«Родители утверждали, что ребенок с горшка упал. Как? Потом выяснилось, что горшок на холодильнике стоял». Травматолог Тимур Долидзе рассказывает, как определяется, каким образом был травмирован ребенок, и что обязан сделать врач, если выявляется жестокое обращение.
Нельзя споткнуться и сломать себе обе кости голени
– Тимур Дмитриевич, как может врач определить, что произошло? Приводят, например, родители ребенка со сломанной ключицей в травмпункт.
– Ключица – неудачный пример. Возьмем крупную трубчатую кость – плечо, бедро, кость голени, например. Если родители говорят: «Он споткнулся», это вызывает подозрение – нельзя споткнуться и сломать себе обе кости голени.
Или был у нас случай – перелом свода черепа. Родители утверждали, что ребенок с горшка упал. Как? Потом выяснилось, что горшок на холодильнике стоял.
– В смысле?
– А ребенку так нравилось. Понимаете, странные вещи иногда происходят.
– И он, естественно, свалился оттуда?
– Конечно. Казуистика такая, но все равно надо проверить. Отправляем в семью службу опеки, они проверяют, в каких условиях живет ребенок.
– В этой конкретной ситуации что было?
– Упал с холодильника.
– Это не очевидно было с самого начала?
– Для родителей было очевидно, но они же не врут – ребенок-то и правда упал с горшка.
Непринятие мер - тоже жестокое обращение
В «Регламенте межведомственного взаимодействия…» указано: «при выявлении ребенка, поступившего с признаками жестокого обращения, включая физическое, психическое и сексуальное насилие, непринятие родителями своевременных мер по лечению ребенка, которое привело к угрозе его жизни и здоровью».
Непринятие мер тоже можно рассматривать как жестокое обращение.
– Привели к вам ребенка со сломанной ключицей через неделю…
– Да. Эта ключица может сломаться так, что повредит сосудисто-нервный пучок, расположенный в подключичном пространстве. Но люди же этого не знают, они видят, что есть какая-то проблема, но вовремя не обращаются, а это может привести к необратимым последствиям.
– Вот такого ребенка приводят родители, и сложно сразу понять, насколько они адекватные или не адекватные. Что дальше происходит?
– Оформляется документация.
– И вы им объясняете: «Все, ребята…»
– Можно не объяснять.
Мы сообщаем в управление опеки и попечительства, в Московскую городскую межведомственную комиссию по делам несовершеннолетних и защите прав и еще в межрайонную прокуратуру.
Если ребенок нуждается в госпитализации, его госпитализируют. Если это амбулаторный случай – то лечим.
– Родители уходят, и дальше?
– Дальше идет процедура.
– Но вы не знаете, что бывает потом?
– Это не наша задача.
Если речь идет не о травме, а о психическом или сексуальном, ставится в известность главный врач, ребенок берется под личный контроль руководителя учреждения или заместителя главного врача по медицинской части.
Надо индивидуально подходить к каждому случаю
– Какие случаи встречаются наиболее часто?
– Вот конкретный случай: родители в разводе, мама отдала ребенка на выходные папе, и заявляет нам, что есть какие-то повреждения, что отец побил ребенка.
– А мнение ребенка учитывается? Сам ребенок рассказывает, что произошло?
– Если маленький, то не сможет рассказать. Если повзрослее, мы спрашиваем, но все-таки мы общаемся с законным представителем. Это может быть и бабушка. Бабушка, например, заметила, что мама бьет ребенка. Пришла заявить.
– И ребенка привела?
– Да, без ребенка мы не можем составить акт. Мы проводим осмотр ребенка, на основании которого составляется соответствующий документ. В течение двух часов наши медсестры звонят и передают телефонограмму в УВД, в службу 02. Заведующий отделением оформляет извещение в соответствующей форме, чтобы у них был подтверждающий документ.
Я могу сказать, что в большинстве случаев все эти визиты в основном связаны с семейными конфликтами. Через детей таким образом пытаются как-то надавить на родственников. Может быть, чтобы побыстрее прошел процесс развода. Некоторые приходят, у ребенка вообще никаких повреждений, но заявляют, что отец или мать побили. Мы пишем, что повреждений нет, но поскольку есть такое заявление, мы передаем информацию в органы внутренних дел, они будут разбираться.
В чистом виде жестокое обращение я здесь не встречал, в основном, это легкие повреждения. И непринятие мер, когда родители отказываются от лечения. У нас был такой случай: девочка на баскетболе сломала себе руку – перелом лучевой кости со смещением. Я как раз и принимал ее. Они отправились на снимок, вернулись, и отцу было сказано, что девочку надо госпитализировать, чтобы поставить кость на место. Они ушли. «Она будет играть в баскетбол».
– Со сломанной рукой?!
– Да. Пришлось оформить как непринятие мер. Я не говорю, что надо всех подряд под одну гребенку, ведь бывают случаи, когда нет возможности показать ребенка врачу. Надо индивидуально подходить к каждому случаю. Была еще девочка с тремя переломанными плюсневыми костями, которая неделю ходила с переломом. Но врач понял, что родители не желали зла ребенку, просто она скрывала, терпела, боялась сказать, что получила травму. Девочка хотела учиться, ходила в школу, а с гипсом ведь надо сидеть дома.
– Есть какие-то определенные нормы, когда становится понятно, что ребенку нанесли побои? «Что случилось?» – врачи спрашивают всегда?
– Спрашиваем. Информация принимается к сведению.
– Принимаете к сведению, чтобы понять, как и чем лечить ребенка. Но в каких случаях возникает подозрение, что ребенок не с горки упал, как говорят родители, а избит?
– Если есть подозрения, то все должно быть в пользу ребенка. Пусть даже мы немножко перегнем палку. В каждом конкретном случае ситуация разная. Но если у ребенка, к примеру, перелом бедра, а родители утверждают, что ребенок упал с горшка или споткнулся, тут очевидно явное несоответствие. Врач знает, что, упав с горшка, сломать бедро нельзя. Он оформляет случай как жестокое обращение.
– Это когда совсем явное несоответствие?
– Явное несоответствие, или когда видно, что это побои, не то, что он упал.
Есть Распоряжение Департамента здравоохранения г. Москвы от 19.03.2010 N 309-р "Об оперативном реагировании на выявленные случаи физического или психического насилия и иной эксплуатации детей" . Но мы реагируем, в основном, на случаи физического насилия. Если сотрудники педиатрической службы заподозрили какой-то случай психического насилия или эксплуатации, они докладывают об этом главному врачу, но у нас таких случаев не было.
«Мама завтра не идет на йогу. Потому что завтра мы опять идем на прием к врачу»
– А если ребенок активный, и даже не то, что у него кости легко ломающиеся, просто частые переломы.
– Это редкие случаи.
– У меня, например, старший сын то и дело что-то ломает. Мы встречаем медсестру из поликлиники, она каждый раз удивляется: «Ты когда мать перестанешь огорчать?» Нас, родителей, могут в чем-то заподозрить?
– У нас такого закона еще нет, может, и не будет. А в Европе даже соседи могут указать, что «родители издеваются над ребенком, мы слышим крики» – сразу приедут и разберутся. Или ребенок что-то часто «ломается», да, есть подозрение, что ему уделяется недостаточное внимание.
Если в конкретной семье один ребенок постоянно «ломается» – значит, там недостаточный уход, родители про него забыли. Это тоже подозрительно. Наверное, есть смысл опеке с ними поговорить. Но не факт, что они станут лучше заботиться о нем.
У меня в Facebook есть хэштег #этиРодители #упреки #разговорчики. «Вышла мама с дочкой из поликлиники: - Мама завтра не идет на йогу. Почему? - Спросив, с явной интонацией упрека, - Потому что завтра мы опять идем на прием к врачу». Или: «Пневмонию у него нашли, лечи теперь его». У нее какие-то свои планы, но вдруг все меняется. Но мы же не можем по пятам за всеми ходить. Если пневмония, есть документальное подтверждение, назначены препараты, должно быть улучшение, а его нет. Тут тоже непринятие мер – невыполнение назначений врача.
– Вы объясняете это родителям?
– А как объяснить? На приеме обычный родитель, обычный ребенок. Диагноз есть, заболевание надо лечить, лечение назначено. Если на повторную явку не явились, по идее, педиатр должен беспокоиться, идти домой, или созвониться. «Почему вы не пришли?» – «Мы начали лечение, ему стало хуже, мы легли в больницу». Это одно. А если не начали лечить, не легли в больницу? Как это отследить? Всех отследить нельзя.
Особые приемы– школьные травмы, потому что школы иногда скрывают ЧП. Это тоже как жестокое обращение, потому что учитель – лицо, отвечающее за ребенка в отсутствие родителей, то есть родители доверяют ребенка школе.
Если травма произошла в присутствии няни
Няни – отдельная тема, потому что это все-таки чужой для них ребенок, утомительно иногда бывает слушать крики, они могут и шлепнуть, и наорать. Я всем нашим травматологам говорю, что нужен особый подход, если травма произошла в присутствии няни.
Был случай, я тогда на Скорой помощи работал. Педиатрическая бригада получила вызов к ребенку – «задыхается». Они приехали, нет никого. Дверь закрыта. Полицию вызвали, уже думали вскрывать дверь. Следом за этим поступает вызов уже в соседнюю с домом поликлинику, к тому же ребенку. Бригада туда приехала, и там была констатирована смерть. Ребенок задохнулся, подавился чем-то. Пришли к выводу, что, наверное, няня недосмотрела, она увидела уже мертвого ребенка, формально вызывала Скорую помощь, схватила его и побежала в поликлинику, заметая следы, и уже в поликлинику она принесла труп.
Все-таки с нянями надо быть поосторожнее. Если родители зарабатывают деньги и не могут ухаживать за маленьким ребенком, пусть тогда хотя бы профессиональных нянь нанимают, а не таких, которые утыкаются в телевизор, в книжку, в телефон. И где ребенок, что делает, это ее не касается. Это тоже жестокое обращение, потому что если няню нанимают, она является представителем родителей и отвечает за этого ребенка.
Беседовала Тамара Амелина
