Сколько помню себя, всегда любила дождь. А гроза всегда воспринималась мной подобием салюта. Не помню, чтобы боялась ее в детстве. Наоборот, мне даже нравились эти темные дни, раскаты грома и серебряные нити молний. Точнее, я знала, что гроза должна быть страшной, а потому заставила себя ее полюбить. В детстве я не любила ходить под зонтом. Мама всегда кричала на меня и грубо притягивала к себе под это своеобразное укрытие от влаги. А мне хотелось идти по лужам и подставлять холодным каплям свое лицо. Мне было четыре года. Скажу, что за тринадцать лет ничего не изменилось.
Где-то год или два назад рядом с моим домом установили фонтан. Мне он понравился, по крайней мере получше всех прочих в нашем городе, но многие высказывались о нем не очень хорошо. Сегодня я впервые остановилась рядом с ним, чтобы посмотреть на то, как течет вода. Вспомнился наш диалог с Андреем. Милый парень, пусть и вдвое старше меня. Он водил меня по столбам в Красноярске, и когда наше путешествие подходило к концу, он остановился на небольшом мосту. Я не придала этой остановке особого значения, просто продолжила о чем-то говорить и глядела на реку.
- Ты уже успокоилась?
- А должна была?
- Ну не зря же я привел тебя смотреть на воду.
А ее течение завораживало. Тогда я успокоилась, хотя это было ненужно. И сейчас я успокоилась, стоя у того фонтана под моросящим дождиком. Тогда же я вспомнила еще один разговор. Точнее серию разговоров с родителями на одну тему. Они постоянно говорили о том, как дороги нервы, о том, что стоит держать себя в руках, потому что они никогда не восстанавливаются.
Подумалось, что и моя любовь к дождю идет от врожденной потребности в спокойствии, ибо жизнь подарила мне весьма шаткую психику и совершенно никчемную нервную систему.
У подъезда меня ожидал неизменный запах табачного дыма. Будто он навечно запутался в этом старом дворе. Но он показался уже не столько отвратительным, сколько манящим. Захотелось курить. Почувствовала себя так, будто давно бросила и вот вдруг испытала ломку, хотя ни разу даже не держала в руках сигарет. Уже второй раз испытываю это чувство. Как, однако, интересно, что можно подсесть на никотин, будучи безвольным пассивным курильщиком. А никуда не деться. У людей ведь права. Хотят пусть травят себя, хорошо хоть не просят плату с тех, кто стоит рядом и дышит их дымом.
Снова пусто. И знаете, что я понимаю по этой опустошенности? Я дома.
Я за свою жизнь сменила пять квартир, и ни в одной я не чувствовала себя в безопасности, ни одна не было местом, куда хотелось вернуться. Не считая детства, потому что ребенку просто больше некуда возвращаться. А сейчас все чаще появляется ощущение того, что я не хочу домой. В моменты, когда на душе тяжело, когда уже не хочется стоять на ногах, и все же хочется куда-то идти, потому что домой, а от дома есть лишь это слово. Это слово никогда не вызывало никаких теплых чувств, потому что дома, я не могу почувствовать, что я дома.
Мне тяжело в этой квартире, городе, комнате.
Знаете, раньше я часто врала и притворялась. Теперь я не вижу смысла в тайнах и пытаюсь говорить, ничего не скрывая. Я и забыла, что значит врать ради блага других людей. Хотя что-то подсказывает, что я и не знала этого, что раньше у меня были другие мотивы. А сейчас меня разрывает от того, что я вынуждена притворяться. Я вынужденна притворяться в школе и на вокале, что все хорошо, что я просто устала, а не то, что мне жить не хочется. Конечно, подростковое. Конечно, пройдет. Повторяю эту простую истину, как мантру, когда случаются приступы, подобные сегодняшнему. Очевидно просто ломка мировоззрения от того, что было там, и того, что есть здесь. Я каждый день вынуждена как робот повторять бабушке, что все хорошо. Просто потому что с ней иначе нельзя. Отшутится в стиле тридцатых годов, обращаясь ко мне так, как когда-то к ней, пятилетней девочке, обращалась ее собственная мать. Для нее нет плохого. Сама воспитала детей так, что одна стала одинокой, сумасшедшей и никому ненужной, а другой на пару со своей благоверной пытается выжать дорогую матушку из ее собственной квартиры к уже упомянутой сестре.
Я все понимаю, и не говорю ничего против. Но зачем, зачем спрашивать, если есть только один правильный ответ? Знаю, не в вопросе дело, не в ответе, а лишь в непроглядном одиночестве старой женщины. Я все понимаю, но я устала врать.
Я устала понимать в то время, как никто другой не понимает меня, хотя все считают, что знают меня так же хорошо как самих себя. Сколько уже людей открывали мне глаза на то, кто я есть на самом деле. В глазах других я вообще представляю довольно жалкое создание. И все считают, что знают меня. Но нет, дамы и господа, не знаете!
… я не вижу своего места. Я пытаюсь приобщиться к этому миру, но…
Я уже успела сегодня посмеяться над тем, что писала в своем сочинении по произведению Островского “Гроза”. Я тогда сказала, что человек не имеет право на убийство, даже самого себя. Я тогда понимала поступок Катерины, но все же не понимала. А я все чаще сознаю, что в нашем языке слишком мало слов, будто мы уже живем в Дивном Новом Мире. Но теперь я именно понимаю.
Я далеко не Луч Света в каком-то там Темном Царстве. Просто сегодня вечером чувствую особое единение с этой героиней.