиденциальное общение с защитником, хотя ничто не запрещает поставить туда видеокамеру. Продвинутые СИЗО уже обзавелись ими, но ввиду вечной нехватки финансирования этот процесс идет туго. Во входной двери есть окошко, куда и заглядывал Сапер при первой же возможности.
Следственных кабинетов во всех СИЗО страны исключительно мало. Порой адвокат не может попасть к подзащитному просто потому, что все кабинеты заняты. Ведь они нужны не только для общения с защитниками, но и для работы следователей с подозреваемыми. Там ведут не только допросы, но и самое длительное по времени мероприятие - ознакомление с материалами дела. Особенный аврал бывает, когда ознакомить надо целое преступное сообщество. Людей в нем задействовано много, а томов их уголовного дела - не один десяток. Так что зачастую встретиться с адвокатом сложно, особенно если СИЗО - на окраине города и до него надо долго добираться.
Но вернемся к находчивому профактивисту. Из толстенной главы “Губернатор” он извлек письма. В их числе: указание уничтожить ящик электронной почты, который не догадались посмотреть не отягощенные интеллектом правоохранители. Долговая расписка двухгодичной давности (написанная вчера) на имя одного из немногих оставшихся друзей, придающая легальность появившимся нескольким миллионам. Письмо бывшему коллеге - о том, что нужно быть свидетелем защиты, с указаниями, что именно говорить на суде, и прочее.
Профактивист знал, что мнящий себя профессионалом Сапер безбрежно туп и его единственное предназначение - искать запрещенку у арестантов в ушах и в резинках одежды.
Но найти среди сотен исписанных листов несколько писем на волю, выполненных на такой же бумаге, тем же почерком и тем же цветом, было свыше саперских сил. Всего в СИЗО профактивист отправил и получил более сотни писем, и ни одно из них не было обнаружено.
Письма были согнуты по заранее готовым заломам, уложены в конверты, тут же заклеены и подписаны. На эту процедуру ушло не более нескольких минут. Одному из адресатов адвокат передаст их сам, а с двумя другими он не знаком - эти письма пойдут в конверт с маркой, и задача адвоката - лишь опустить их в почтовый ящик. Да и не стоит адвокату знать лишнее. В запечатанном конверте - надежнее.
Эдмон Дантес