Круг общения на централе складывался на общих интересах, впрочем как и везде. Я тоже не был исключением. В первые дни пребывания на "дороге" я познакомился с дорожниками из другой хаты. Сидели там подследственные рецидивисты. Они, в отличие от моих сокамерников чувствовали себя в тюрьме как рыба в воде, это и многочисленные партаки разнообразная "феня", шутки, понятные только им. К нашей кабуре они подходили постоянно, кто то искал общения с земляками, кто то просто с новыми знакомыми. Причина была банальна - многим из них не оказывали помощи из дома в виде передач, а камера общего режима в их глазах выглядела как стол с угощениями. В отличие от нашей хаты у них было четкое подразделение на мужиков и блатных. Все они прошли лагерь. Был у них в камере и один петух. Держали его для уборки. Я общался там только с двумя людьми - Замир, мой земляк, старше меня на 10 лет. Он знал мою семью и помнил меня ребенком, а потом его посадили. Был он блатным. А еще Борода - смотрящий за одним из поселков нашей области - мужик за 50, немногословный, относился ко мне как к сыну, который у него остался на свободе. Оба они не бедствовали. Их грели как с воли, так и в стенах централа. Так что шкурных интересов в моей адрес с их стороны не было, наоборот, делились сами - заварка кофе, пачка дорогих сигарет. Много ли надо для счастья в тюрьме.
В камере сверху сидел смотрящий за туберкулезными хатами, Гуцул. Гастролер из Казахстана. Он тоже чем то мне импанировал, Также угощал молочкой, маслом и яйцами, которые давали туберкулезным больным. Многие брезговали, боялись заразиться туберкулезом, но я как то не думал об этом, и болезнь обошла меня стороной.
В камере снизу сидели такие же подследственные как и мы, оттуда я ни с кем не общался.
В камере слева была осужденка общего режима. Я там тоже ни с кем не общался. Они чудили похлеще нас. Основной контингент у них - деревенские пацаны, которых садили за банальные кражи или разбой. Помню случай, проходил прописку у них один парень, закреплялся за погоняло Карлсон. Прописка его состояла в том, что ему сделали пропеллер из пластиковой бутылки и закрепили на спине. А он прыгал в таком виде с пальмы вниз и кричал что любит варенье.
В хате помимо Лелика я общался с Белым. Его закрыли в 17 и он год отсидел в камере малолеток. Когда ему стукнуло 18 его перевели в нам в хату. Белый умел практически все - плести коней, делать ружья, четки, бульбулятор - самодельный кипятильник.
Я пытался из каждого из своих новых знакомых получить как можно больше информации о месте, где я находился, чтобы в дальнейшем избежать неприятных или двусмысленных ситуации, чтобы облегчить себе жизнь, ведь все мои знания о тюрьме состояли из блатных песен и пары книжек каких то горе-писак, которые, как оказалось, имели лишь поверхностное и порою даже выдуманное представление о тюрьме.