Борьба с переправами изматывала до изнеможения. Полк делал по пять-шесть вылетов в день. Над переправой с рассвета до темноты висели «мессеры».
Сюда, груженные бомбами, направлялись наши «Чайки».
Ставшие тяжелыми, они теряли способность стремительно маневрировать. А над целью остервенелый огонь зениток.
Выдержать боевой курс для точного бомбометания очень трудно.
Но, несмотря на все это, летчики прорывались сквозь заслоны истребителей, сквозь зенитный огонь и уничтожали ненавистные понтонные мосты.
Над этими переправами полк потерял командира эскадрильи капитана Новикова, комиссара старшего политрука Кардышева и нескольких молодых летчиков.
Гитлеровцы в каком-то исступлении наводили эти чертовы мосты заново. Фашисты спешили, они очень спешили. И так день за днем.
...Знойный полдень. На небе ни облачка. Полный штиль, дышать нечем. На КП полка Кадыров, Белоус и я ожидали командира полка и комиссара Фатина. Неожиданно появился командующий нашей воздушной армией генерал Горюнов.
Мы вскочили и вытянулись.
Вот что, товарищи. Война на Дону разыгралась на на шутку,
— сказал командарм.
«Юнкерсы» перепахали всю нашу оборону. Но и мы в долгу не остались. Однако у них на подходе свежие резервы. Наша пехота измучена налетами «юнкерсов». Нам в воздухе тяжело, а им внизу свет божий не мил. Надо не дать прорваться немцам на наш берег.
Он минуту помолчал и, резко меняя тон, приказал:
Кадыров, готовься к вылету! На нашем участке немцы восстановили переправу. Ее надобно разбомбить, Кадыров, во что бы то ни стало!
Разбить понтонную цепь, связанную тросами, можно только прямым попаданием. Эскадрилья вышла на берег, занятый врагом, и углубилась настолько, что, выполнив разворот к Дону, «Чайки» смогли перестроиться в колонну и выйти на боевой курс.
Переправа открылась неожиданно. Небо вокруг нее превратилось в ад. Воздух ревел, свистел трассами, гулко лопались снаряды, в кабине запахло горелой серой. Одна очередь эрликона ударила в «Чайку» Кадырова. Огонь не стихал. Кадыров понял, что все батареи набросились на его головной самолет.
Еще можно было уйти из-под обстрела, сбросить куда попало бомбы, и облегченный самолет, глядишь, дотянет до берега. Но Кадыров помнил приказ командарма:
Разбомбить во что бы то ни стало!
Никто теперь не скажет, о чем точно думал наш комэск, но я убежден, что думал он только так.
Его подбитая «Чайка», перестав маневрировать, в крутом пике устремилась на переправу... Секунды слились в одно томительное, разрывающее душу ожидание.
Над Доном взметнулся огромный фонтан огня, воды и брызг. Переправа лопнула, как струна. Течение реки подхватило понтоны и потащило вниз по течению, переворачивая, ломая настилы, сметая с них танки вместе с гитлеровцами.
...Я часто вспоминаю тот день и комэска Кадырова. В блеске мирной донской воды вижу я цепкие и верные глаза своего фронтового сверстника...
— из воспоминаний В. НЕКРАСОВА, Героя Советского Союза